Александр Майборода - Гостомысл Страница 41

— Хорошие меха, — не удержался он от похвалы и осекся: неосторожной похвалой он связывал себе руки, а этого допустить было нельзя.

«Похвала только портит дикарей, им нужен кнут!» — подумал Готлиб, и ему пришла в голову мысль, надо бы найти повод развязать себе руки и отказаться от всех обязательств.

Размышляя над тем, к чему бы ему придраться, Готлиб задумчиво перебирал шкурки, и тут ему в руки попала побитая молью шкурка. Готлиб обрадовался. Напустив на лицо гнев, Готлиб бросил угрожающий взгляд на Доброжира. Тот невинно закатил глаза к небу.

Готлиб медленно поднес испорченную шкурку к носу Доброжира.

— И что это?

Лицо Доброжира покраснело.

— Ах, проклятые, надо же испортили мех, — запричитал он и набросился на старшин, которые стояли неподалеку, затаив дыхание: — Чьи это меха?

Старшины молчали, и Доброжир пригрозил:

— Глупые! Я же предупреждал вас. Вот что, — будете молчать, даны рассердятся и тогда жди беды. Лучше пусть один пострадает. Так чей это мех?

Крив, глядя в землю, неохотно сознался:

— Моей слободы это мех. Я его сейчас заменю.

— Дурак! Скажи слугам, чтобы скорее несли меха на замену, — сказал Доброжир и обратился к Готлибу: — Господин конунг, прости за недогляд, сейчас принесут новый мех.

Готлиб зло мазнул испорченной шкуркой по лицу старшины, бросил шкурку на землю и кивнул Харальду:

— Харальд, каждую шкуру проверь!

— Проверю, — сказал Харальд.

Затем обратился к Олаву, который помогал в общении с Доброжиром.

— А дикарю скажи, что за обман взыскаем вдесятеро.

Лицо Харальда расплылось в довольной улыбке.

Услышав слова дана, Доброжир похолодел, — его дурные

предчувствия сбывались, конунг искал предлога, чтобы нарушить свое обещание не грабить город.

Доброжир попытался успокоить Готлиба:

— Господин конунг, мы все исправим...

Но Готлиб не стал слушать и перешел к возам с продовольствием. Здесь он сразу придрался к муке.

Он схватил горсть муки и начал совать ее в лицо Доброжиру и орать, брызгая слюной.

Доброжир не шевелился и вскоре стал похож на гипсовую статую.

Этой картиной забавлялись собравшиеся вокруг даны: тыча пальцами в словенских старшин, они хохотали, держась за животы.

Наконец Готлибу надоело это развлечение, и он перешел к делу.

— Вот что! Боги мне свидетели, что с дикарями я старался вести себя честно: я даже дал им слово, что не трону их города, если они заплатят небольшой выкуп. Хотя рабам я никаких обещаний не даю. Но, как знаете, я всегда был честным и мягким человеком. И я дал обещание рабам, хотя они и не заслуживали моего снисхождения! — громко сказал он с нескрываемой иронией, обращаясь к данам.

Из толпы данов послышались крики, перемешанные с хохотом.

— Да, наш конунг добрый и честный человек!

Готлиб поднял руку, призывая к тишине. Как только хохот стих, продолжил:

— Но пусть боги будут свидетелями того, что дикари нас обманывают, — они подсовывают нам худые меха и дают маленькие бочонки золота и серебра.

Из толпы послышались крики:

— Смерть рабам!

Готлиб повысил голос:

— Раз они нас обманывают, то идите и сами возьмите у них все, что захотите!

Доброжир упал к ногам Готлиба.

— Господин конунг, пощади нас.

Готлиб брезгливо оттолкнул его ногой и крикнул:

— А этих собак посадите в подвал. Пусть они побудут у нас заложниками. И если в городе хоть одного воина пальцем тронут, мы их вздернем на воротах.

Глава 36

Ратиша поднял Гостомысла с утра пораньше, еще до зари.

С вечера они договаривались сбегать на лодке в одну из многочисленных проток, где Ратиша несколько дней назад обнаружил лежку огромных сомов, и порыбачить.

Ратиша за последнее время стал близким другом Гостомысла.

Ратиша нравился Гостомыслу: его мысли ловит с лета, словно их предугадывает, да и с выполнением заданий ждать не приходится.

Сегодня он пообещал показать ему, как ловить сомов.

На рыбалку оделся Гостомысл просто: штаны из суровой домотканины, заправленные в высокие кожаные сапоги, кожаный жилет, поверх — кафтан из толстой шерсти.

Когда выходил, Ратиша набросил ему на плечи еще и овчинный тулуп.

— Я не замерз, — сказал Гостомысл.

— На воде холодно, — сказал Ратиша.

Гостомысл накинул на плечо тяжелый тулуп, и они пошли к причалам.

Лодка была причалена около княжеской ладьи.

У лодки стояло четверо парней. В руках у одного горел факел, который смутно освещал лодку и борт ладьи.

Парни о чем-то тихо разговаривали между собой, увидев Ратишу и Гостомысла, замолчали, и когда те подошли, поприветствовали:

— Будь здрав княжич!

Гостомысл окинул взглядом парней: парни крепкие.

Ратиша подыскивал в дружину Гостомысла ребят не старше шестнадцати лет, но эти выглядели старше.

«Крепкие парни всегда кажутся старше своего возраста», — подумал Гостомысл.

Ратиша, подбирая парней для дружины, часто приводил к Гостомыслу новых людей. Из-за этого Гостомысл не успевал запоминать их имена.

И с этими он не успел познакомиться. О них помнил, только, что они дети бояр. Больше ничего.

Но это было не страшно, постепенно, если они приживутся в его дружине, он узнает их лучше.

На шум с ладьи свесился сторож с копьем и окинул парней подозрительным взглядом.

Узнав Гостомысла, поздоровался:

— Здрав будь, княжич!

Затем поинтересовался:

— На рыбалку собрались?

— На рыбалку, — сухо проговорил Ратиша, и сторож спрятался.

Гостомысл передал парням тулуп, и те перенесли его на лавку на корме. Ратиша зашел на лодку и подал руку Гостомыслу.

— Заходи, княжич, — пригласил Ратиша.

«Я не маленький»! — подумал Гостомысл и руку не взял, но, перешагнув через борт лодки, едва не упал, — лодка неожиданно качнулась.

Ратиша поймал его руку, благодаря чему Гостомысл удержался на ногах.

На дне лодки Гостомысл заметил оружие: луки, копья, топоры, и даже пару щитов. Оружия для рыбалки было многовато.

— Зачем это? — спросил Гостомысл, кивнув головой на оружие.

— Даны ушли, но осторожность никогда не мешаед, по лесу всякий народ ходит, — сказал Ратиша.

Парни расселись по местам и пристраивали весла.

— Как вас зовут? — обратился Гостомысл к парням.

— Радигост, — сказал один.

— Новик.

— Милорад.

— Мечислав.

— Хорошо, — сказал Гостомысл.

Ратиша сел к кормчему веслу. Гостомысл сел рядом.

Как и предупреждал Ратиша, от воды действительно тянуло холодом, и Гостомысл закутался в тулуп.

Как только он устроился, Ратиша отдал приказ отчаливать.

В черно-сливовом небе хрустальными капельками блестели звезды и чарующе притягивали к себе взор. Но, как только отошли от берега, попали в такой густой туман, что с трудом различались гребцы на дальней лавке.

— Не заблудимся? — с тревогой в голосе поинтересовался Гостомысл.

— Нет, — сказал Ратиша.

— Больно темно, — сказал Гостомысл.

— Сейчас солнце покажет край над горизонтом и разъест туман, — сказал Ратиша.

Он вынул из сумки, висевшей через плечо, какую-то чистую тряпицу и развернул ее. Там обнаружилась иголка с ниткой, привязанной за середину иглы.

Ратиша подержал с минуту нитку на вытянутой руке. Он смотрел на иголку, которая сначала медленно повела острым концом по кругу, но затем остановилась, лишь мелко подрагивала. Наконец Ратиша кивнул — правильно идем, — бережно приколол иглу к тряпице, аккуратно завернул тряпицу и спрятал сверток обратно в сумку.

Гостомысл подобное колдовство ни разу еще не видел, но спрашивать не стал, его интересовало другое.

— А на разбойников не нарвемся? — спросил Гостомысл.

— Нет, разбойники ушли, — сказал Ратиша.

— Почему ты в этом уверен? — спросил Гостомысл.

— Потому что, княжич, разбойники, получив отпор, не будут напрасно тратить силы на осаду города. Они берут города с налета, а если не удается взять, то уходят, — сказал Ратиша.

— С чего это ты взял? — недоверчиво сказал Гостомысл.

— Княжич, ну а ты на ихнем месте чтобы делал? — спросил Ратиша.

Гостомысл немного подумал и ответил:

— На их месте, я бы пошел грабить другие места.

Ратиша тихо рассмеялся и спросил:

— Княжич, а почему ты так решил?

Гостомысл заулыбался.

— Так княжеская дружина сидит в городе, ждет нападения. Пока обороняет город, малые городки и села остались без защиты, — самое удобное время грабить. Они же разбойники, им не земля нужна, а добыча!

— Вот именно, — удовлетворенно проговорил Ратиша, и польстил княжичу — Княжич, однако, ты мудр. Хорошо дружине будет с тобой.

Гостомысл вздохнул.