Владимир Першанин - Русский гигант КВ-1. Легенда 41-го года Страница 5

– Санитары! – позвал он.

Мимо пробежал сапер, но он не обратил внимания на фельдфебеля. Танкист получил смертельную рану, вокруг расплылась лужа крови, а у солдата-сапера было свое задание – прикрепить магнитную мину к корме русского танка.

Требовалась осторожность – КВ имел пулемет на кормовой стороне башни, но пока не стрелял – не хватало людей в экипаже. До танка осталось с десяток шагов. Сапер пополз, зная, что скоро окажется в «мертвой зоне», где пулемет его не достанет.

С другой стороны подползали с миной и противотанковыми гранатами еще двое саперов.

Григорий Мельник видел опасность, но танкистов осталось только трое, а огонь со всех сторон не прекращался. Лейтенант и двое сержантов с трудом сдерживали напор.

Четверть часа назад они могли взорвать танк и сделать попытку прорваться. Сейчас это было невозможно. Немцы упорно пытались взорвать ходовые узлы, а затем захватить новую машину. Какое-то время кто-то из немцев на русском языке предлагал экипажу сдаться, обещая сохранить жизнь. Получив пулеметную очередь в ответ, агитатор уговоры прекратил, зато ударили сразу несколько минометов. Это оружие не возьмет тяжелый КВ с мощной броней. Зато из укрытия, без опаски для себя, можно просто оглушить, вывести из строя экипаж.

Осколочно-фугасные мины весом три с половиной килограмма, падая сверху, били по броне как тяжелый молот. У наводчика текла кровь из ушей, лейтенант Мельник почти оглох и тоже был контужен. Он понял, что через десяток минут немецкие саперы вскарабкаются на танк и сорвут люки зарядами магнитных мин.

– Саня, – хрипло спросил лейтенант механика. – Сможешь выскочить на бугор?

– На чем? Мы без гусениц. Попробую…

Взревел шестисотсильный двигатель, и «Клим Ворошилов», сминая оборванную гусеницу, прошел метров семь и наглухо завяз в песке. Однако Мельник цели своей достиг. Он видел вражеские точки и открыл огонь, выполняя задачу танковой роты – прикрывать отход своей части.

Под снаряд подвернулся немецкий танк Т-4, самый мощный в «панцерваффе». С дымящейся пробоиной сумел отползти на обочину. Танкисты погасили огонь, но коптящая машина вышла из строя, не успев воспользоваться своей 75-миллиметровой пушкой.

Грузовик с противотанковым орудием на прицепе подбросило взрывом и опрокинуло на бок.

– Вы что, ничего не можете сделать с этим героем-одиночкой? – отрываясь от бинокля, спросил подполковник, начальник штаба полка.

– Приказано взять с наименьшими повреждениями, – отозвался один из офицеров. – Указание из штаба дивизии.

– Пять минут назад они выговаривали, что мы застряли и топчемся на месте. Кончайте с этим русским.

Решил отличиться штабс-фельдфебель, зайдя с фланга. Усиленными снарядами он мог пробить броню «Клима Ворошилова» со ста пятидесяти метров. Мельник вел беглый огонь по штурмовому орудию и поджег его.

– Еще одно ползет, – показал направление наводчик, разворачивая башню.

– Сейчас ты у меня доползаешься, – бормотал Григорий Мельник.

Это были последние слова лейтенанта. Снаряд, выпущенный штабс-фельдфебелем, пробил бортовую броню и взорвался, прожигая осколками танкистов и снарядные гильзы.

Вспышки и взрывы сотрясали КВ. Снарядов в боезапасе оставалось не так и много, но хватило горючего, чтобы поджечь сражавшийся до последнего танк.

Пришел в себя лейтенант, командир Т-3 и, не желая уступать победу, шепеляво заявил:

– Вот так! С одного снаряда!

– Идите в санчасть, – раздраженно приказал подполковник. – Чем хвалиться? Оглянитесь вокруг.

Русский танк горел, но в разных местах догорали подбитые им пять-шесть «панцеров» и штурмовых орудий.

Саперы, самые опытные специалисты в полку, лежали, срезанные пулеметными очередями. Это была серьезная потеря, которой трудно было найти замену. Взорвалась от жара магнитная мина, разнося тело одного из саперов, и это усилило раздражение подполковника.

– Идите в санчасть, – повторил начальник штаба. – Полк продолжает марш. Тела героев собрать и достойно похоронить.

– Там лежат два убитых русских танкиста. Что делать с ними?

– Похороните тоже.

– И поставить крест?

– Просто заройте и притопчите. Мало они наших солдат угробили!

Глава 2

Рота продолжает бой

Два оставшихся КВ и несколько легких танков продолжали вести бой до вечера. Понеся потери, немецкое командование направило мелкие разведывательные группы в обход, а основной удар решило нанести на рассвете.

Уже в темноте к месту расположения роты добрались уцелевшие бойцы из двух пехотных отделений, которые прикрывали КВ-1 лейтенанта Григория Мельника.

Немцы, обозленные потерями, долго преследовали красноармейцев. Когда темнота сгустилась, помощник командира взвода сержант Лазарев, энергичный и решительный парень, подпустил преследователей на несколько десятков шагов и открыл огонь в упор. Только после этого удалось оторваться от погони. Продолжать преследование ночью немцы не рискнули.

Михаил Лазарев, в обгоревшей гимнастерке, с ручным пулеметом, докладывал:

– Погиб лейтенант Мельник, и весь экипаж тоже погиб. Дрались как надо. Немецкие танки, наверное, до сих пор там дымят. Мы тоже до последнего отстреливались. Пустой «дегтярев», ни одного патрона не осталось. Только нож для обороны. И у ребят почти ничего не осталось, у кого обойма, у кого пара-тройка патронов.

– Эх, Гриша, – только и покачал головой капитан. – До Берлина мечтал дойти… Твои ребята, Трифонов, молодцы. Распорядись, чтобы их накормили и снабдили патронами. Сколько людей во взводе осталось?

– Из тех, которые Мельника прикрывали, двенадцать человек вернулись. Которые здесь воевали, тоже потери понесли. Я взвод частично пополнил отступавшими из других подразделений. Так что у меня сейчас тридцать семь человек в строю. Еще четверо тяжело раненных на повозки грузить собираемся. Их в санбат срочно доставить надо.

Младший лейтенант Трифонов, призванный в начале лета из запаса, оказался расторопным и хозяйственным командиром. Разжился повозками, пополнил взвод людьми. Крепко усилил взвод оружием, бесцеремонно забирая у отступавших бойцов ручные пулеметы.

– Нам они больше пригодятся. А ты винтовку, вон, подбери. С ней ловчее от немца удирать.

Некоторые пулеметчики, не желая отдавать оружие, оставались во взводе.

– Надоело бежать, а у вас танки-громадины. Ударим по гансам.

Оставалась в основном молодежь. Бойцы постарше торопились уйти, не веря, что немцев удержат.

В разбитых машинах на дороге Трифонов разжился консервами, ящиком подтаявшего топленого масла, кое-какими другими продуктами.

– Хлеба только нет. Я прикажу кашу варить, люди голодные.

– Раненых в тыл еще не отправил?

– Нет еще.

– Настели в одну повозку сена побольше. Обгоревших танкистов надо срочно в санбат везти.

Бывший учитель географии Матвей Филлипович Трифонов воевал недолго, но уже много чего повидал. Однако вид обгоревших молодых ребят из экипажей легких бензиновых БТ-7 заставил его невольно сглотнуть слюну.

Остатки комбинезонов вплавились в тело. Сквозь повязки проступала кровь, часть пальцев обуглилась до костяшек. Двое-трое были без сознания, но боль пробивалась наружу бессвязными выкриками и стонами.

Еще несколько человек сознания не потеряли. Можно было только догадываться, какие страдания они испытывают. Фельдшер Лыков Иван поил их разбавленным спиртом (небольшой запас морфина давно кончился), но обожженные распухшие гортани не принимали жидкость. Спирт вливали через трубочки, и люди, впадая в забытье, уже не ощущали такой боли.

Лейтенант с повязкой на глазах и обугленной левой рукой подозвал капитана и, стараясь придать голосу четкость, прохрипел:

– У меня «наган» сохранился. Один патрон на себя истрачу… все равно не выживу. Родным передай, что погиб в бою.

Капитан Василий Серов, не терявший самообладания, растерянно смотрел на фельдшера. Вдруг заплакала медсестра Сима Долгова.

– Вы не имеете права. И так сколько людей погибло, а вы молодого парня убиваете.

Голос ее срывался. У восемнадцатилетней девушки началась истерика.

– У лейтенанта ноги сожжены, и легкие уже не работают, – резко оборвал санитарку Иван Лыков. – Ему жить час-два осталось. Пусть поступает, как решил.

Лейтенант вытянул из-под шинели «наган», долго возился с предохранителем.

– Иван, помоги ему, – сказал Серов.

Хлопнул выстрел, и лейтенант, дернувшись, замер.

– Все, отправляйте людей, – торопил фельдшера капитан.

– Я с вами останусь. Ездовые доставят их. Дорога широкая, не заплутаются. Сима тоже останется, здесь она нужнее.

Август – пора звездопада, и предосенние ночи темные. Но в августе сорок первого года по линии фронта темнота не наступала. В разных местах горели деревни, лес, трава. Взлетали осветительные ракеты, виднелись вспышки взрывов.