Джеймс Клавелл - Король крыс Страница 5

— Вот что я скажу тебе. Я буду платить тебе пять баксов каждый раз вместо трех, пока мыло не кончится, — предложил Кинг.

Тинкер быстро прикинул. Возможно, обмылка хватит на восемь раз, может быть, на десять.

— Разрази меня гром, приятель. Я только-только верну свои деньги.

— Ты попался, Тинк, — проворчал Кинг. — Я могу купить по весу, пятнадцать долларов за кусок.

— Проклятье! — взорвался Тинкер в притворной ярости. — Приятель принимает меня за молокососа! Так не пойдет!

Он яростно превратил горячую воду и ароматно пахнущее мыло в пену. Потом рассмеялся.

— Ты настоящий король,[4] приятель.

— Да, — удовлетворенно согласился Кинг. Он и Тинкер были старыми друзьями.

— Готов, приятель? — спросил Тинкер, подняв кисточку с пеной.

— Конечно. — Тут Кинг заметил Текса, идущего по тропинке. — Подожди минуту. Эй, Текс! — окликнул он.

Текс посмотрел в сторону хижины, увидел Кинга и легкой походкой направился к нему.

— Да? — Текс был долговязым юнцом с большими ушами, кривым носом и спокойными глазами. Ростом он был высок, очень высок.

Не дожидаясь приказаний, Тинкер отошел в сторону, чтобы не слышать разговора, когда Кинг поманил Текса поближе к себе.

— Сделаешь кое-что для меня? — спросил он тихо.

— Конечно.

Кинг вынул бумажник и извлек оттуда десятидолларовую банкноту.

— Пойди найди полковника Брента. Маленький такой парень, с бородой, завязанной под подбородком. Отдай ему это.

— Ты знаешь, где он должен быть?

— За углом тюрьмы. Сегодня его черед следить за Греем.

Текс ухмыльнулся.

— Слышал, у вас была ссора.

— Этот сукин сын обыскал меня.

— Бандит, — сухо заметил Текс, почесывая светлый ежик на голове.

— Да, — рассмеялся Кинг. — И скажи Бренту, чтобы он не опаздывал следующий раз. Но тебе следовало бы быть там, Текс. Господи, этот Брент — настоящий артист. Он даже заставил Грея извиниться.

Кинг ухмыльнулся, потом добавил еще пятерку.

— Скажи ему, что это за извинение.

— О'кей. Это все?

— Нет. — Он сказал ему пароль и объяснил, где найти майора Бэрри; потом Текс ушел, а Кинг уселся поудобнее. День в целом оказался очень прибыльным.

Грей торопливо шел по грязной тропинке, затем поднялся по ступенькам в хижину номер шестнадцать. Почти подоспело время завтрака, и он был болезненно голоден.

Люди уже выстраивались в раздраженную очередь за едой. Грей быстро прошел к своей кровати, взял два котелка, кружку, ложку, вилку и присоединился к очереди.

— Почему завтрак еще не принесли? — устало спросил он человека впереди.

— Откуда, черт побери, мне знать? — резко бросил Дейв Девен. Его произношение выдавало выпускника одного из привилегированных учебных заведений — Итона, Хэрроу или Чартерхауза — он был высокий, как бамбук.

— Я просто поинтересовался, — раздраженно сказал Грей, презирая Девена за его произношение и происхождение.

После часового ожидания принесли еду. Человек поднес два бачка к началу очереди и поставил их на землю. Раньше в бачках было по пять галлонов высокооктанового бензина. Сейчас один из них был наполовину наполнен рисом — сухим, прозрачным. Другой был полон супа.

Сегодня был суп из акулы, по крайней мере одну акулу разрезали унцию за унцией в суп для десяти тысяч человек. Суп был теплым, на вкус слегка отдавал рыбой, в нем плавали кусочки баклажанов и капусты. Какая-то сотня фунтов на десять тысяч человек. В супе в основном плавали листья, красные и зеленые, горькие, но тем не менее питательные, выращенные так заботливо на лагерном огороде. Суп был приправлен солью, порошком карри и красным перцем.

Каждый человек из очереди молчаливо выходил вперед, следя за тем, сколько получил человек впереди него и человек за ним, сравнивая их порции с той, которую получил он сам. Но сейчас, спустя три года, размеры порций были одинаковыми. Чашка супа на человека.

При раздаче рис испускал пар. Сегодня был яванский рис, рассыпчатый, лучший рис в мире. Чашка риса на человека, кружка чая.

Каждый уносил еду и ел молча, быстро и мучительно страдая при этом. Долгоносики в рисе являлись добавкой к еде, а из супа спокойно вылавливали червей или насекомых. Но большинство не глядело на суп после первого быстрого взгляда, которым определяли, есть ли в нем кусок рыбы.

Сегодня после раздачи осталось немного еды, проверили список, и три человека в начале списка получили добавку и возблагодарили сегодняшний день. С едой было покончено, завтрак завершен, а обеду предстояло быть на закате.

Но, хотя выдавали только суп и рис, у человека в лагере мог оказаться кусок кокосового ореха, половина банана, или кусок сардины, или ниточка консервированного мяса, или даже целое яйцо, которое можно перемешать с рисом. Яйцо было роскошью. Раз в неделю, если лагерные куры неслись согласно плану, яйцо выдавали каждому пленному. Это был великий день. Немногим пленным давали по яйцу каждый день, но никто в лагере не хотел оказаться среди этих избранных.

— Эй, парни, послушайте! — Капитан Спенс стоял в центре хижины, но его голос можно было слышать и снаружи. Он был дежурным офицером на этой неделе, начальником хижины, маленький загорелый человек с характерными чертами лица. Он подождал, пока все вошли в хижину.

— Нам надо дать дополнительно десятерых парней в бригаду для работы в лесу, завтра. — Он проверил свой список и стал выкликать имена, потом поднял голову.

— Марлоу? — Ответа не последовало. — Кто-нибудь знает, где Марлоу?

— Думаю, что он со своей группой, — отозвался Эварт.

— Передайте ему, что на завтра он записан в бригаду, работающую на аэродроме.

— Ладно.

Спенс закашлялся. Сегодня его особенно мучила астма; когда приступ кашля прошел, он продолжил:

— Комендант лагеря сегодня утром опять встречался с японским генералом. Он просил увеличить пайки и выдать лекарства. — Спенс прокашлялся и продолжил ровным голосом в наступившей мгновенно тишине: — Он получил обычный отказ. Порция риса остается равной четырем унциям на человека в день.

Спенс выглянул наружу и проверил, находятся ли оба наблюдателя на своих местах. Он понизил голос, и все окружающие слушали в напряженном ожидании.

— Союзнические силы находятся примерно в шестидесяти милях от Мандалая,[5] по-прежнему активно наступая. Они обратили япошек в бегство. Союзники по-прежнему наступают в Бельгии, но погода очень плохая. Снежные бури. На Восточном фронте та же погода, но русские рвутся, как будто за ними гонятся черти, и ожидается, что Краков будет взят через несколько дней. У янки в Маниле дела идут хорошо. Они находятся около… — тут он замешкался, стараясь вспомнить название, — мне кажется, около реки Агно на Лусоне.[6] Это все новости. Но они хорошие.

Спенс был рад, что на этом его роль закончилась. Он заучивал информацию наизусть ежедневно на собраниях ответственных за хижины, и всякий раз, когда вставал, чтобы повторить ее публично, его прошибал холодный пот, а в желудке сосало. В один прекрасный момент осведомитель мог передать врагу, что он — один из тех пленных, которые передают новости, а Спенс знал, что он недостаточно стоек, чтобы хранить молчание. Или когда-нибудь японцы могут услышать, как он выступает перед пленными, и тогда, тогда…

— Это все, парни. — Спенс отошел к своей койке, чувствуя приступ тошноты. Он снял брюки и вышел из хижины с полотенцем, перекинутым через руку.

Солнце палило нещадно. До дождя оставалось еще часа два. Спенс перешел через асфальтированную дорогу и встал в очередь к душу. Ему всегда надо было принимать душ после передачи новостей, потому что от него начинало остро вонять потом.

— Все в порядке, приятель? — спросил Тинкер.

Кинг посмотрел на свои ногти. Они были хорошо обработаны. После прикладывания горячих и холодных полотенец кожа на его лице стала упругой и остро пахла лосьоном.

— Отлично, — сказал он, расплачиваясь с Тинкером. — Благодарю, Тинк.

Кинг встал, надел шляпу, кивнул Тинкеру и полковнику, который терпеливо дожидался очереди постричься. Оба человека, не отрываясь, смотрели ему вслед.

Кинг быстро шагал по тропинке, мимо скопления хижин, направляясь к себе домой. Он испытывал приятное чувство голода.

Хижина американцев стояла отдельно от других, достаточно близко к стенам. Поэтому во второй половине дня она была в тени. Кроме того, рядом проходила тропинка, которая являлась центральной жизненной артерией лагеря, да и забор из колючей проволоки был довольно близко. Все было сделано правильно. Капитан Браф из ВВС США, старший по чину американский офицер, настоял на том, чтобы американские рядовые жили в одной хижине. Большинство американских офицеров предпочло бы находиться вместе с рядовыми: им было трудно жить среди иностранцев, но этого им не позволили. Японцы приказали офицерам жить отдельно от рядовых. Военнопленные других национальностей находили это трудно переносимым, причем австралийцы страдали от этого меньше, чем англичане.