Владимир Шигин - Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв Страница 47

Существует и подлинный, весьма любопытный документ — донесение (экстракт) его высокоблагородию А.А. Баранову от флота лейтенанта Я. Подушкина о разбитии корабля «Нева». Он интересен, прежде всего, явными странностями и нестыковками в изложении событий, на что подчеркнуто обращает внимание и сам В.Н. Берх. Так, в частности, 29 октября «Нева» оказывается в 120 милях от Ситхи, а уже 4–5 ноября — возле Сан-Франциско, т. е. за пять тысяч верст. Далее, уже 6 ноября открылся ему Якутат (?!), а 7 ноября утром огибали остров Кадьяк с юга. И таких вот фрагментов, производящих впечатление чистого бреда, в этом донесении более чем достаточно.

Стилистика этого сочинения тоже наводит на неизбежное сомнение: «Алчная смерть утомившихся все продолжает людей принимать в царство вечности. Настало время злобное — корабль весь изломало, и все люди в воду. Утес и скалы, ужасть, ночная темнота и спасения нет в жизни». И тому подобное, все время упорно именуя «Неву» фрегатом.

Но по тексту все же заметно, что автор его отнюдь не утратил инстинкта самосохранения, ибо ни разу нигде не упомянул, что же предпринимал и как персонально спасся сам лейтенант Подушкин? При всей художественности этого документа события и факты поданы в нем в достаточно безличной форме: «пустились», «пришли», «стали» и тд.

Такой вот единственный в своем роде документ собственноручно изготовил после гибели «Невы» единственный оставшийся в живых из командного состава шлюпа — лейтенант Яков Подушкин. И вот так он доложил главному правителю Баранову свою версию кораблекрушения, обвинив во всем своевольного штурмана Калинина, пренебрегшего его, подушкинскими, советами и рекомендациями.

Трудно сейчас судить, поверил Баранов этой версии или нет. Но, во всяком случае, уцелевший экс-командир Подушкин ни к каким расследованиям по этому поводу не привлекался, а вскоре получил под свою команду очередное компанейское судно. Хотя вряд ли такой незаурядный и умудренный жизнью человек, как главный правитель Александр Баранов, не заметил многих странностей в делах и несуразных писаниях своего верного слуги. Но об этом он и впоследствии почему-то молчал.

Думается, что А. Норченко не вполне объективен, выгораживая штурмана Калинина (по безответственности которого в общем-то и произошла гибель судна и людей, и при этом всячески понося Подушкина, который в свое время проявил завидную принципиальность и вследствие отсутствия взаимопонимания официально отказался от командования судном, что и было утверждено вышестоящим начальником. Не совсем основательны и обвинения Подушкина в трусости. И до крушения «Невы», и после он, наоборот, отличался хладнокровием и бесстрашием! Тот факт, что Подушкин по счастливой случайности остался в живых, тоже не может служить обвинением ему. За невиновность Подушкина говорит и отношение к нему властителя Аляски Баранова, который вновь доверил ему судно, и Подушкин это доверие оправдал полностью!

Трагедия «Невы» давным-давно стала достоянием истории, и все же безмерно жаль, что именно так бесславно закончил свою жизнь легендарный шлюп, чье имя навечно вошло в историю России.

Во власти цунами

Существует выражение «форс-мажорные обстоятельства», то есть обстоятельства, представляющие собой непреодолимое препятствие, избежать которое нельзя. В старых российских морских документах их еще именуют как «неизбежную в море случайность». И в самом деле, великая и чуждая всей человеческой природе океанская стихия порой сама единолично решает судьбу мореплавателей и их кораблей. Во власти человека — лишь как-то уменьшить удар великой стихии.

Именно при таких форс-мажорных обстоятельствах и произошла трагедия фрегата «Диана».

Один из дореволюционных историков нашего флота, А. Соколов, так весьма образно охарактеризовал ситуацию кораблекрушения фрегата «Диана»: «Единственное в своем роде, крушение это настолько же поучительно в морском отношении, насколько замечательно как знакомящее нас с поражающим действием подземных сил. Кипящие жизнью города и селения поглощаются и уносятся громадной волной так же бесследно и незаметно для нас, как каждая волна обыкновенного прибоя увлекает за собою песчинки и раковины с берега морского. Силы эти не отличают вопли и рыдания человека от шелеста каменьев при всплеске волны. Повинуясь известным громадным и всеобъемлющим законам, они, безразлично, одинаково неумолимы как для человека, так и для песчинки. Фрегату „Диана“ пришлось испытать на себе и быть свидетелем всех тех ужасов, какие можно вообразить себе только при действии этих громадных сил».

На рубеже 50-х годов XIX века резко обострились отношения между Россией, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой. Возможное противостояние двум крупнейшим державам предполагало весьма активные боевые действия на морях. В этом отношении русский Дальний Восток был практически беззащитен. Несколько шхун и вооруженных транспортов не могли быть серьезной помехой для крейсерских эскадр потенциального противника. Именно поэтому было принято решение о срочной отправке на Дальний Восток нескольких больших 52-пушечных фрегатов, которые могли не только защищать наше побережье, но, в случае необходимости, действовать в качестве рейдеров на морских торговых коммуникациях. Этими фрегатами были «Аврора», «Паллада» и «Диана». Для удобства снаряжения и скрытности плавания все они уходили на Тихий океан в одиночку. Плавание фрегата «Паллада», благодаря присутствию на ее борту писателя И.А. Гончарова, послужило основой для цикла путевых очерков под общим названием «Фрегат „Паллада“». Как показали последующие события, посылка фрегатов в дальневосточные воды оказалась весьма своевременной. И «Аврора», и «Паллада» внесли свой достойный вклад в оборону Дальнего Востока в период начавшейся вскоре Крымской войны. На долю «Дианы» выпала совсем иная судьба.

22 ноября 1851 года «Диана» под командованием капитан-лейтенанта Степана Лесовского (имевшего кличку Дядька Степан) прибыла в японский порт Симода. Дядька отличался весьма крутым нравом, что во время океанского перехода едва не привело к бунту команды. Ситуацию тогда спасла лишь находчивость старшего офицера Ивана Бутакова, срочно пославшего матросов на мачты менять паруса.

К моменту прибытия к японским берегам старшим на борту «Дианы» был генерал-адъютант вице-адмирал Путятин, имевший поручение от Николая Первого на ведение переговоров с японским правительством по вопросам уточнения границ между государствами и подписания мирного договора. Первый тур переговоров остался уже позади, и теперь же требовалось лишь удачно их закончить. В Симоде Путятин предполагал дождаться прибытия полномочных японских чиновников из Иедо, чтобы завершить порученное ему императором дело и подписать все межгосударственные документы.

Из воспоминаний корабельного священника Василия Махова: «Японцы сообщили нашему командиру довольно неприятную весть, что состоящий из четырех военных судов английский отряд, преследуя фрегат наш, имеет положительное намерение разбить оный или забрать его и весь экипаж в плен. Сколько бы ни тревожна была для нас такая весть, сколько ни падала на душу скорбь, но ответ моряков на воодушевление генерал-адьютанта Путятина „драться до последней капли крови“ и „живьем в руки не даваться“ требовал и предохранения, и собственной бдительности. Фрегат подвели к городскому берегу, а в отдаленности при море устроен был на взгорье пост — наблюдать за приближением неприятеля. Правительство японское, считая постановку военного русского поста на земле их за самовольство, сильно возроптало. Уполномоченные прекратили личное сношение, и нам воспрещено было съезжать на берег».

Так, сами того не подозревая, японские власти спасли русских моряков от больших жертв.

Условия бухты заставили командира фрегата капитан-лейтенанта Лесовского поставить фрегат между берегом и торчавшей посреди бухты скалой Инубусари.

8 декабря состоялась первая встреча с представителями японского императора. На следующий день они посетили «Диану», где им был оказан торжественный прием и дан обед. Вечером того же дня задул штормовой ветер, а потому капитан-лейтенант Лесовский отдал второй якорь, а также спустил реи и стеньги.

10 декабря ветер понемногу стих, но реи и стеньги не поднимались, так как команда занималась исправлением такелажа. Чтобы произвести работы в более спокойном месте, Лесовский взял добро у Путятина на переход фрегата в северо-восточную часть бухты.

Утром 11 декабря погода была на редкость тихая, дул легкий вестовый ветер. Сразу после подъема флага на «Диане» начали завозить якоря-верпы, чтобы затем по ним перетянуть фрегат в дальний угол бухты. Одновременно загружали в шлюпку многочисленные подарки для японских чиновников.