Темное солнце - Эрик-Эмманюэль Шмитт Страница 41

из которых были изрядными мерзавцами, я подолгу с ними беседовал и добывал новые сведения. Имхотеп никогда не появлялся без маски Анубиса, при этом иногда напрямую участвовал в жизни сообщества: в случае проблем с персоналом ему приводили раненых, больных и умирающих. Случалось, приводили ему и воскресшего покойника – разумеется, он и не умирал вовсе, – и одну усопшую, которая взвыла, когда подмастерье поиграл с ее грудью, – рабочие уверяли, что шалун передал ей свой пыл, вот мертвая и очнулась.

– И что потом? – спросил я.

– Потом ничего. Они все-таки помирали. Снова попадали в первый корпус.

Здешние работники считали эти эпизоды проявлением мягкости Имхотепа: он считал своим долгом спасать жизни, «но если боги постановили, что это конец, значит это конец», уточняли они.

Такой альтруизм меньше соответствовал Дереку, разве что – мне было стыдно выдвигать это предположение, – разве что он культивировал извращенный вкус к боли и страданию. И не поддался ли он желанию подглядывать за смертью, задумав этот Дом Вечности?

Мастер Найма в сопровождении руководителя работ очистного корпуса вкрадчиво юлил вокруг меня: его недоверие ко мне нарастало. Его беспокоило, что я располагаю компрометирующими сведениями и вскоре пойму, как все обстоит на самом деле. Хотя его непрестанная слежка побуждала меня к осмотрительности, я продолжал выспрашивать своих сослуживцев. В итоге я узнал, что, помимо флигеля, где он обычно таится, Имхотеп захаживает в примыкавший к складу подвал, где хранилось сырье для изготовления смол, бальзамов, масел и мазей. Там он время от времени собственноручно брал образцы ингредиентов.

Как-то вечером я решился туда проникнуть. Охранников на входе я угостил кружкой пива, которое, по уже обкатанной мною практике, я обогатил снотворным порошком, а когда они стали зевать и наконец уснули, я проник на склад.

В помещении была кромешная тьма. Пока глаза привыкали, я извлек из рожка тлеющий уголек – я запасся заранее, – и красноватое сияние позволило немного оглядеться. Я подобрался к округлой потайной дверце, под которой краснела полоска света: значит, Имхотеп работал в своем логове.

Вдруг вспыхнули факелы, один передо мной, другой сзади. На меня враждебно уставились Мастер Найма и начальник очистного корпуса.

– Что ты здесь околачиваешься?

– Я… ворую.

Мастер по Найму сплюнул:

– Если б так! Я тебе не верю. Ты гораздо изворотливее простого воришки, ты ищешь другое. Что?

– Хотел стащить масла для перепродажи.

– Лжешь! Зачем тратить столько времени на мелкое воровство? Ты мог выкрасть много ценного сырья в первый же день работы, еще в приемном флигеле. Что ты скрываешь?

– Ничего.

– Я знаю, чего ты хочешь: наболтать про наши дела Имхотепу, очернить нас, добиться нашего увольнения. Ты нацелился захватить наше место.

– Я клянусь тебе, что…

– Ты пытаешься встретиться с ним. Ребята, у которых ты вынюхивал, мне во всем признались.

Двое здоровяков шагнули ко мне. В тот же миг я услышал за дверцей шаги. Оттуда донесся голос:

– Что происходит?

У меня бешено забилось сердце: этот голос был мне знаком! Я едва успел взлелеять надежду, что Имхотеп выйдет, как палица обрушилась мне на голову.

* * *

– Какая ужасная рана, мой милый Ноам!

Да, я знаю этот голос. Лежу с закрытыми глазами, болезненно морщусь, по вискам стекает теплая кровь. Страшная головная боль. Но слышу звуки.

– Не волнуйся, я быстро тебя вылечу.

Уже не один век я слышу этот знакомый голос…

На голову мне ложатся ладони, начинают втирать какую-то мазь, растекается приятная свежесть. Мне уже легче.

– Кто бы мог подумать, что такое происходит за моей дверью, – продолжил надтреснутый голос. – К счастью, любопытство заставило меня высунуть нос…

Я открыл глаза. Он склонился ко мне.

– Тебе полегчало?

Тибор внимательно смотрел на меня. Мне сразу стало легко и спокойно. Тибор, мой учитель. Тибор, который когда-то давным-давно пришел к нам в деревню с дочерью Нурой. Тибор, целитель, врачеватель, хирург, несравненный травник, изобретатель снадобий, открыватель новых методов лечения. Тибор, благородный молчун. Тибор, который не смирился с пропажей своей дочери и искал ее повсюду…

Я заплакал. С Тибором воскресала моя юность, родное озеро, моя мать и дядюшка, девственные пейзажи, изредка оживленные человеческими фигурами, мир без городов, дорог и храмов, в котором боги и демоны обитали в каждом камне, животном, источнике, дереве, в каждой былинке – мир, поглощенный временем и Потопом. Тибор возвращал мой потерянный рай, но и похищал его: воспоминание всегда влечет за собой исчезновение.

– Какое счастье снова с тобой увидеться, Ноам!

Я расстался с Тибором в карпатской пещере; он был раздражен, чувствовал себя скверно, проклинал смерть, которая от него отвернулась. Молния, давшая нам бессмертие – Нуре, Дереку и мне, – поразила и его, но в ином возрасте, в плачевном физическом состоянии. Сейчас он выглядел не лучше. Он казался не просто старым, а дряхлым: пятна, морщины, складки и губы, все его лицо с дряблой кожей тоскливо обвисло; даже сухие покрасневшие края век отошли от склеры и отогнулись вниз, отчего лицо его казалось оторопелым, едва его покидало оживление. Он облысел, остатки волос сохранились лишь над ушами, очень вытянутыми и желтыми, а густые брови угрожающе взъерошились и походили на два седых колючих куста, жесткая поросль которых причудливо завешивала глазницы. Каждое движение причиняло ему невыносимые ревматические боли.

– Побродили мы с тобой изрядно, по долам и по морям!

Я с трудом произнес первые слова еще одеревеневшими губами:

– Я избегал морей, Тибор, они меня пугают. Я двигался вдоль берега.

– Разумно! Когда я сел на корабль, чтобы от горы Когайонон добраться до Черной земли, мы попали в такой шторм, что я едва не погиб. – И хмуро поправился – То есть я размечтался, что погибну.

Он принес мне микстуру, велел проглотить и проследил, чтобы я выпил до последней капли. После этого я смог приподняться, опершись на локти. Я обвел взглядом комнату; в ней находилось еще два каменных стола вроде того, на каком я лежал, хирургические инструменты, усеянные горшками этажерки, уставленный глиняными кувшинами пол, рычажные весы всех размеров и множество медных гирек, от крошечных до больших.

– Почему Имхотеп? – спросил я.

Он сжал мертвенные губы.

– Никто не интересуется Повелителем Тайн, настолько смерть пугает людей. Под этой личиной я могу держаться от всех в стороне.

Внезапно я вспомнил наш последний разговор.

– Тибор, – воскликнул я, – как я тебе и обещал, я рассказал Нуре, что ты не умер!

Он приложил палец мне к губам:

– Я знаю. Я все знаю. Я знаю, что вы встретились, разлучились, встретились снова, и потом Нура скрылась.

Я подскочил.

– Ты