Владислав Бахревский - Ярополк Страница 41

Наехал Илья на кочевку Басурман-хана. На высоких шестах полог от дождя да от солнца, под пологом, высотой с коня, пространное ложе. На том ложе хан Басурман и сорок дев-невольниц. Вокруг ложа с четырех сторон на кошмах сто батыров, при каждом две девы, две невольницы.

Подъехал Илья ближе и не знает, куда глаза девать. Батыры с невольницами сочетаются скотским образом, потешают своего повелителя. А хан Басурман тоже молодчество скотское рад показать прилюдно. Ставил он своих дев на позорище и ходил от одной к другой, будто ярый бык. Тут приперло его, и батыры поднесли таз к ложу. Хан Басурман справил нужду без зазрения совести.

Закричал Илья Муромец страшным голосом:

– Ай да что же это за позорище! А позорище-то всему Чистому Полю, всему роду людскому!

Удивился хан Басурман:

– Чего глотку дерешь, надрываешься? Вот тебе дюжина самых изрядных дев, покажи нам, как ты с ними управишься.

Замахнулся Илья кленовой палицей:

– Ах ты, ханское ханище! Я не зверь, не скот. Не по мне, русаку, звериные да скотские повадки. Выходите на честный бой! Али вы только с бабами воины?!

Отвечает хан Басурман:

– Мы побили боярина русского с его гриднями, с его смердами, его веси пограбили, увели полон – тыщу душ… Где тебе, одинокому колосу, с серпом управиться? Я с моими батырами сжал твое поле.

Смеялись батыры над Ильей, русских дев, паскудники, насиловали.

Загорелось ретивое сердце богатырское. Пустил Илья Муромец палицу в басурмановых слуг. Сколько снес голов, сколько пришиб до смерти, не считал. Наехал на ложе поганое, уж так тряхнул: улетел хан Басурман, как таракашка, а где упал – никто не искал.

Батыры прыснули во все стороны по-мышиному. Не хотели угоститься кленовой палицей в другой раз.

Сказал Илья невольницам:

– Собирайтесь, снаряжайтесь! Домой пошли!

Встреча Ильи Муромца с Ярополком

По десяти витязей в ряд, а всего было сто рядов, ехала по чистому полю хоробрая дружина. Впереди дружины шестеро молодых бояр, а во главе воинства на красном коне княжич Ярополк.

Великая княгиня Ольга вновь правила Киевом, покуда великий князь Святослав за славой по бранным полям рыщет.

Сторожевую службу вещая Ольга возложила на Ярополка да на боярина Претича.

Боярин охранял всю Русскую землю, а Ярополк – стольный град Киев. Дадена ему была тысяча воинов. Ездил княжич с этой тысячей дозором вокруг Киева.

Первое слово в дружине было его, а второе – боярина Блуда.

У Ярополка личико суровое, брови сдвинуты, правой рукой на меч опирается.

Хоть и приходилось дружине рядами ездить, Ярополк был ей люб. Народ, завидев своих защитников, радовался, выходил глядеть. Броня грозная, кони могучие, воины – богатыри. Сами себе гридни нравились.

Не давал княжич дружине поблажки в часы службы, но зато водил на Днепр, коней купать. Раздевались воины до наготы, въезжали в воду, купались вместе с конями, сколько душе было угодно. Но Ярополк и на реке беззаботным не был. Полсотни держал на конях при оружии, хоть об опасности помину не было.

Любил Ярополк молодецкие игры в поле: скачки, стрельбу из луков, рубку на деревянных мечах. Всякий день после дозора для дружины резали быка, подавали пенную чашу меда. А победителям ристалищ Ярополк давал награды: кому барана, кому меру пшеницы или бочонок пива, рубаху, чеботы, а то и коня.

У Блуда лицо всегда веселое. Всякому слову княжича уж так рад, будто умнее и сказать было нельзя. Ярополк на восторги Блуда хмурился, но если не слышал похвал, скучнел.

В погожий день ехал Ярополк с дружиной в чистом поле. Ехал, вздыхал: никто не набегает, ни чужие, ни свои лихие люди.

Вдруг облако пыли. Прискакали дозорные. Говорят Ярополку, а на Блуда поглядывают:

– Богатырь едет, а с ним и арбы, и верблюды.

– А сколько войска с богатырем? – спросил Ярополк.

Повинились дозорные:

– Прости, княжич! Дождей две недели нет. Такая пыль, не разглядели.

– Две недели, говорите, дождей не было! – закричал Ярополк. – Пыль большая? Неделю вам на конюшне сидеть, навоз убирать. А другую неделю будете подсолнухи стеречь от воробьев.

Дружине гроза Ярополка по душе пришлась, поделом наказание. А Блуд взревновал. Мальчишка не позволяет ему, боярину во цвете лет, выказать свой здравый ум, выучку полководца.

– Приготовить луки! – скомандовал Блуд.

Ярополк удивился, повернул коня к дружине, спрашивает:

– Зачем нам грозить неведомым воинам? Лучше покажем, что нас много. Рассыпьтесь по полю полумесяцем.

Голосочек у княжича звонкий, рукой взмахивает по-мальчишески, но дружина приказ его исполнила.

Выждал Ярополк малое время и велел опять построиться по-прежнему, в десять рядов.

Блуд тут как тут, с советом:

– Тебе, княжич, вперед ехать нельзя. Зайди за дружину.

Ярополк на пыль показывает:

– Это не войско идет. Это обоз. Не от кого мне прятаться.

И верно. Разглядели богатыря, а в арбах за ним все женщины да женщины. Увидал богатырь дружину, остановил обоз, поехал спросить, с кем Бог свел.

Говорит Блуд Ярополку:

– Дозволь, княжич, мне вести речи с неведомым человеком.

– Говори, – согласился Ярополк.

А богатырь уж вот он. Остановил коня за сорок шагов, поклонился вежливо. Еще проехал немного, опять поклонился. Сказал:

– Зовут меня Илья Муромец. Рода я русского. Отбил полон у хана Басурмана. Еду к Киеву, полон охраняю, чтоб не перехватили в чистом поле степняки неспокойные.

– Кому ты служишь? – спросил боярин Блуд. – Сколько у тебя людей?

– Сколько в полоне народу, не считал, – ответил Илья Муромец. – Да и народ-то больно сарафанистый.

– Сколько мечей в твоей дружине, спрашиваю? – рассердился Блуд.

– Один. Один езжу.

– Несуразное говоришь! Как это ты в одиночку хана Басурмана побил? У хана одних батыров четыре сотни.

– Да вроде много было, – согласился Илья. – Я дубину метнул – иных побил, иные разбежались.

– Что за сказки?! – распалился Блуд, но Ярополк сказал:

– Видетели у богатыря, у Ильи Муромца, в арбах сидят. Коли не веришь, поезжай спроси.

Поклонился тут Ярополк богатырю:

– За избавление русских женщин от позора, от плена спасибо! Зовут меня Ярополк. Я – сын великого князя Святослава, берегу Киев от лихих людей. Не пойдешь ли в мою дружину? Будешь всем нам за старшего брата.

Поклонился Илья княжичу:

– Молод я в старших братьях хаживать. Неучен я, неискусен в ратном деле. Поучиться еду, мир поглядеть, ума-разума поднабраться. Отпусти меня, княжич, на все четыре стороны. Вот познаю науки молодецкие, погляжу на белый свет, сам приеду на службу проситься.

– Будь по-твоему, – сказал Ярополк и подарил Илье свой шатер походный.

Взмолился богатырь:

– Помилуй меня, деревенщину! Тебе шатер – для княжеских пиров, а мне – обуза в дороге. Вот не укажут ли твои витязи дорогу к Святогору? Лучше награды для меня нет.

Расспросил Ярополк дружину, и сказал один седоусый лучник:

– Мне в молодости богатырь Святогор тетиву на лук натянул. Поезжай на закат. В иные дни видно, как езживает старый богатырь по краю земли, задевает шапкою облака.

Поклонился Илья князю и дружине с благодарностью.

А Ярополк говорит:

– Не могу я тебя отпустить без награды… Возьми, Илья, рукавицы. Мне они велики, а тебе впору. Мне эти рукавицы бабушка в дозор дала. Добрая вещь, но тебе они в чистом поле нужнее.

Подумал Илья, подумал и принял рукавицу на левую руку. Сказал на прощанье княжичу:

– Приеду на службу, заставой от твоих врагов стоять, тогда уж и вторую возьму.

Разъехались наконец. В чистом поле натянул богатырь рукавицу на шуйцу, поглядел: диво так уж диво! Дальняя даль до того к глазам приблизилась, хоть рукой потрогай.

Обрадовался Илья:

– С такой рукавичкой я Святогора высмотрю.

Первый гром над Хазарией

Каган Хазарии возвращался с кочевки в стольный Итиль. Въезд в город не был столь пышным, как весенний исход в Белую Вежу. Обошлось без слона, без псалмов, даже без колесницы. Каган Иосиф из Белой Вежи не прошествовал, но промчался. Это не было бегством, но только потому, что никто за ним не гнался.

Баян ехал в обозе кагана, вместе с Догодой. Догода подвернул на охоте ногу: тура загоняли. Целительные рога лечили кагана от старческой немочи.

– На целый месяц кочевку сократили, – качал головой Догода. – Белые хазары еще раньше в Итиль сбежали.

Белые хазары удивили Баяна. Всегда высокомерные, нижняя губа отвисает, взглядывают из-под век, и так взглядывают, словно перед ними пустое место. И вдруг эти же самые люди сделались суетливыми, руки дрожат, глаза бегают. Каждому встречному-поперечному улыбаются. Зело напугал Святослав всесильных властителей жизни.

Князя ждали на Волге, а он прошел через земли вятичей, поразил обидчиков своего отца буртасов. Как ярая молния, города и селения пожег, людей побил.

– Со времен вещего Олега такого с Хазарией не приключалось, – говорил Догода, но печали в его голосе не было. – Свирепый нынче князь в Киеве, все равно что Аттила[58].