Вячеслав Софронов - Хан с лицом странника Страница 43

— Все будет исполнено, мой царевич, — и улыбка заиграла на широком лице сотника, — но не доверяй ему до конца. Что-то не нравится мне этот старикан, — кивнул он в сторону шамана, — как бы не обошли они нас сзади.

— Не беспокойся, я прикажу воинам внимательно наблюдать за лесом и держать луки наготове.

— Так я пошел? — и Янбакты, мягко ступая и поскальзываясь на раскисшей земле, отправился в городок, с двумя нукерами, повелев им оставить в лагере оружие.

Ждать Мухамед-Кулу пришлось недолго. Он видел, как открылась калитка в крепостной стене, и Янбакты вошел в нее. А вскоре на склон холма вышел приземистый человек в богато расшитом халате. Мухамед-Кул догадался, что это и есть хан Немян.

— Ничего пока не предпринимайте, — повернул он голову к Дусаю и Айдару, стоящим рядом, — но, если со мной что-то случится, то… решайте сами, сотни пойдут за вами.

С трудом взобравшись по раскисшему склону, Мухамед-Кул подошел к ожидавшему его хану Немяну. Они оценивающим взглядом осмотрели друг друга.

— Твои люди сказали мне, что вы захватили шамана, — первым проговорил хан Немян.

— Да, это так, — кивнул головой Мухамед-Кул, — и он просил тебе передать, что лучше, если ты признаешь власть хана Кучума.

— Мне не интересно знать, что думает этот старик, — с кривой усмешкой презрительно обронил тот. — У меня есть своя голова на плечах.

— Тебе видней, но тогда будет бой.

— Еще никому не удавалось взять мой городок. Этой землей владели мои предки, и я не собираюсь уступать какому-то там… — и он произнес несколько слов, значение которых Мухамед-Кул не понял.

— Не надо оскорблять людей, которых нет рядом, — сжав губы, проговорил он. — Мы пришли с миром и уважаемому выбирать, воевать или….

— И это ты называешь прийти с миром?! — хан Немян махнул в сторону сгрудившихся на другой стороне оврага сотен, уже построившихся в боевые порядки.

— Одно твое слово и мы уйдем, — Мухамед-Кул заметил, что внутри хана Немяна происходит борьба.

— А если я соглашусь принять ваши условия, каковы они будут?

— Ты обязуешься платить дань нашему хану и не выступать против него.

— Пусть будет так, — хан Немян с трудом подбирал слова. Ему нелегко было побороть в себе воина и согласиться на унизительный мир, но верно, не так уж были прочны стены его городка, коль он соглашался на мир с Кучумом. Да он и понимал, что уйдут эти сотни, а следом придут другие, и так будет раз за разом, пока он не умрет в бою или не согласится подчиниться. Захватив Кашлык, Сибирский хан показал свою силу и почти все ближайшие князья и беки признали его власть. Хан Немян остался один из немногих, кто не сделал этого, но видно пришло и его время…

— Тогда ты должен дать аманата[13].

Пусть один из твоих сыновей идет с нами. Ему нечего опасаться, если ты будешь выполнять свои обещания. До тех пор и он будет в безопасности. Можешь приезжать в Кашлык, когда тебе заблагорассудится, и там видеться со своим сыном. Но не забудь захватить с собой ясак. Все сроки давно прошли.

Хан Немян как-то сник телом и разом постарел. Казалось, еще немного и он кинется на Мухамед-Кула с голыми руками, вложив в бросок всю накопившуюся злобу и ненависть к чужаку, явившемуся незваным на его землю. Неимоверным усилием воли он переборол обуревающие его чувства и согласился:

— Коль песня начата, то надо пропеть ее до конца. Мой сын придет к вам.

— Хан не хочет пригласить меня к себе? — Мухамед-Кул и сам не понимал, зачем он спросил это. Но, видимо, так устроен победитель — ему хочется увидеть как выпьет всю чашу унижения до дна побежденный им. Ему совсем не хотелось идти в городок, откуда он мог не вернуться живым. А потому даже обрадовался, услышав в ответ:

— Не годится столь большому человеку входить в дом слуги его. Приглашения не будет, — и круто повернувшись, хан Немян зашагал обратно, низко опустив голову.

Мухамед-Кул не стал дожидаться, когда в сопровождении Янбакты выйдет юноша, сын хана Немяна, следом за которым слуги вывели покрытого попоной гнедого жеребца. Воины радостно встретили своего башлыка и только хмурый Айдар, покусывая тонкий ус, презрительно кинул:

— Я бы давно выпустил кишки из этой трусливой собаки.

— Ты можешь и сейчас это сделать, — устало махнул рукой Мухамед-Кул и отдал приказ сотникам готовиться в дорогу.

В это время со стороны городка до них донесся пронзительный девичий крик. Повернувшись, он увидел как оттуда выбежала хрупкая девушка и, заламывая руки, что-то кричала вслед удаляющемуся ханскому сыну.

— Кто это? Его невеста? — спросил он стоявшего поблизости от него шамана, который один из всех пребывал в отрешенности от всего происходящего.

— Нет, его сестра. Но ей не о чем беспокоиться. У ее брата все сложится хорошо, — и шаман беспрепятственно направился к опушке густого ельника и скоро совсем исчез из вида.

Через несколько дней сотни Мухамед-Кула благополучно достигли Кашлыка, но хана Кучума уже там не застали.

Сдав охране привезенного с собой аманата, Мухамед-Кул в тот же вечер был возле стен Девичьего городка и отыскал сидевшего на берегу старого Назиса.

— Я пришел, чтобы выполнить свое обещание.

— Да, ты из тех людей, кто всегда выполняет свое слово, — ответил Назис, — скоро Серая Сова навсегда оставит свое дупло. Она ждет тебя. — И, сложив морщинистые ладони у рта, рыбак резко несколько раз крикнул. Через некоторое время из-за стен городка раздался ответный крик.

— Серая Сова готова покинуть свое дупло.

О странствующих таинственных людях

Безродные, изучившие счастливые признаки у человека, их слабости и знающие обиход твоего народа есть опасные люди.

Храбрецы в стране, которые не жалея жизни, могут сражаться со слоном или тигром за вознаграждение — это наемные убийцы. Лишенные любви к родным, жестокие, изменчивые — отравители.

Странствующий монах, ищущая пропитания бедная вдова, нищие — это все бродячие шпионы.

Царь должен их направлять каждого в своей стране к советнику, домашнему жрецу, полководцу, наследнику престола, главному стражу ворот, охранителю гарема, главному сборщику податей, блюстителю наказаний, начальнику лесных племен. И они должны удостовериться в отношении указанных лиц, в их преданности, пригодности к делу и усердии.

Из древнего восточного манускрипта

ОБРЕТЕНИЕ НАДЕЖДЫ

Когда в сопровождении шагавшего рядом с ним Ефима Звягина не успевший переодеться Едигир, озираясь, вошел в горницу к воеводе, то первый, кого он увидел, был широко улыбающийся Соуз-хан. Рядом с ним неловко поджав ноги под широкую скамью, сидел Карача-бек. Ни слова не проронив, Едигир сделал несколько шагов и остановился перед воеводой, грузно восседавшим на высоком кресле.

— С благополучным прибытием, — сказал тот, — мне уже обо всем доложили. Молодец! И раненых нет?

— Нет… Устали только, — и он замолчал, ощущая на себе пристальное внимание гостей. Но и те молчали и не спешили вступать в разговор. Здесь находился и толмач, через которого воевода вел беседу с гостями.

— Спроси-ка, не ихние ли людишки у нас варницы повоевали? — обратился к нему воевода. Тот быстро залепетал, переводя сказанное. Соуз-хан еще не дослушав, поднял обе руки и замахал, как бы отгоняя от себя назойливых насекомых, запричитал:

— Зачем нашим людям на русский крепость нападать? Мы тихие люди, рыбу ловим, соболь, куница…

— Видел я этих ловцов соболей, — недовольно усмехнулся воевода, — схватят наших людишек и в полон волокут, а потом их ищи свищи. Я — не я, и шапка — не моя! Кто там вас, косоглазых, разберет.

— Сказать им об этом? — настороженно покосился толмач на воеводу.

— А толку, что скажешь? Все одно, отвертятся! Ты их лучше спроси, почему никакой грамоты или писульки от своего хана не везут? Никак через наши земли едут. Толмач задал вопрос и Карача-бек поспешно ответил:

— Мы за товаром едем в Казань. Какая грамота у купца может быть?

— Понятно, купцы, значит. А чего покупать едут, — воевода явно не поверил тому, что услышал, — видывал я купцов всяких, не больно-то вы на них похожи. — В ответ гости пожали плечами, как бы говоря, тебе видней.

Тогда воевода спросил Едигира:

— Случаем, не знаешь гостей наших? Но Едигир покачал головой, уставившись себе под ноги.

— Ладно, иди, отдыхай покамест. Гостей, — кивнул в сторону Ефима Звягина, — на постой определи, будь они трижды неладны. Принес их черт по нашу душу, таких глазастых. Смотри, чтобы с моего двора ни ногой в городок! А то навалится ночью сотни две вот таких "купцов", а эти "гости" им ворота откроют, — и он бросил недобрый взгляд на не перестающего улыбаться Соуз-хана, который тут же заговорил доверительно: