Анатолий Корольченко - Атаман Платов Страница 5

— Донской казак городка Черкасска урядник Платов Матвей!

Прищурившись, генерал оценивающе разглядывал его.

— Тебе сколько же лет, Платов?

Матвей вспомнил, с каким трудом пришлось отцу устраивать его на службу из-за малолетства, и, прибавив к своим летам два года, ответил:

— Девятнадцать!

— А я полагал — менее. — Главнокомандующий пожевал губами, еще раз смерил его взглядом. — При мне будешь служить, в главной квартире.

И, слегка махнув рукой, повернулся, давая понять, что казак ему больше пока не нужен.

Службу Матвей нес под начальством хорунжего Фрола Авдотьева. У него он учился не только уставным мудростям, но и умению держать себя с казаками. У Фрола получалось это удивительно просто, и подчиненные с полуслова понимали его.

Через полгода, когда командовавший их сотней есаул заболел, командир полка вызвал Матвея.

— Принимай сотню, Платов. И живо сбирайся сопровождать главнокомандующего.

Матвей опешил: ему заступать на место есаула? Да ведь были более достойные казаки и годами намного старше его! Был и Фрол Авдотьев, хорунжий…

— Что стоишь, Платов? Сей минут действуй! Не мой это приказ! Самого князя! Впрочем, поскачем вместе: представлю тебя казакам.

Сотню выстраивал хорунжий Авдотьев. Подъехав к полковому командиру, он старательно доложил. И по тому, как ревностно командовал и излишне выпячивал при рапорте грудь, было видно — казак явно рассчитывал остаться за командира.

— Встань в строй, Фрол Авдотьев, — сказал войсковой старшина и подозвал Матвея. — Отныне командиром сотни назначается урядник Платов. Сие повеление самого светлейшего… Р-разойдись!

Уязвленный хорунжий подъехал к Матвею.

— Ну и ловок же ты, Платов. Чем успел услужить князю?

Матвея даже в жар бросило, едва сдержался в обиде.

— Все мы, Фрол, одно дело делаем: службу несем. А уж как у кого получается — не нам судить. На то есть начальство.

Хорунжий крутнул головой и отъехал.

В войсках главнокомандующий пробыл более недели. И все это время сотня Платова находилась поблизости, неся охрану, доставляя в корпуса и дивизии пакеты, и даже дважды казаки ходили в разведку. Старался Матвей изо всех сил, не спал по-настоящему, сутками не слезал с коня.

Старание его не прошло незамеченным. По возвращении князь подозвал его:

— Спасибо, Платов. Доволен тобой. Только негоже уряднику командовать сотней. С сего часа ты — есаул. Своим правом присваиваю чин за усердие и отвагу…

В 1771 году перед армией Долгорукова стояла задача ворваться через Перекоп в Крым и овладеть им. Шла напряженная к этому подготовка.

Улучив момент, Платов обратился к князю:

— Дозвольте и моей сотне быть в деле. Направьте к Перекопской крепости, истинный бог, казаки не подведут!

— Ладно, подумаю.

В июне начался штурм крепости. Долгоруков вызвал Матвея к себе.

— Просился в дело, вот и иди. Задача нелегкая, мог бы послать иного, но на тебя большая надежда.

Сотню бросили в сражение в тот самый момент, когда турки дрогнули и побежали. Можно было ворваться в охваченную паникой гущу людей и начисто изрубить их. Но Платов поступил иначе. Используя образовавшийся в боевом порядке турок разрыв, он повел сотню через него, в глубь вражеского расположения. Когда янычары выскочили на дорогу, что шла из глубины полуострова к крепости, казаки и начали действовать. Перекрыв путь к отступлению, они яростно рубились. Платов был в самой гуще схватки.

Опознав в нем начальника, турки старались сбить его с коня. Но Матвей сражался лихо. С одним он расправился сам, одолеть второго помог подоспевший казак.

Фрол Авдотьев бился сразу с тремя. Янычары угрожающе кричали, тесня хорунжего, и тот едва успевал отбивать их удары.

— Держись, Фрол! — крикнул Матвей и бросился на помощь.

Турок развернулся, и есаул едва отвел удар. В следующий миг он ударил врага по шее. Кровь вырвалась фонтаном, окропила и сползающее с седла тело, и коня, и Матвея.

— Держись, Фрол! — снова прокричал он, подбадривая хорунжего.

Узкой змеей сверкнула сталь кривого ятагана. Матвей подставил под удар саблю. Вырвался сноп искр.

— Ал-ла-ла! — закричал турок, роняя оружие. Его рука повисла.

— Вот тебе, гад! — вкладывая в удар всю силу, Матвей полоснул с плеча.

После баталии Фрол подъехал к Платову.

— Спасибо, Матвей Иванов. Век помнить буду. Отвел от меня смерть.

— Ну что ты, Фрол… Одно ж ведь дело творим.

— Ладно… Не останусь впредь и я в долгу…

Долгоруков рейдом казачьей сотни остался доволен. Потребовал, чтобы казаки готовились к новому делу.

Вскоре Платова с сотней направили под Кинбурн. Это была сильно укрепленная крепость, построенная турками в давние времена. Расположенная на глубоко впадающей в Черное море косе, она надежно прикрывала подступы к находившемуся на берегу Днепровско-Бугского лимана Очакову.

Борьба за владение крепостью велась между Россией и Оттоманской Портой издавна. В 1736 году русскими войскам удалось ею овладеть, однако удержать не смогли.

И вот теперь опять у Кинбурна разразилось сражение. Казаки Платова показали в нем мужество и храбрость, а их командир — отвагу и зрелость. Долгоруков послал Екатерине грамоту, в которой за отличие в боях просил присвоить Платову чин войскового старшины: «Сей есаул, — писал он, — достоен того, чтоб получать под команду казачий полк».

Прибыло высочайшее повеление, Платов удостаивался искомого чина. К этому времени ему исполнилось восемнадцать лет.

У Егорлыка

В 1772 году русские войска Второй армии овладели важнейшими пунктами Крыма: Арабатом, Керчью, Ени-кале, Балаклавой, Корфу, а также Таманью. Девяностотысячная армия турецкого ставленника Селим-Гирея была разбита и рассеяна. Сам Селим позорно бежал в Константинополь.

Война в Крыму закончилась, и в ноябре был заключен с новым крымским ханом Саиб-Гиреем договор, по которому Крым получил независимость и переходил под покровительство России.

За столь блистательный успех императрица наградила князя Долгорукова орденом святого Георгия и титулом «Крымский». Однако этого князю показалось мало, и, обиженный, что не удостоился чина фельдмаршала, он вышел в отставку.

К этому времени Платов командовал казачьим полком и слыл отважным начальником. С небольшой группой казаков, в числе которых был и Фрол Авдотьев, он отбыл на родной Дон принимать новый полк. Вскоре шесть казачьих полков были отправлены в Кубанский корпус.

К досаде Матвея, его полк направили не на боевую линию, а в Ейское укрепление. Оно было не только крепостью на Азовском море, но и базой снабжения Кубанского корпуса.

Дважды заявлял он коменданту, полковнику Стремоухову, чтоб его послали в дело, но тот оставался непреклонным:

— Будет распоряжение — пошлю. А ныне терпи да следи, чтоб казаки службу гарнизонную справно несли.

В начале весны к крепости подошли фелюги с провиантом, амуницией, порохом и прочим необходимым для войска. Все это предстояло переправить обозом в боевую линию.

— Вот и подошел твой черед, Платов, — объявил Стремоухов. — Твой полк да еще Степана Ларионова будут охранять обоз.

— Два полка на охрану? — удивился командир.

— Кош-то[2] большой: почти тысяча подвод. Да и много важного везут. А на дорогах неспокойно. Потому и даю еще пушку. А главным назначаю Ларионова. Он постарше тебя и поболее служит.

Матвея это не задело. Ларионова он знал и уважал, как смелого и рассудительного начальника. К тому же тот успел уже здесь, на Кубани, отличиться в бою, разгромив большой турецкий отряд.

Путь до Кубани немалый и небезопасный. На дорогах рыскали многочисленные отряды крымского хана Давлет-Гирея. Минувшей осенью, собрав воедино кубанские и горские отряды, хан намеревался вторгнуться на донские земли. Однако, считая, что для этого своих сил недостаточно, он призвал в поддержку своего брата Шаббас-Гирея. Тот, возглавив турецкие отряды, поспешил на помощь.

Но замыслу турок тогда не суждено было сбыться. Гусарский полк Бухвостова и донской Степана Ларионова, того самого, с которым предстояло теперь Матвею сопровождать обоз, в верховьях реки Ей столкнулись с неприятелем и, смело вступив в схватку, разбили его наголову. Остатки позорно бежали, рассеявшись по степи.

И вот ранним свежим утром обоз тронулся в путь. Полк Ларионова впереди: он знает дорогу и по долгу, как старший, в голове. Платовский полк охраняет вторую половину длиннющего обоза. Казаки едут верхом по обе его стороны небольшими группами. Вдали справа и слева маячат дозорные.

К вечеру третьего дня достигли речки Калалах, впадающей в Егорлык. Река сама по себе тихая, спокойная, как большинство степных рек. Летом, пересыхая, напоминает ручей. Однако сейчас, после паводка, она разлилась, мутные воды бурлили.