Луи Бриньон - Кес Арут Страница 49

В первых числах июля из Константинополя через Харберд прибыло 20 000 солдат с полным снаряжением и 11 пушками, которые осадили Муш. В действительности Муш был осажден еще с середины июня. В это время мутесарриф отдал приказ, предписывающий нам покинуть город и отправиться в Харберд. Мы умоляли его разрешить нам остаться, так как на нашем попечении находились все сироты и больные, но он был неумолим и угрожал удалить нас силой, если мы не подчинимся. Однако поскольку мы себя плохо чувствовали, нам позволили остаться в Муше. Я получил разрешение взять с собой армян из приюта для сирот в случае, если мы покинем Муш, но когда мы попросили обеспечить их безопасность, единственным ответом было; «Вы можете их взять с собой, но в пути головы армян могут быть и будут отрезаны».

10 июля Муш подвергся бомбардировке в течение нескольких часов под тем предлогом, что некоторые армяне якобы пытались бежать. Я пошел к мутесаррифу и попросил его пощадить наши здания, но он ответил: «Поделом вам, раз вы остались, вместо того, чтобы уехать, как было приказано. Пушки находятся здесь для того, чтобы покончить с Мушем. Ищите убежище у турок». Это было, конечно, невозможно, потому что мы не могли отказаться от своих обязанностей. На следующий день был обнародован новый приказ об изгнании армян и была дана трехдневная отсрочка для подготовки к отъезду. Им было приказано зарегистрироваться перед отъездом в правительственном здании. Их семьи могли оставаться, но собственность и деньги подлежали конфискации. Армяне не могли уехать, т. к. у них не было денег на переезд, и поэтому они предпочитали умереть в своих домах, чем, расставшись с семьей, умирать медленной смертью в дороге.

Как уже сказано, армянам была дана трехдневная отсрочка, но не прошло и двух часов, как солдаты стали врываться в дома, арестовывать их обитателей и отправлять в тюрьму. Начали стрелять пушки, и люди по существу были лишены возможности зарегистрироваться в правительственном здании. Мы укрылись в подвале из опасения, что загорится наш приют. Нельзя было спокойно слушать душераздирающие крики взрослых и детей, заживо горевших в своих домах.

Солдаты испытывали величайшее наслаждение, слушая их. Когда кто-либо из находившихся на улице людей падал мертвым от артиллерийского снаряда, солдаты только смеялись над этим.

Оставшиеся в живых были отправлены в Урфу (кроме больных, женщин и детей, никто не остался в живых). Я пошел к мутесаррифу и просил его пощадить, по крайней мере, детей, но напрасно. Он ответил, что дети армян должны погибнуть вместе со своей нацией. Все наши люди были забраны из госпиталя и приюта; они оставили нам трех женщин из прислуги. Муш был сожжен дотла при таких ужасных обстоятельствах. Каждый офицер хвастался числом лично им убитых, считая это своим вкладом в дело избавления Турции от армянской нации.

Мы уехали в Харберд, который стал кладбищем армян; со всех сторон их привозили сюда хоронить. Они лежали здесь, а собаки и грифы пожирали их тела.

В Харберде и Мезре людям пришлось испытать ужасные пытки. У них были выдернуты брови, отрезаны груди, вырваны ногти, палачи отрубили им ступни или же вбивали гвозди в ступни, как это делают при подковке лошадей. Все это совершалось ночью, чтобы люди не могли слышать их криков и видеть их агонии; солдаты, располагаясь вокруг тюрьмы, били в барабаны и свистели. Нет необходимости говорить о том, что многие умерли от этих пыток. Солдаты кричали умирающим: «Пусть теперь ваш бог поможет вам».

Одного старого священника подвергли жестокой пытке, чтобы заставить его признаться. В отчаянии он кричал: «Мы революционеры», надеясь, что после этого признания пытки прекратятся и его оставят в покое. Но тогда солдаты стали кричать: «Вот чего мы добивались. Мы слышали это из его собственных уст». После этого они перестали выбирать жертвы, как они делали до сих пор, а подвергли пыткам всех армян без разбора.

В начале июля 2000 солдат-армян получили приказ выехать в Алеппо для строительства дорог. Услышав это, население Харберда пришло в ужас, и в городе началась паника. Вали послал за немецким миссионером г-ном Эхеманном и просил его успокоить людей, убеждая, что этим солдатам не грозит никакая опасность.

Г-н Эхеманн поверил словам вали, и успокоил народ. Но вскоре после их отъезда стало известно, что все они были убиты и сброшены в пропасть. Только некоторым из них удалось бежать, и мы узнали об этом событии от них. Было бесполезно обращаться к вали с протестом. Американский консул в Харберде несколько раз обращался к нему с протестом, но вали не посчитался с ним и пригрозил ему самым оскорбительным образом. Спустя несколько дней 2000 других солдат-армян были отправлены в Диарбекир. Чтобы у них не было сил бежать в пути, их заставили голодать…

Распоряжения об освобождении от высылки армян-протестантов и католиков поступали лишь после того, как они уже были высланы. Правительство хотело принудить немногих оставшихся в живых армян принять магометанскую веру. Несколько человек пошли на это, чтобы спасти своих жен и детей от ужасных страданий, свидетелями которых они были. Люди умоляли нас поехать в Константинополь и добиться какого-либо обеспечения безопасности для них. По дороге в Константинополь мы встречали только старых женщин. Не было видно ни одной молодой женщины или девушки.

Уже в ноябре 1914 г. мы узнали о подготовке резни. Мутесарриф Муша, являвшийся личным другом Энвера-паши, совершенно открыто заявил, что турки предпримут избиение армян при первом удобном случае и что они уничтожат всю эту нацию. Они намеревались сначала перерезать армян и только потом воевать с русскими. Примерно в начале апреля Экран-бей в присутствии майора Ланге и нескольких других высокопоставленных должностных лиц, включая американского и немецкого консулов, совершенно открыто заявил, что правительство намерено истребить всю армянскую нацию. Все эти подробности ясно показывают, что резня армян готовилась преднамеренно.

В нескольких селениях бедные женщины, беззащитные и слабые, приходили к нам, умоляя о милостыне и защите. Нам было запрещено давать им что-либо или брать их с собой, фактически нам было запрещено делать что бы то ни было для них, и они умирали на наших глазах…»

Из рассказа немца — очевидца событий в Киликии

«С 28 июля по 20 августа 1915 года я совершил поездку в Мараш…

6 августа армянская деревня Фындыджак, расположенная недалеко от Мараша, была полностью разрушена, и все ее жители (3 тыс. человек) вырезаны. За последние три месяца погонщики мулов перегнали большое число армян к Евфрату. Они видели своими глазами трупы в Евфрате и были свидетелями продажи женщин и девушек, а также насилий, совершаемых над ними.

В одной американской школе в Мараше я видел более ста искалеченных самым невероятным образом женщин и детей (без рук, без ног) и среди них детей 1–2 лет.

14 августа 34 армянина были расстреляны в Мараше, в их числе двое детей 12-ти лет 15 августа расстреляли 24-х и позднее повесили 14 армян. Расстрелянные были тяжелой цепью скованы за шеи друг с другом и брошены в яму. В присутствии мусульманского населения их казнили за американским колледжем. Я видел, каким истязаниям варварское население подвергало тела, еще бившиеся в предсмертных судорогах: их дергали за руки, за ноги и, чтобы позабавить толпу мусульман, полицейские и жандармы стреляли из револьверов по неописуемо изуродованным трупам. Затем толпа ринулась к немецкому госпиталю с криками: «Jachasin Аlmania» («Да здравствует Германия»). Мусульмане без конца повторяли, что именно Германия повинна в том, что они так обращаются с армянами.

По дороге из города к нашей ферме я увидел около домов на куче мусора человеческую голову, которая служила мишенью для турецких детей! Даже во время моего пребывания в Мараше штатские ежедневно убивали армян, трупы которых валялись весь день в сточных канавах или где попало.

В Мараше Кадин-паша говорил мне: «Мне известно, что по приказу властей в районе, где располагается 4-й армейский корпус, все мужское население истреблено».

20 августа 1915 года в 6 ч. вечера населению Мараша стало известно, что, согласно приказу вали Аданы, все мужское население старше 15-ти лет, т. е. всего 5600 человек, в субботу, до полудня, должно собраться за стенами города, готовое к отправлению. Каждый, кто останется после полудня в городе, будет без всяких формальностей казнен. Все знали, что означает приказ властей, и нам пришлось пережить часы страшной паники. В последнее мгновение благодаря вмешательству весьма гуманного губернатора города Мараша приказ был изменен, и мужчинам разрешили уйти с семьями. 28 августа вали призвал духовенство и заверял его, что армяне переселяться не будут. Несчастным потом пришлось отправиться в путь неподготовленными.