Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова Страница 46

Перед нами банальная резня, ничем не отличающаяся от резни где-нибудь в древнем мире, или в средних веках. Сильнейший, напав врасплох, уничтожает слабейшего. Жесток мир…

Отступали уже по левому берегу, по широкой дороге, по довольно открытой местности. Но и здесь пришлось преодолеть 5–6 оврагов, которые тормозили продвижение всей колонны. Чеченцы, сбежавшиеся со всей Ичкерии, преследовали горячо. Но от Ауховского наиба помощь не подоспела, да и местные некоторые, пропустив русских мимо своего аула или хутора, дальше не шли.

Бой все же разгорелся не на шутку. В авангарде шел подполковник Ктиторов со сводным батальоном. Правой цепью командовал полковник Преображенский, левой — майор Кемпферт, цепи состояли из рот Навагинского полка. В арьергард стал Майдель с 5 ротами «кабардинцев». Отступали перекатами. Конница — 2 эскадрона и 6 сотен — прикрывала, пока пушки не перетащат через овраг, пока пехота цепь по краю оврага не рассыплет, потом на рысях уходила, наводила чеченцев на огонь пехотной цепи, перемахивала через овраг и вновь разворачивалась, пропуская через свои ряды отбегающую пехоту. Так дрались 8 часов, пока не дошли до Герзель-аула.

«Как был велик урон в пехоте, Яков Петрович не помнил, но у него в полку выбыло только 11 человек и до 30 лошадей ранеными. О потере неприятеля нечего и говорить: она была огромна…». Судя по документам полка № 20, умер от ран 24 июня лишь один казак, Авраам Дьячкин, Нижне-Кундрюченской станицы. Остальные, видимо, отделались легкими ранениями.

У русских общая потеря — более 170 человек (12 убитых, 115 раненых, 45 контуженных). Драгуны легко отделались — 3 убитых, 17 раненых. Из офицеров ранение получил лишь один, из Навагинского полка.

Позже, 4 декабря 1848 г., за отличие в набеге на аул Ахмет-Талы, Бакланов «высочайшим» приказом был произведен в подполковники со старшинством с 24 июня 1848 года (приказ по Войску за № 3 объявил об этом лишь 12 января 1849 г.). Эттингеру, отличавшемуся в свои 35 лет сплошной сединой, дали «Владимира» 4-й степени. Другие участники этого дела тоже получили награды: сотники Поляков и Захаров производились в есаулы, хорунжий Березовский — в сотники, урядники Григорий Стоцкий, Петр Суворов и Михаил Князев — в хорунжие; есаул Абакумов из полка № 40 получил чин войскового старшины. Все — со старшинством с 24 июня 1848 года. Есаул Пушкарев заслужил орден «Святой Анны» 3-й степени с бантом, хорунжий Фетисов — «Святой Анны» 4-й степени с надписью «За храбрость». Всё это «за отличие, мужество и храбрость, оказанные ими в деле против горцев 24 июня того же года при истреблении аула Ахмет-Талы».

Урядники полка № 20 Василий Андреев, Карп Шевцов и приказный Иван Соловьев и урядник полка № 4 Степан Воробьев получили Знаки отличия Военного ордена. Приказы о наградах вышли 25 и 26 ноября 1848 года.

Тогда же и тем же приказом были сняты штрафы с казаков Игната Голицына, Павла Фролова и Фирса Каргина, которые некогда украли у военного поселянина селения Сверликова Романа Бебки разных вещей на 21 рубль 80 копеек, за что были пороты нещадно шпицрутенами и сосланы из родной № 8 батареи в полк к Бакланову. Теперь становились они перед Богом и людьми чисты, вину свою искупили.

Еще позже, 6 сентября 1849 года, получили за ахмет-талинское дело «Георгиевские кресты» урядник Игнат Сидельников Казанской станицы, казаки Петр Гутков Аксайской станицы, Осип Сударкин Калитвенской станицы и Григорий Шкрылев Маноцкой станицы.

Хорошо отличиться на глазах высшего начальства! Наполеон прямо на поле боя производит отличившихся солдат в офицеры: «Помните, в ранце каждого солдата может быть маршальский жезл!..». Командующий армией в заснеженных полях под Сталинградом раздает уцелевшим бойцам разбитой и раздавленной немецкими танками батареи ордена «Боевого Красного Знамени» и взволнованно говорит: «Все, что могу… Все, что могу лично…».

Сколько подвигов и сколько злодейств совершено на Кавказе… Кто их видел?.. Да если и видели… Пока донесут по начальству, пока расщедрится оное начальство… А бой и завтра, и послезавтра…

Буквально через день после истребления аула Ахмет-Талы, 26 июня, напали горцы на батальон Тенгинского полка, рубивший лес на дрова у аула Наим-Берды.

Бакланов, как обычно, выскочил с тремя сотнями на помощь и тут впервые нарвался на пулю. Погнались они за чеченцами, те уходили, отстреливаясь. Под одним казаком раненая лошадь понесла и занесла бедолагу к чеченцам. Еще двое под пулями повалились. И тут самому Бакланову пуля по левому плечу ударила. Переложил он поводья из занемевшей левой руки в правую, поскакал дальше. Отогнав чеченцев, увидели, что весь левый рукав его желтой черкески залит кровью.

Перевязали рану платком, повезли раненого героя в Куринское.

Оказалось вдруг, что не только чеченцы, но и свои молодые казаки всерьез верили, что Бакланов знается с нечистой силой. Ранение полкового командира их потрясло — как это могло ранить заколдованного Бакланова. Казаки постарше с таинственным видом отвечали: «Не поладил с самим!..», но тут же успокаивали: «Это ему нисколько и не больно, потому что сила дана ему от Бога страшенная».

Лечить Бакланова, не доверяя русским лекарям («Им бы только руки-ноги резать»), вызвали целителя, «хакима», из Таш-Кичи. Целитель оглядел рану, покачал головой: «Яман», но лечить взялся, обещал с помощью Аллаха поправить дело.

Пуля скользнула по плечу, раздробила ключицу и засела где-то в груди над ребрами. Осколки кости, засевшие в ране, кололи в живое мясо, как раскаленные иглы. Нитки, обрывки грязной черкески и нижней рубашки, попавшие в тело, вызвали нагноение.

Хаким обложил рану компрессами из холодного рассола, помазал какою-то душистой мазью и, когда воспаление стало исчезать, начал чистить. Обмотал тонкий прутик сырцовым шелком, запустил внутрь раны, повернул туда-сюда, мельчайшие осколки кости зацепились за сырец, он их и вытащил на свет божий. Вместо корпии, запускаемой в рану при помощи зонда, использовал он фитиль, вырезанный из бараньего курдюка, который входил в рану без малейшей боли. Три дня лечил он Бакланова привычными простыми средствами, медом и свежим коровьим маслом. На четвертый день побледневший и осунувшийся Бакланов появился и стал требовать с казаков и офицеров службу.

Из казаков же, раненых вместе с Баклановым, один, Семен Калдашов, Мелеховской станицы, умер 3 августа.

В июле в русских войсках праздновали победу. 6-го числа в Дагестане взяли Гергебиль. Отличились среди прочих войск Донские полки № 18, № 22, № 28 и № 29.

В это же время Бакланов получил назначение на должность начальника подвижного резерва в Куринском укреплении, сменил полковника Майделя.

Остаток лета и осень прошли в обычных стычках.

Наткнулись на какого-то чеченца, который ехал с женой на арбе, запряженной волами. Арбу захватили. «Чеченец, выстреливший из винтовки, ранил казака и, разумеется, был убит», — пишет Потто. Чеченку забрали в Куринское…

29 июля перестрелка с чеченцами во время рубки леса…

В августе приехал на Левый фланг Воронцов, Дали по этому поводу четырем казакам чины урядников с 6 августа 1848 года — Козьме Гурьянову с Белой Калитвы, Якову Шапошникову, станицы Средне-Новочеркасской, Даниле Табунщикову с Ольгинской станицы и Пимону Монетову с Мелеховской.

Воронцов остановился в Воздвиженском. Решил, что между Воздвиженской и Ачхоем надо еще одно укрепление поставить. 3 и 4 августа заложили укрепление Урус-Мортан (рядом с одноименным аулом) и занимались фуражировкой — отбирали у чеченцев сено, а чеченцы это сено не давали и жгли. Но драгуны сопротивлявшихся конной атакой в Гойтинский лес загнали.

Многие чеченцы после этих событий замирились. Маза, дядя наиба Дубы, к русским перешел. А 4 августа «выбежал» к русским наиб Атабай, коренной житель Урус-Мортана. Говорил, что Шамиль наибам-чеченцам не доверяет и поставил над ними наибов-дагестанцев. А он, Атабай, на это обиделся и потому ушел к русским. Всего же замирилось три тысячи семейств.

Шамиль встревожился и подвел к Малой Чечне войско. Но наши, не смущаясь количеством врагов, 14 августа сходили всем Чеченским отрядом в экспедицию.

Повторно поднять Малую Чечню Шамилю не удалось. Отвлекли его события в Дагестане, и в сентябре ушел он на реку Самур, где у аула Ахты был разбит князем Долгоруким-Аргутинским.

На Кумыкской плоскости было потише.

3 сентября у аула Хош-Гельды настигли партию, которая угнала скот с плоскости у солдат князя Барятинского, и скот этот отобрали. Потом отбились от засады, которую чеченцы вскоре устроили в Хошгельдинском ущелье на две сотни баклановцев, которые шли к Герзель-аулу.

Потом, 30 сентября, сам князь Барятинский в отместку ходил из Хасав-Юрта с нижегородскими драгунами в набег на покинутый аул Хош-Гельды и без боя (чем очень гордился) привел 150 голов скота, взятого на каком-то пастбище.