Валентин Пронин - Царь Саул Страница 44

Добид ахнул от восторга: никогда он не представлял лицо более чистое и свежее, как лепестки розы, светящееся нежной белизной. Впрочем, ему показалось, что это не женский профиль, но и не мужской. Он видел один глаз — не обращённый к нему, а глядевший вдаль, огромный, сиявший то ли синевой, то ли янтарно-изумрудным переливом, глаз ангела. От ангельского существа исходила облачная прохлада. Добид склонил голову, понимая: он не должен любоваться такой мучительной красотой, чтобы не ослепнуть.

И раздался голос — он напомнил юноше напевно-звонкое рокотание арфы.

— Ты пойдёшь к войску народа своего и сделаешь то, на что не решатся другие. Не бойся, ты под покровом бога, ты победишь. А сейчас ступай к дому своему и не о чём не рассказывай.

Долетел до юноши запах сладкий, как запах лилии на рассвете. Он вернулся обратно к стаду. Приблизившись, понял: старый Шигон уже спустился с холма и гнал отару домой.

Добид поспешил за ним. В Бет-Лехем пастухи загнали овец вдвоём, и ему удалось избежать расспросов отца. А Шигон вопросов не задавал. Он считал себя человеком умным и знал, что в его положении лучше быть нелюбопытным.

Утром, когда Добид собирался снова идти со стадом, отец сказал:

— Сынок, сегодня с Шигоном пасёт Оцем. А ты отправляйся-ка в военный лагерь царя. Возьми эти два мешка. В одном мешке ефа сушёных зёрен для каши, в другом десять печёных хлебов для твоих братьев. А в этой корзине десять сыров их начальнику-тысячнику. Пожелай ему здоровья и передай от меня поклон. Найди братьев, спроси — как они там. Узнай об их нуждах, а сам возвращайся. Если пелиштимцы подошли, то может начаться драка. Ты ещё молод в этом участвовать.

Добид послушно перекинул через плечо два мешка, взял корзину с сырами. Не забыл прихватить с собой пращу и свой пастушеский посох. Подтянул пояс с ножом в деревянных ножнах. Отец объяснил, куда идти, и Добид зашагал к Долине дуба.

В это утро, при первом проблеске солнца, эшраэлигы с тревогой увидели: возвышенность на противоположной стороне долины засияла медью и зардела от красных перьев на шлемах Пелиштимские князья вывели своё войско для битвы, оставив обоз позади и расположившись лагерем.

Два войска на возвышенностях смотрели друг на друга через Долину дуба. А долина с огромным деревом, увешанным бубенцами и амулетами, была пуста. Никто не хотел начинать сражения, хотя всякий опытный воин знал: нападающему сопутствует удача. И с одной, и с противоположной стороны стоявшие несколькими плотными рядами бойцы переминались с ноги на ногу и неволь но двигали копьями, издали напоминая колеблющийся от ветра тростник. У людей ибрим щиты разных размеров и форм (овальные, квадратные, трёх- и четырёхугольные). Как правило, щиты были сделаны из грубой воловьей шкуры в два слоя с набитыми по внешней выпуклой части медными бляхами.

У пеласгов, так же как у находившихся в их войске хеттов и галатов, щиты представляли из себя сплошной бронзовый круг, а в середине его — изображение белой рыбы, чёрной змеи или огня — символические лепестки красного пламени. Знатные пеласги, кроме медных доспехов, имели бронзовые крепкие налокотники и оловянные поножи, прикрывавшие правую ногу.

Наконец верховный полководец пеласгов князь Полимен вы шёл вперёд. Откинув красный с золотом плащ, он поднял руку Рядом с ним воин начал дуть в большую винтообразную раковину, Раздался сильный протяжный звук. Князь Полимен прокричал что-то на языке хананеев, понятном многим жителям этой страны. Пелиштимские воины засмеялись, начали переговариваться и постукивать древками копий.

Вышел из шатра Саул, внешне спокойный, но томимы и тревогой. Тут же стояли, положив ладонь на рукоять железных мечей, Абенир, Янахан и остальные приближённые, сыновья и начальники элефов.

— Что он хочет? — спросил Саул Абенира. — Я плохо его понимаю.

— Позволь, господин мой и царь, я переведу. — Ершалаимец Ард вслушался в слова, которые громко и чётко выкрикивал пелиштимский полководец. — Это их главный вождь, князь Полимен. Видишь, у него плащ красный с золотом, на шлеме вверху рыба, а позади конский хвост. Рядом один безбородый гудит в раковину. Второй держит тонкую длинную палку с красной тряпкой. Нечестивый князь вызывает от нас воина для единоборства. Он кричит: у нас Дагон, у вас невидимый Ягбе. Кому из единоборцев лучше поможет его бог, тот и победит. И не надо сражаться всему войску. Если их человек падёт, то они на сегодня признают силу Ягбе и уйдут в свои города. Если же пелиштимец победит нашего, мы должны уйти в Гибу. Тогда они заберут Михмас, Галгал и всю землю Эшраэля до Ершалаима.

— Может быть, принять его условия? Кто выйдет против пелиштимского бойца? — Саул оглянулся на плотные ряды своих воинов.

— Я выйду. Разреши, отец! — загорелся боевым неистовством Янахан.

— Тебе ещё рано, сын мой. И надо посмотреть, какого единоборца выставят пелиштимцы. Ответь, Ард. Я согласен принять его условие.

Ард прокричал в ответ, что царь Саул не возражает против поединка.

Полимен кивнул, снова поднял руку и отдал своим воинам какое-то приказание. Ряды пеласгов зашевелились и разомкнулись. Предваряемый одобрительным гомоном, из их рядов вышел человек такого огромного роста, что это показалось Саулу невероятным. Он слегка растерялся и от растерянности подумал: наверное два пелиштимца соединились в одно целое — один встал другому на плечи». Конечно, эта мысль сразу была отброшена, как нелепая и смешная.

Вышедший для поединка поражал ростом и шириной плеч. Он был намного больше высокого и могучего Саула. На голове его сиял начищенный медный шлем с гребнем крашеных красных перьев. Огромное тело воина обтягивали чешуйчатые доспехи, бронзовые налокотники, стянутые ремнями поножи и башмаки из жёлтой кожи украшали узоры: вычеканенные фигуры зверей и птиц. Такие доспехи имели цену, равную боевой колеснице. (Это предположил Абенир и, кажется, не ошибся). На кожаном поясе с бронзовыми розетками и серебряной пряжкой висел в дорогих, украшенных золотом ножнах железный меч с чернёной рукоятью, а с левой стороны — чудовищная палица, окованная медными шипами. Гигант опирался на копьё с железным, наточенным до синевы наконечником. Древко копья напоминало мачту небольшого судна. Не исключено, что сравнение с мачтой являлось всё-таки преувеличением. Однако такое мнение создалось среди ополченцев ибрим, устрашённых нечеловеческими размерами этого воина.

— Галат! — донеслись до них возгласы пеласгов. — Он создай богами по своему подобию! Галат непобедим!

Некоторые эшраэлиты сообразили: слово, которым пеласги называли этого быка в обличье воина, не имя, а только обозначение его племени. То, что этот воин из-за его роста и силы был посвящён богу Дагону или хурритскому Тешубу, делало его имя запретным. Даже собратья не знали его настоящего имени а пеласги звали его просто Галат.

Как это часто случается с чрезмерно высокими людьми, лицо Галата отличалось длинным, преувеличенно тяжёлым подбородком. Он обладал плосковатым носом с широкими ноздрями и небольшими коричневыми глазками, невыразительными и малоподвижными. Галат не очень тщательно соблюдал обычай удаления растительности на лице. Поэтому у него на щеках и конце подбородка пушилась светло-каштановая ворсистая борода, слившаяся с кудреватыми усами. Лоб закрывал узкий козырёк шлема, заметны были толстые, почти сросшиеся в одну линию брови.

Лицо Галата выглядело довольно благоприятно в обычное время, когда его не обезображивал гнев. Сейчас он старался быть насмешливо-высокомерным, зная, какое впечатление производит его великанья внешность. Сбоку от Галата шёл его оруженосец, рослый воин, нёсший тяжёлый щит, — на щите застыли отлитые в бронзе фигурки сражающихся.

Спустившись в Долину дуба, Галат стал прохаживаться вдоль стоявших на возвышенности ополченцев Эшраэля. Будучи уверен, что в рядах людей ибрим не найдётся человека, который решился бы на бой с ним, он не скрывал своего превосходства. Не дождавшись в течение длительного времени соперника, великан начал раскатистым голосом выкрикивать оскорбления.

— Зачем вы пришли воевать? — спрашивал с небрежным смехом Галат. — У вас сердца не бойцов, а робких серн. При появлении льва они бегут в ужасе, не смея сопротивляться. Я свободный воин. А вы рабы царя Саула, который пригнал вас сюда насильно.

Эшраэлиты стояли наверху и молча слушали оскорбления. Каждый из них понимал, что выйти на поединок с гигантом, значит, обречь себя на верную смерть. Но главное заключалось в символическом и военном значении победы Галата. Это означало бы: Ягбе посрамлён, а идолопоклонники торжествуют; Эшраэль снова попадает под власть пелиштимских князей и будет платить тяжёлые поборы, выносить унижения и лишится права ковать в своих кузницах оружие и орудия труда.