Юрий Хазанов - Черняховского, 4-А Страница 42

Ох, нет! Не могу остановиться, не могу сойти с затерянной во времени тропы не слишком связных воспоминаний и ещё менее связных умозаключений.

И потому, извините, ещё о том же: о трёх заграничных словах, которые сходу употребил чуть раньше на этих страницах, — геноцид, холокост, апартеид, и которые — особенно, второе из них — вызывают сейчас дикое раздражение и неприятие у многих людей, в том числе и облечённых немалой властью.

Почти всем нам, обученным грамоте и не потерявшим слуха, известно — из газет, журналов, словарей, по радио и телевидению, что геноцид это «порождённая империализмом и фашизмом политика истребления отдельных групп населения по расовым, национальным или религиозным мотивам». Так определяет «Словарь русского языка», изданный Академией наук СССР в 1981 году. Однако подобная дефиниция уважаемых академиков несколько удивляет даже такого невежду в области всемирной истории как ваш покорный слуга: ибо разве не геноцид существовал в древние и в средние века, когда племена, кланы, религиозные и социальные группы деятельно изничтожали друг друга «по расовым, национальным или религиозным мотивам», знать не зная об империализме и фашизме? И разве не геноцид происходил уже в наше время в стране, громогласно осуждавшей все эти страшные «измы» со всеми их «порождениями»?..

Что?.. Да, вы правы: я намекаю… даже прямо сейчас говорю о сталинской депортации целых народов (числом, если не ошибаюсь, шесть), оставляя в стороне прочие «заслуги» Сталина, как то: почти полное истребление зажиточного крестьянства, священнослужителей, военной «верхушки» Армии; «голодомор» на Украине и в других местах, а также частичная депортация отдельных национальных групп, число которых намного больше шести (болгары, греки, турки, латыши, литовцы, эстонцы, западные украинцы, корейцы, казачество…).

Между прочим, вы будете смеяться — ещё в 1948 году Международная конвенция, при нашем активном участии, установила, оказывается, уголовную ответственность за подобные преступления, однако никто наказан не был, а у нас, примерно в это время, вовсю готовились к новой депортации — евреев. Согласитесь, было бы смешно и даже глупо, если бы всё это их не коснулось.

Впрочем, многочисленные сторонники и поклонники Сталина и его методов правления могут сказать: то, о чём я тут развязно болтаю, не относится впрямую к геноциду, поскольку это слово означает «полное истребление родов (племён)», а кто же их, болезных, полностью истреблял, пардон? Просто перевезли в другое место, где они продолжают жить да поживать (кто остался в живых), трудятся и даже называют рождающихся у них дочерей в честь дорогой справедливой родины и её вождя — ОктябрИнами и СталИнами.

А слово «холокост», продолжают эти учёные защитники, тем более не подходит: оно вообще значит «всесожжение» — но кто же их, не дай Господь, сжигал? Мы же не фашисты какие-нибудь!..

И вы совершенно правы, товарищи! Нас не жгли и газом не травили, но вот голодом морили, в лагерях на голодном пайке держали, а что касается убийства в прямом смысле слова, то какая разница для жертвы, от чего она преставилась — от газа, верёвки, голода, пули, холода или жары?.. Кстати, о сожжении. В той же акции на Северном Кавказе (я этого не видел, но слышал от очевидцев и читал в официальной прессе в начале 90-х, когда у нас ненадолго появилась немыслимая свобода всего и от всего…). Так вот, там же, на Кавказе, были случаи, когда людей, сопротивлявшихся высылке, сгоняли в амбар, запирали и поджигали. Но это так, к слову…

Остаётся ещё один термин — апартеид, то есть ограничение или лишение гражданских прав, но, вроде, без крайних мер: например, насильственной смерти. (Которая, так или иначе, всё равно сопровождает все эти действия, о чём неплохо знают индейцы и негры Америки и многие другие народы в разных концах земли. А также заключённые в советских тюрьмах и лагерях.)

Чуть не забыл упомянуть (боюсь, опять будете смеяться), что и за апартеид, «как наиболее крайнюю форму расовой дискриминации, включающую акты геноцида», тоже предполагается по международным нормам уголовное наказание…

Вот теперь всё на эту тему, которую невольно всколыхнуло знакомство с чеченской поэтессой Раисой Ахматовой.

Передохнём, если не возражаете, и вернёмся…

2

Нет, к повествованию о различных обстоятельствах и переменах в своей и чьей-то ещё судьбе, о семейных, служебных и любовных коллизиях — которыми, как мне кажется, я несколько избаловал читателя — вернёмся чуть позднее, а сейчас…

Сейчас, в конце первого десятилетия XXI века, у нас в стране очень много стали говорить о душевных особенностях того общественного конгломерата, который не так давно назывался советским, а теперь — снова российским народом, и к которому, осмелюсь считать, принадлежу и я. Не стану даже пытаться вплетать своё окончательное суждение в нестройный хор рассуждающих на эту тему — ибо его у меня нет. Отдельных слов и мыслей — сколько угодно, однако соорудить из них что-либо определённое не могу. Наверное, по той простой причине, что особенности эти — свойства, черты, назовите, как угодно, у российского народа самые разные — во времени и пространстве, на юге и на севере, справа и слева, в городе и в деревне. И расцениваются они, что естественно, по-разному… Но только уж никак не могу согласиться с полными восхищения строками советского поэта, что «…гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире лучше гвоздей!..» Не надо! Нагляделся за долгую жизнь на этих «гвоздей» — крепких, несгибаемых, неподатливых и одномерных, в их извечной правоте и в суждениях по всем вопросам, начиная с продолжительности поцелуя новобрачных и до литературных приёмов, к которым отважился прибегнуть автор в своём произведении. (Пишу, в частности, под впечатлением от недавнего выступления некой дамы, несомненно заслуживающей всяческого уважения как человек, побывавший в космосе, но, увы, не ставшей после этого более сведущей в вопросах искусства и более терпимой и — употребил бы немного устаревшее слово — снисходительной к людям и по-прежнему считающей мнение своей старой и, прямо скажем, не слишком образованной партии, к которой она принадлежит, единственно верным.)

Эта «единственность» наложила печать на большинство людей ещё в прежних поколениях — отсюда, наверное, другая крайность в определении свойств народа: синдром рабства или, если угодно, крепостничества — то есть устойчивое сочетание признаков этих формаций в нашем умонастроении. Иначе говоря, в менталитете. (Любимое сейчас иностранное словечко многих светлых умов обоего пола, так и не отучившихся преклоняться перед бякой-Западом, несмотря на весьма жесткие меры, своевременно принятые в конце 40-х годов нашей партией под руководством сами знаете кого.)

Впрочем, спешу утешить себя и других, симптомы эти наблюдались у многих народов и постепенно исчезали. Хотя, время от времени, давали страшные всплески рабского фанатизма. За примерами далеко ходить не будем.

Но и сейчас, и раньше люди умели, или научились, прикидываться рабами или крепостными, таковыми не становясь, а лишь напяливая маску покорности и поступаясь многим, чтобы выжить, утвердиться, родить и вырастить детей. Иначе бы, чего доброго, род человеческий вообще исчез. А то, что маска зачастую врастала в лицо, неисправимо уродуя его, — что поделаешь?..

Этими отнюдь не претендующими на глубину рассуждениями хотел бы ещё раз напомнить, что не имею ни малейшего умысла и не считаю для себя возможным составлять какое-либо окончательное мнение о нашей с вами ментальности, по поводу которой ломается столько копий. Однако два малозначительных вывода попутно сделаю: во-первых, она — штука амбивалентная (это к сведению жутко образованного меньшинства); и второе: ни одного приличного слова с корнем «мент» не найдешь — так что и говорить тут не о чем…

Но ментальность ментальностью, а всё же, помню, меня неприятно поразили тогда некоторые стихи Раисы Ахматовой в книжке, которую она подарила.

Разумеется, и до знакомства с ней я не один раз встречал подобное в книгах и журналах, не говоря о газетах, где такого начитаешься!.. И сам был грешен: в пятом классе написал патриотические стихи о Первом Мая в школьную стенгазету, а значительно позже радовал читателей переводами стихов и песен киргизских, туркменских, ливанских, африканских, арабских и других поэтов, славящих родину коммунизма, её партию и вождей. Но это было, как любят говорить умные люди, опосредованно, а тут непосредственно — вот она, Раиса, чудом выжившая и вернувшаяся со своим народом из вечной ссылки, и этот же человек пишет чёрным по белому:

  …Нет слов, что звучали бы крашеДля сердца, чем эти слова:Великая партия наша…

Понятно и ежу, что написать и, тем более, напечатать то, что, на самом деле, думаешь обо всём происходящем, бывает смерти подобно, ну, так хотя бы молчите — ты, Раиса, и многие другие, кто не может и не должен по всем законам жизни возносить хвалу этой власти. И без вас хватает славящих и благодарящих — одни совершенно искренне, другие по долгу службы или со страха. Не осуждайте открыто, но хотя бы не славьте палача!..