Стефан Цвейг - Мария Антуанетта Страница 44

Какое восхитительное колье! Сердце Ламотт усиленно бьется. Дерзкие мысли вспыхнули и заиграли всеми цветами радуги в её голове, подобно этим бриллиантам, сверкающим в солнечном свете; как заставить этого архиосла кардинала приобрести колье для королевы? Едва он возвращается из Эльзаса, Ламотт приступает к обработке своей жертвы. Ему оказывается большая милость: королева желает, конечно втайне от супруга, приобрести драгоценное украшение, ей требуется посредник, умеющий хранить секреты; выполнение почетной и негласной миссии она в знак доверия поручает ему. Действительно, уже несколько дней спустя она может торжествующе сообщить осчастливленному Бомеру, что найден покупатель – кардинал Роган. 29 января во дворце кардинала, в Отеле Страсбург, совершается покупка: миллион шестьсот тысяч ливров, оплата – в течение двух лет, четырьмя равными долями, каждые 6 месяцев. Драгоценность должна быть доставлена покупателю 1 февраля, первый взнос – 1 августа 1785 года. Кардинал собственноручно визирует договор и передаёт его Ламотт, с тем чтобы та представила его на утверждение своей "подруге" королеве. 30 января авантюристка приносит ответ: Её величество с условиями договора согласна.

Но послушный до сих пор осел на этот раз проявляет некоторое упрямство. В конце концов миллион шестьсот тысяч ливров – это даже для расточительного князя не безделица! Ручаясь за такую грандиозную сумму, когда может встать вопрос о жизни или смерти, кардинал хотел бы иметь по меньшей мере долговое обязательство – бумагу, подписанную королевой. Нужен документ? Пожалуйста! Для чего же иначе держать секретаря? На следующий день Ламотт приносит договор, и под каждым его условием на поле стоит manu propria[111]: "Одобряю", а в конце договора – "собственноручная" подпись: "Marie Antoinette de France"[112].

Имей великий альмосеньор двора, член Академии, в прошлом посланник, а в своих грёзах уже первый министр хоть крупицу ума, он должен бы был сразу опротестовать этот документ. Во Франции королева никогда не подписывает бумаги иначе как только своим именем, так что подпись "Marie Antoinette de France" сразу выдаёт низкопробного фальсификатора. Но можно ли сомневаться, если королева имела с ним тайное свидание в рощице Венеры? Обманутый торжественно обещает авантюристке никогда не выпускать из рук это обязательство, никому его не показывать. На следующее утро, 1 февраля, ювелир передаёт драгоценность кардиналу, который вечером, чтобы лично убедиться в том, что колье попало в надёжные руки "подруги" королевы, сам отнесёт его графине Ламотт. Недолго приходится ждать ему на улице Нев–сен–Жиль. Вот слышны шаги человека, поднимающегося по лестнице. Ламот просит кардинала пройти в смежную комнату, из которой через застеклённую дверь можно наблюдать передачу колье. Действительно, является молодой человек, весь в чёрном, естественно всё тот же Рето, славный секретарь, и докладывает: "По поручению королевы". "Что за удивительная женщина, эта Валуа де Ламотт, – должно быть, думает кардинал, – как тактично, преданно, искусно помогает она своей августейшей подруге!" Успокоенный, передаёт он шкатулку графине, которая вручает её таинственному посланцу. Тот исчезает столь же быстро, как и появился, а с ним вместе и колье – до страшного суда. Растроганный, прощается и кардинал; теперь, после такой дружеской услуги, ждать осталось недолго, и он, тайный помощник королевы, вот–вот станет первым слугой короля, государственным министром Франции.

***

Несколькими днями позже в парижскую полицию является еврей–ювелир, чтобы от имени ювелиров Парижа принести жалобу: некий Рето де Вийет предлагает очень дорогие бриллианты по поразительно низкой цене. Уж не похищены ли они у кого–нибудь? Министр полиции требует к себе Рето. Тот объясняет: бриллианты он получил для продажи от родственницы короля графини Валуа де Ламотт. Гафиня Валуа – благородное имя, оно действует на министра, словно слабительное, он немедленно отпускает насмерть перепуганного Рето. Графине становится ясно, насколько опасно сбывать в Париже отдельные, вынутые из колье (дичь, за которой так долго гонялись, выпотрошена – колье расчленено). Она набивает бравому супругу карманы бриллиантами и посылает его в Лондон – ювелиры с Нью–Бонд–стрит и Пикадилли не будут жаловаться по поводу того, что товар слишком дёшев.

Ура! Теперь одним махом денег получено во много раз больше, чем могла мечтать дерзкая авантюристка. Так же бесстыдно и смело, как свершила эту безумную операцию, она кичится своим новым богатством. Обзаводится каретой с четвёркой английских кобыл, лакеями в пышных ливреях, негром в галунах с головы до пят, коврами, гобеленами, бронзой, альковом под балдахином из багряного бархата. Когда достойная пара перебиается в свю великлепную резиденцию в Бар–сюр–Обе, требуется более сорока подвод, чтобы перевезти в спешке накупленное ценное имущество. Бар–сюр–Об переживает незабываемые дни непрерывных празднеств из "Тысячи и одной ночи". Перед процессией нового Великого Могола скачут великолепные курьеры, затем следует английская жемчужно–серая лакированная берлина, обитая изнутри белым сукном. Атласные полости, согревающие ноги супругам (ноги, которым следовало бы поскорее унести своих владельцев за границу), имеют герб Валуа с девизом: "Rege ab avo sanguinem, nomen et lilia" ("От короля, моего прародителя, получил я кровь, имя и лилии"). Бывший жандармский офицер вырядился на славу: пальцы унизаны кольцами и перстнями, на башмаках – бриллиантовые пряжки, три или четыре цепочки часов сверкают на груди героя, а гардероб его – это можно будет потом проверить по описи в судебном акте – содержит не менее 18 шёлковых или парчовых новёхоньких, с иголочки костюмов, с пуговицами из чеканного золота, с драгоценнейшими шнурами. Супруга не уступает ему в роскоши одежды и в украшениях, словно индусский идол, вся блестит и сверкает в драгоценностях. Никогда не было такого богатства в маленьком Бар–сюр–Обе, и очень скоро проявится его магнетическая сила. Вся окрестная аристократия устремляется в дом, принимает участие в лукулловых пиршествах, которые здесь даются; множество лакеев сорвируют{требуется сравнить с оригиналом} на драгоценном серебре изысканнейшие блюда, звучит застольная музыка; словно новый Крез, шествует хозяин через княжеские покои и полными пригоршнями разбрасывает деньги.

И опять именно здесь история аферы с бриллиантовым колье звучит так абсурдно и фантастично, что кажется – такого не может быть. Разве обман не должен был обнаружиться через три, пять, восемь, наконец, через десять недель? Как могли – невольно спрашивает трезвый ум, – как могли эти два мошенника так беззаботно, так нагло хвастать своим богатством, где же была полиция? Но расчёты Ламотт, собственно, совершенно правильны, она думает: "Если действительно будет грозить опасность, то у нас есть надёжный защитник. Попробуйте–ка нас тронуть, он живо наведёт порядок, господин кардинал Роган! Он примет все меры к тому, чтобы афера не вскрылась; великий альмосеньор Франции позаботится о том, чтобы замять аферу, которая сделает его посмешищем в веках. Он предпочтёт тихо, не моргнув глазом, оплатить колье из собственного кармана. Чего же бояться?" Имея такого компаньона в деле, можно спокойно спать в своём роскошном алькове под балдахином из багряного бархата. И они в самом деле живут не тревожась – отчаянная Ламотт, её почтенный супруг, искусный в письме секретарь, – живут в своё удовольствие на поборы, которые собирают ловкой рукой с неистощимого капитала человеческой глупости.

Между тем доброму кардиналу странной кажется одна безделица. Он ожидал при первом официальном приёме увидеть королеву в драгоценном колье, возможно даже надеялся на обращённое к нему слово или кивок головы, на какой–нибудь доверительный жест, понятный лишь ему одному, на жест признательности. Ничего подобного! Холодно, как всегда, смотрит Мария Антуанетта на него, колье не сверкает на белой шее. "Почему королева не носит моё ожерелье?" удивлённо спрашивает он наконец графиню. Но у этой бестии всегда ответ наготове: королеве неприятно надевать драгоценности, ещё не оплаченные полностью. Лишь после полной оплаты она удивит супруга. Довольный осел снова сует свою морду в сено. Но после апреля наступает май, за маем идёт июнь. Всё ближе и ближе 1 августа – роковой срок платежа первых 400 тысяч. Чтобы получить отсрочку, авантюристка придумывает новый трюк. Королева, говорит она, хорошенько обдумала условия договора, цена кажется ей слишком высокой. Если ювелиры не согласятся снизить стоимость колье на 200 тысяч ливров, она вернёт им его. Тёртый калач, эта Ламотт рассчитывает на то, что ювелиры начнут вести переговоры и таким образом удастся выиграть время. Но она ошибается. Ювелиры, сильно завысившие при продаже цену на колье и крайне нуждающиеся в наличности, сразу же соглашаются. Бассанж пишет записку королеве, в которой даётся их согласие, а Бомер передаёт эту записку с визой Рогана в собственные руки королевы 12 июля вместе с только что купленной у них другой драгоценностью. В ней сказано: "Ваше величество, мы счастливы надеяться, что последние условия платежа, которые были Вами предложены и которые мы со всем рвением и почтительностью принимаем, будут рассматриваться как новое доказательство нашей преданности и повиновения приказу Вашего величества. Мы счастливы думать, что прекраснейшее из существующих бриллиантовых украшений будет служить самой благородной и прекрасной королеве".