Александр Богданов - Непокорные Страница 44

Глава 19. Маша

Избой это строение трудно было назвать, а скорее курятником или сторожкой, однако оно было под деревянной крышей и из кирпичной трубы вился дымок. Не постучав Туяра стремительно отворила дверь и вошла; Сергей последовал за нею. Сеней не было и они оказались в узком полутемном пространстве, где источником света было светло — оранжевое пламя дров, пылавших за железной печной заслонкой. Места хватало только для двухэтажных полатей заваленных тряпьем и поленицы сложеннoй у противоположной стены. Высокая и гибкая фигура поднялась с лежанки и вопросительно застыла в проходе. Был виден только силуэт с низко опущенной головой и стройными, рельефными ногами. На ней была холщовая рубашка и черные сатиновые шаровары, на ногах толстые вязаные носки. «Принимай постояльца, Пушкарева!» неожиданно резко выкрикнула Туяра. Сменив тон и выражение лица, она обернулась к Сергею. «Здесь вам будет хорошо, тов. начальник,» заботливо сказала она и ушла осторожно затворив за собой дверь. «Здравствуйте, я капитан Хлопков,» негромко проговорил он, не разбирая лица Пушкаревой, все еще спрятанногo во мраке. «Послали к вам на ночевку. Примите?» «Кто же меня будет спрашивать?» ответила Пушкарева мелодичным, хватающим за сердце голосом; в нем Сергей расслышал глубокую грусть, усталость и тоску. «Занимайте любое место.» Он не двигался, завороженный. Она поправила волосы и сделала шаг навстречу; ее лицо по прежнему скрыто в хаосе теней. «В оперном театре петь вам надо, гражданка,» сдержанно сказал Сергей. Что-то странное происходило с ним, как будто таинственная незнакомка завладевала его сердцем и окутывала паутиной. Своей грациозностью, пластичностью и изящной осанкой эта женщина напомнила Сергею аристократических дам, которых доводилось ему издалека видеть в его бытность в Германии. Присутствие этой яркой и редкостной птицы в убогой хижине было неуместным. «Какое там.» С унынием шевельнула oна рукой. «Я свое уже отпела.» «Что же так пессимистично? Скоро освободитесь и начнете новую жизнь.» До Сергея донеслись всхлипывания. «Вы не разделите со мной ужин?» Oн попытался отвлечь девушку и положил на стол сверток с продуктами, которыми Туяра снабдила его для завтрака. Смахнув слезы она подошла ближе и оказалась в полосе света. Сергей ужаснулся. Облик аристократки мгновенно исчез. Лицо ее — обветренное и загрубевшее — было многократно обморожено. Кожа шелушилась на подбородке и щеках, кончик носа покраснел и сухие губы растрекались. Руки ее, деликатные и удлиненные, созданные для клавишей фортепиано или скрипичного смычка, стали мозолистыми, бесформенными и багрово — красными. Сергея захлестнуло сострадание. «Как вас зовут?» еле слышно вымолвил он. «Машей,» ответила она повернувшись к нему спиной, и доставая жестяные тарелки с полки. «У меня только одна ложка и ножа нет, так что не обессудьте.» Сергей молча разрезал оленину и лепешки и отдал ей. Маша набросилась на еду, но годы лишений не смогли уничтожить ее благопристойность, женственность и хорошие манеры. Тарелка опустела, она положила ложку рядом, обтерла их последним кусочком и мякиш отправила в рот. Сидя на полатях, его макушка упиралась в верхние доски, Сергей молча глядел на нее. «Давно вы здесь?» его голос был едва слышен. «Пять лет и все на черных работах,» громко и равнодушно ответила она. «Срок моей ссылки истек в прошлом месяце, но комендантский офицер меня все равно не выпускает.» Cлабая тень невеселой усмешки скользнула по ее лицу. В ее светлых, добрых глазах застыла покорность судьбе. «Извините, время позднее, пора спать.» Сергей стал стаскивать с ног сапоги с непринужденностью привычек советского быта, когда не проронив ни слова, чужие люди укладываются спать вместе в одном вагонном купе, чтобы наутро не попрощавшись, раствориться в толчее миллионного города. «Хорошо,» сказала она механически — просто. «Я с вами, если не возражаете.» Она подошла и легла рядом с Сергеем, обняв его за шею. С трудом подавив мужское желание, он вскочил. «Почему? Ты не любишь меня!» «Все так делают,» Маша была без эмоций, как манекен. «Начальник требует и получает — так заведено в лагерях. Непокорных уничтожают. Мы не принадлежим себе. Нами владеет любой чекист. Если вы не хотите…» Она поднялась и ловко взобралась на верхнюю полку. Чуть дыша она притаилась там тихо как мышь и Сергею казалось, что он опять один. В его жизни были случайные женщины, но он обращался с ними честно и с достоинством, всегда предпочитая любовь. Он улегся и смотрел на неокрашенные сосновые доски над своей головой. «Как ты попала в ГУЛАГ?» Маша долго не отвечала. Сергей уже засыпал, когда услышал ее голос. «Мы из Ленинграда. Жили на Литейном. До революции мой папа был генерал — майор от артиллерии, но по идейным мотивам вступил в 1919 году в РККА. Все шло хорошо, пока в 1939 году не дошел черед и до нас. Папу осудили на большой срок за вредительство и саботаж. Нам с мамой, как членам семьи врага народа, дали по пять лет ссылки в Булунском улусе в Якутии. Раньше мама преподавала музыку в школе, у нее было слабое здоровье и обкалывать ломом лед на реке она не cмогла. Мама простудилась, долго хворала и умерла. Теперь я одна.» Было похоже, что Маша всхлипнула. Сергей ничего не ответил. Он спал. В сновидении он вернулся в детство в Финляндии; он и Борис притащили на кухню ведро окуней и как им было весело чистить рыбу, глядя на смеющегося дядю Фридриха! Ах как проста была его жизнь!

Солнечный луч коснулся его лица и он зажмурился, ослепленный сиянием. «Пора вставать.» Сергей спрыгнул босыми ногами на холодный дощатый пол и осмотрелся. Он был один. На растрепанном соломенном матрасе наверху валялось брошенное в спешке суконное одеяло. Маша давно ушла в колхоз зарабатывать трудодни. На остывающей печи дымилась паром кастрюлька с горячей водой, а на столе стоял заварной чайник. За приоткрытой заслонкой тлели горячие угольки, но головешки были уже подернуты пеплом. Нацедив кипятка в помятую алюминивую кружку, Сергей добавил туда заварки и медленно выпил, наслаждаясь теплом, струящимся в желудок. Хорошие, свежие мысли роились в его голове, зовя к действию. Ушибы от вчерашней аварийной посадки больше не болели и он вполне выздоровел. «Сегодня у меня большой день,» бодро сказал он самому себе и взглянул на наручные часы. Глаза его выразили смущение и конфуз. «Как бы не опоздать!» Он быстро оделся и вышел в поисках отделения милиции, где должна была находиться радиостанция. Выдался один из редких ясных дней, какие случаются в этих широтах в сентябре. На бледно голубом небе было ни облачка. Солнце светило на ряды неказистых изб и широкий глинистый большак, на плоскую побуревшую тундру за околицей и отдаленный горный хребет. На опустевшей улице жалобно блеяла заблудившаяся коза, на нагретых досках пристани нагло разлеглись обленившиеся псы, но жизнь бурлила кругом: посередине реки рыбаки вытягивали полную сигов сеть, вываливая их к себе в лодку, и на краю поселка компания плотников, преимущественно женщин, починяла прохудившуюся крышу. Проходя мимо с опущенной головой Сергей издалека слышал их звонкие девичьи голоса и забористый мат. Вчерашнего снега не осталось ни следа; только мокрая, липкая дорога и капельки влаги, искрящиеся на мху, кустах и лишайниках напоминали о наступающей зиме. Милицию найти было легко: над солидным, бревенчатым строением реял красный флаг, здесь же был и исполком, и райком, и управление внутренних дел; а рядом с глухим забором, которым была огорожена маленькая тюрьма, серебрился высокий ус радиоантенны. Дежурный в прихожей объяснил, где найти Эрчима. А вот и он в сопровождении своего брата Харысхана, щеголяющего как и вчера в оленьей шкуре. Сегодня вид у Эрчима был официальным — он одел свою синюю форму — китель, галифе, сапоги и фуражку. Все трое обменялись рукопожатиями. «Здравия желаю, тов. командир! Готовы к радиосвязи?» «Так точно,» Сергей широко улыбался, хотя внутри себя чувствовал холодок. Они прошли в боковую комнату без окон. Воздух внутри был застоявшийся и неподвижный, и cлой пыли, ржавчина и запущенность окутывали незамысловатый интерьер. На плохо обтесанном столе с бревнами вместo ножек, занимающим значительную часть помещения, стоял черный металлический ящик. На его лицевой стороне красовалась масса циферблатов, окошечек с цифирками на колесах, ручек и рукояток, стрелок похожих на часовые и шкал с указателями за малюсенькими круглыми стеклышками. «Наша ламповая радиостанция АЛМ производства 1923 года,» Эрчим с гордостью представил свой электронный агрегат. «Собрана и испытана на номерном заводе в Москве. Получена от совнаркома пять лет назад. Очень мощный радиоцентр. Работает на длинных волнах в любое время суток и в любую погоду. Обеспечивает связь с ближайшими отделами НКВД, включая Тикси; до вашего лагеря непременно достанет.» «Лады!» Сергей с восторгом пожал ему руку. «Вызывайте Иван Иваныча. Он будет рад услышать мой голос. Начинайте! Кто у вас радист?» C вытянутой рукой Харысхан вышел вперед и повернул выключатель. Эффект был оглушающий. Из репродуктора раздались шипенье и треск, в оконцах забегали искры, запахло озоном и горящей резиной. «Настраивайте на частоту приема 54.8 кГц,» посоветовал Сергей. Эрчим перевел. Приплясывая и напевая его брат поворачивал курсоры и индикаторы. Репродуктор отвечал писком, курлыканьем и клохтаньем. «Попало,» Эрчим значительно взглянул на Сергея. «Вызывайте лагерь. Можете передавать.» Сергей подошел к микрофону. Ему было не по себе. «Иван Иваныч, вы меня слышите? Говорит капитан Хлопков. Прием. Есть,» азартно сказал Сергей. «Тов. полковник вышел на связь.» Он прислушался. В хаосе шумов прорезывались чьи-то назойливые голоса, наигрывал американский джаз, писклявый альт вымучивал оперную арию, но не было и в помине грубоватого и уравновешенного баса начальника лагеря. Ну, почему же? Немного воображения и это слоновье хрюканье вполне сойдет за обертоны голосовых связок Ивана Ивановича. Слово за словом Сергей рассказал об аварии самолета и его (Сергея) решимости во чтобы то ни стало выполнить задание и продолжить командировку. В ответ ничего, кроме писка, визга и мяуканья космических глубин. «Разрешение получено! Благодарю вас, тов. Иванов! Есть проявлять бдительность! Так точно!» Послушав еще немного он отошел от ящика. «Больше не нужно?» угодливо осведомился Эрчим. «Все в порядке. Командование управления внутренних дел выражает вам благодарность.» Эрчим вытянулся, козырнул и скороговоркой пробормотал по-якутски. Харысхан подошел и выключил агрегат. Наступила блаженная тишина. С легким сердцем мчался Сергей по улице, не подозревая какое тяжелое испытание ему готовит судьба.