Томас Костейн - Наполеон. Последняя любовь Страница 43

Губернатор рассвирепел и сначала не мог ему ответить. Из глаз сыпались яростные искры, и он крепко сжал губы.

— Нам не стоит устраивать подобную дискуссию, — наконец заявил он. — Я вас сюда вызвал, чтобы прекратить излишества в хозяйстве французов. Ежегодные расходы не должны превышать шести тысяч фунтов, начиная с сегодняшнего дня.

— У вас есть предложения, как можно достичь подобной экономии?

— Совсем не обязательно, чтобы его окружало столько людей. Он должен несколько человек отослать обратно во Францию или туда, откуда они пожаловали. Но это вас не касается. Вы — торговец, у меня имеются по этому поводу кое-какие идеи. Мы уменьшим для них ежедневный порцион вина, к тому же надо выбирать более дешевое вино, — он пальцем провел вниз по странице. — А это? Масло. Их пища просто купается в масле. Поставляйте им меньше масла и худшего качества. Теперь насчет хлеба. Неужели необходимо строить дорогие печи, чтобы они в них каждый день выпекали свой французский хлеб?

— Сэр, хлеб для них святыня.

Лоув швырнул перо, рывком поднялся на ноги и начал расхаживать по комнате.

— Пусть они едят английский хлеб! — завопил он.

2

Обсуждение поставок провианта для Лонгвуда продолжалось примерно полчаса. Губернатор стойко отстаивал свою позицию, а его глаза светились, сверкали или извергали снопы света в соответствии с постоянно менявшимся настроением. Казалось, он возлагал на Вильяма Бэлкума ответственность за привычки французов питаться именно так, а не иначе.

— Вы должны себя ограничить, — сказал он во время обсуждения количества необходимой говядины, — Бэлкум, вы очень вольно обращаетесь с деньгами.

Эту фразу он повторил несколько раз.

— Бэлкум — вы транжира! Мне следует вас ограничить!

Наконец они пришли к временному соглашению. Сам губернатор обсудит с графом Бертраном, кого из свиты Наполеона следует отослать в Европу. От Бэлкума требуется экономить на поставках продовольствия.

Пока шло обсуждение, господин Бэлкум отметил некоторые изменения в комнате, которые произошли после приезда нового губернатора. Большой портрет короля Георга III [48] оставался на почетном месте. Он долго не отводил от него взгляда. Хороший портрет Клайва [49] был отодвинут в угол, чтобы освободить место для члена нового Кабинета. Бэлкум решил, что это, видимо, лорд Батхерст, занимавший пост министра колоний. Ему также было известно, что Лорд Батхерст поддерживал сэра Хадсона Лоува.

Появился новый портрет герцога Веллингтона. Он с трудом удержался от улыбки, когда подумал о том, как о губернаторе высказывался герцог. Наверно, картину сразу уберут, если ему станет известно его высказывание.

В комнате все было элегантным — мебель, занавеси на огромных окнах, серебряные подсвечники и толстый ковер, скрывавший все шумы.

Господин Бэлкум подумал после осмотра этой выставки роскоши и тщеславия о том, что если бы вся мебель Лонгвуда была продана, они едва ли получили за все двадцать фунтов.

Он поднялся на ноги, не желая больше продолжать дискуссию, но Лоув нетерпеливым взмахом руки приказал ему сесть.

— Бэлкум, должен вам сказать еще одну вещь. Мне она кажется самой главной. Вы это, наверно, не видели.

Он передал ему вырезку из английской газеты.

Вильям Бэлкум взял вырезку и начал читать. С первыми словами фигура у него напряглась, и на лице появилось выражение недоверия и даже уныния. Он медленно прочитал всю статью, а потом дрожащей рукой положил ее на стол.

— Это просто возмутительно! — воскликнул он, — Моншеню был здесь несколько месяцев в качестве представителя Франции, и он никогда не посещал мой дом и не разговаривал с моими дочерями. Кажется, Наполеон его даже не принял. Это фальшивка от начала до конца. Генерал Бонапарт относился к моим дочерям как… как любезный дядюшка. Написать, что у него связь с моей младшей дочерью, которой всего лишь пятнадцать лет, — это просто черная из чернейшей лжи!

Господин Бэлкум поднялся. Пока он читал статью, его лицо побагровело, он кипел от ярости.

— Я собираюсь вызвать его на дуэль. Мои двое друзей сразу отправятся к нему и договорятся об условиях дуэли.

— Вы не сделаете ничего подобного, — заявил Лоув. — Если бы вы следили за поведением дочерей, этого бы не случилось! Но коль так случилось, я вам не позволю поднять шумиху в прессе на весь мир и сражаться на дуэли с маркизом де Моншеню. Я не желаю никакого шума. В мире не должен никто верить, что на этом острове хорошо относятся к Бонапарту, единственное, что нам следует сделать — это промолчать.

Бэлкум твердо взглянул ему в глаза.

— Опорочена честь моей дочери этим лживым французом. Я и только я решаю, что мне предпринять в данном случае.

— Вы не понимаете… — настойчиво возразил ему сэр Хадсон Лоув.

— Это вы не понимаете, — сказал отец Бетси. — Моя дочь пострадала от писанины этого поганого писаки, и я сам все буду решать.

— Сэр! — нетерпеливо завопил губернатор. — Я представляю здесь Корону и не желаю больше ничего слышать. Я требую, чтобы вы подчинились моему решению.

— Это связано с честью нашей семьи, и чужое мнение меня не интересует.

— Вы посмели это сказать мне в лицо?

— Да, Ваше Превосходительство. Я вызову этого человека на дуэль, если только он публично не признается во лжи!

Лоув громко фыркнул.

— Он откажется с вами встретиться. Он аристократ, и у него военное образование. Какой шанс победить у лавочника?

— Я также получил военное образование, и если вам будет интересно знать, я хорошо владею пистолетом.

— Тогда он просто откажется иметь с вами дело.

— Если он это сделает, я его публично высеку кнутом. Если мы с ним будем стреляться, я с удовольствием залеплю пулю ему между глаз. — Он поклонился и собрался покинуть комнату.

— Прощайте, мистер губернатор.

Бэлкум покинул дом в тот момент, когда большие часы в холле пробили одиннадцать часов. Когда стало тихо, Лоув обратился к адъютанту, сидевшему за почти таким же роскошным столом.

— Мне следует избавиться от этого человека.

Менти Тиммс получил инструкции, и в пять часов он стоял у привязи лошадей у «Плантейшн-Хаус» с любимым конем хозяина. К нему вышел дворецкий и нахмурился.

— Кого ждешь?

— Мистера Бэлкума.

— Бэлкума? Он ушел в одиннадцать утра.

В этот момент Вильям Бэлкум стоял у входа в контору и никак не мог понять, куда подевался его слуга с лошадью. Он страшно устал, ему совсем не хотелось возвращаться домой пешком, но иного выхода у него не было. В этот момент он увидел, как правительственная карета свернула на главную улицу, и ее седок выпрыгнул перед замком. Карета могла похвастаться последним изобретением — стальными рессорами и чудесной отделкой внутри и снаружи. Бэлкум понял, что губернатор приехал, чтобы узнать, что случилось. «Станет бушевать еще сильнее», — подумал он.

Поход в полторы мили вымотал его, и на несколько секунд господин Вильям прислонился к каменному столбу у дороги, ведущей к дому. Он взглянул на летний домик, который с трудом проглядывал сквозь гущу деревьев.

«Если бы Наполеон не проехал здесь в то первое утро, — подумал господин Бэлкум, — и не увидел, как здесь тихо и мирно, семейство Бэлкум не страдало бы так сейчас».

Когда он подходил к дому, мадам Бэлкум встретила его на крыльце.

— Вильям, неужели вы шли пешком! — воскликнула она. — Где Менти?

— Не знаю, дорогая. Могу сказать только, где его не было.

— О, если бы Сара не была таким сокровищем… Но мы не можем избавиться от него, иначе мы потеряем и Сару!

Хозяин семейства вздохнул.

— Мне нужно вам кое-что сказать. Вам будет неприятно это слышать, дорогая. Мы можем сейчас занять маленькую гостиную?

Жена начала беспокоиться.

— Конечно. — И они отправились в дом.

Гостиная располагалась на первом этаже. В основном ее использовали для шитья, но там стояли высокие полки с потрепанными книгами. Яркие хлопковые занавески на окнах сильно ее оживляли.

Миссис Бэлкум усадила мужа в удобное кресло и встала с ним рядом, взволнованно глядя на него.

— Что случилось? Это как-то связано с бизнесом?

— Нет, там все в порядке. Сегодня утром мне пришлось честно высказаться перед этим страшным человеком из «Плантейшн-Хаус». Не знаю, что последует за этим. Дорогая, вам придется взглянуть вот на это.

Он передал жене вырезку. Мадам Бэлкум прочла несколько строк и воскликнула:

— О, нет!

Она прижала руку к губам. Она прочитала еще несколько предложений, и бумага выпала из ослабевших рук.

— Вильям! О, Вильям! Какой кошмар!

— Вам когда-нибудь приходилось встречать этого паршивого сплетника?

— Только раз, он мне сразу не понравился.

Они помолчали.

— Дорогая, мне пришлось вызвать его на дуэль. Доктор О'Мира и Артур Принси передали ему мой вызов и уже повидали его.