Патрик О'Брайан - Капитан первого ранга Страница 45

— Вы знаете, где находится «Поликрест»?

— А то как же, сэр, — отвечал слуга с понимающей улыбкой. — На него ставят орудия в артиллерийской верфи. И во время последнего прилива ему здорово досталось.

— Тогда будьте добры, велите тотчас отнести туда это письмо. И позаботьтесь, чтобы остальные письма были отправлены на почту.

Снова повернувшись к столу, он раскрыл дневник и записал:

«Я подписался: „преданный покорный слуга“. Вне сомнения, именно преданность привела меня сюда. Даже холодному, самодостаточному человеку необходимы токи живительного общения, если он не хочет умереть в одиночестве. Натурфилософии, диалогов, которые ведут мертвецы под переплетами книг, недостаточно. Мне нравится думать, и я действительно думаю, что Д. О. по-настоящему привязан ко мне в соответствии с его нерефлективной, жизнерадостной натурой, как и я к нему — я помню, как был тронут его горем. Но как долго эта привязанность будет сопротивляться испытаниям молчаливых будничных столкновений? Его доброта ко мне не помешает ему преследовать Диану. И того, чего он не желает видеть, он не увидит: я не обвиняю его в сознательном лицемерии, но выражение quod volunt credere[38] применимо к нему, как ни к кому другому. Что касается ее, то я в недоумении… сначала доброта, затем она отворачивается от меня, как от врага. Такое впечатление, что, играя с Д. О., она и сама запуталась. (Но неужели она расстанется со своим честолюбием? Вряд ли. А ведь он в меньшей степени годится в мужья, чем я. Он в меньшей степени законный приз. Неужели это порочная склонность? Д. О. хотя и не Адонис, но, по моему мнению, довольно красив, чего нельзя сказать обо мне.) У меня такое впечатление, будто его рассказ о моем мифическом богатстве, прошедший через уши миссис Уильямс и усиленный убежденностью этой тупой дамы в том, что все это правда, превратил меня из союзника, друга, даже сообщника Д. О. в его противника. Такое впечатление, будто бы… тут может существовать тысяча самых нелепых предположений… Я в растерянности, я обеспокоен. И все же я думаю, что меня можно исцелить, это жар в крови, а настойка опия охладит его, как охладит расстояние, а также хлопоты и дела. Чего я опасаюсь, так это разгорающейся ревности: прежде я никогда не испытывал подобного чувства, и хотя все знание света, весь опыт, литература, история, обычные наблюдения убеждали меня в ее силе, я совсем не понимал ее истинной природы. Gnosce te ipsum[39] — приходящие в голову мысли ужасают меня. Нынче утром, когда я шел рядом с каретой, которая с трудом поднималась на Портс Даун Хилл, и оказался на вершине холма, передо мной внезапно открылась вся портсмутская гавань: внизу засверкали Госпорт, Спитхед и паруса, пожалуй, половины флота Английского канала. Когда могучая эскадра проходила кильватерной колонной мимо Хазлара, поставив все лисели, у меня появилось страстное желание оказаться в море. Там такая чистота. Бывают моменты, когда все происходящее на суше кажется мне неискренним, темным и убогим, хотя, разумеется, темноты и убожества хватает достаточно и на борту военного корабля.

Я не знаю наверняка, до какой степени Д. О. разбудил алчную доверчивость миссис Уильямс, но, судя по тому, как она передо мной заискивала, ему это удалось в достаточной степени. Любопытно, но в результате акции Д. О. поднялись почти так же высоко, как и мои. Она не стала бы возражать против сватовства Д. О., если бы его положение упрочилось. То же самое, я уверен, можно было бы сказать и о Софи. Однако я полагаю, что это доброе дитя, столь твердо придерживающееся принципов, в которых она воспитана, скорее зачахла бы в старых девах, чем ослушалась бы матери и вышла замуж без ее благословения. Это вам не Гретна-Грин [40]. Она милое, доброе дитя, одно из тех редкостных созданий, в которых принципиальность не исключает юмора. Конечно, сейчас не то время, но я очень хорошо помню, как она веселилась у себя дома, в Мейпс Корт. Большая редкость у женщин (сюда стоит включить Диану, которая, правда, ценит прежде всего острое слово и лишь иногда сверкнет блесткой юмора), которые зачастую напыщенны, как совы, хотя и не прочь бездумно похохотать. Какая будет жалость, если нынешняя печаль станет частью ее натуры, а с ней это может случиться скоро. Перемены к худшему уже наложили отпечаток на ее лицо».

Стивен стоял, глядя в окно. Было ясное, морозное утро, и чумазый город старался выглядеть как можно пристойнее. Офицеры входили и выходили из резиденции адмирала порта, находившейся напротив гостиницы. На тротуарах было полно синих и алых мундиров, направляющихся в церковь офицерских жен в нарядных манто, среди которых порой попадалась меховая мантилья. Рядом с ними шли чисто умытые дети с сияющими лицами.

— Вас хочет видеть один джентльмен, сэр, — сообщил официант. — Лейтенант.

— Лейтенант? — переспросил Стивен и после паузы добавил: — Попросите его подняться. — На лестнице послышался грохот, словно кто-то выпустил из загона быка. Дверь со стуком распахнулась внутрь, и влетел Пуллингс, в новеньком синем мундире, осветивший номер улыбкой до ушей.

— Я произведен в лейтенантский чин, сэр! — воскликнул он, схватив руку доктора. — Наконец-то произведен! Королевский приказ прислали с почтой. О, поздравьте меня!

— Я и поздравляю, — произнес Стивен, морщась от боли, — если только вас не хватит удар от радости. Вы выпили, лейтенант Пуллингс? Прошу вас, сядьте и не скачите по комнате.

— О, повторите еще раз, сэр! — произнес лейтенант, падая в кресло и пожирая доктора глазами, полными чистого восторга. — Ни капли во рту не было.

— Значит, вы пьяны от нынешнего счастья. Что же, пусть оно длится долго, долго.

— Ха-ха-ха! То же самое сказал Паркер. «Пусть оно длится долго», — произнес он, но с завистью, словно его душила старая серая жаба. Возможно, и я стал бы ехидным, если бы тридцать пять лет не имел своего корабля. Впрочем, я уверен, что этот Паркер человек славный и справедливый, хотя до прихода капитана он был сам не свой.

— Лейтенант, не выпьете ли бокал хереса?

— Опять вы про вино, сэр! — воскликнул Пуллингс, снова весело захохотав. «Готов поклясться, что его лицо излучает свет», — подумал Стивен. — Вы очень любезны. Разве что каплю. До завтрашнего вечера, когда я устрою праздник, напиваться мне нельзя. Позвольте мне провозгласить тост? Выпьем за здоровье капитана Обри, моя горячая благодарность ему. Пусть сбудутся все его желания. Пьем до дна. Если бы не он, я бы никогда не получил звания. Кстати, у меня поручение, сэр. Капитан Обри передает наилучшие пожелания доктору Мэтьюрину, поздравляет его с благополучным прибытием и ждет к обеду в ресторане «У Джорджа» в три часа. Сэру Обри еще не доставили бумагу, перья и чернила, и он просил извинить его за устное приглашение.

— Вы бы доставили мне большое удовольствие, если бы составили нам компанию.

— Благодарю вас, сэр, премного благодарю. Но через полчаса я должен отправиться на баркасе к острову Уайт. В четверг мыс Старт миновало судно Ост-Индской компании «Лорд Морнингтон», и я надеюсь на рассвете переманить с него к нам с полдюжины отличных матросов.

— Скажите, а на крейсерах и плимутских посыльных судах найдутся для нас подходящие моряки?

— Спасибо за заботу, сэр. Я два раза плавал на таких судах. На них в твиндеке имеются такие места, какие вы ни за что не найдете и где можно спрятать несколько человек. Я отыщу там полдюжины морячков. Это говорю вам я, Том Пуллингс. — «Лейтенант Том Пуллингс», — добавил он про себя.

— Выходит, у нас в команде нехватка людей?

— И еще какая. В экипаже недостает тридцати двух человек. Но дело не столько в количестве, сколько в качестве. Транспортное судно доставило нам восемнадцать человек от лорда мэра и двадцать с лишним из Хантингдоншира от Ратленда. Этих малых наскребли по исправительным домам и тюрьмам. Они ни разу в жизни не видели моря. Нам не хватает не людей, а именно моряков. И все же у нас имеется несколько первоклассных матросов, в их числе двое с «Софи» — старый Аллен, полубаковый, и Джон Лейки, работавший на грот-мачте. Вы их помните? Вы его очень аккуратно заштопали во время первого же его плавания в составе нашего экипажа после стычки с алжирцем. Он клянется, что ни один хирург, кроме вас, не смог бы сохранить его мужское достоинство, сэр, за что он очень вам признателен, иначе он не чувствовал бы себя полноценным человеком. Капитан Обри приведет их в божеский вид, я в этом уверен. Мистер Паркер, по-моему, достаточно строг, да и мы с Бабингтоном сдерем шкуру с любого лоботряса, который не будет выполнять свои обязанности. Так что капитану нечего беспокоиться на этот счет.

— А что вы скажете об остальных офицерах?

— Видите ли, сэр, я еще не успел их изучить из-за хлопот с оснасткой этого необычного корабля. Знаю только казначея, который раньше ведал продовольственным складом, старшего канонира из тыловой артиллерийской конторы да трюмного старшину. Но зачем нам трюмный старшина, если на корабле нет трюма?