Антон Кротков - Воздушный штрафбат. В небе заградотрядов нет… Страница 5

И вот они над фашисткой переправой. Пикирующие бомбардировщики начали работать, выполняя один заход на вражеский понтонный мост за другим. Боевой порядок истребителей над целью – обычный в такой ситуации: группа непосредственного прикрытия – на внешней стороне круга своих бомбардировщиков, другая находится выше «пешек» на случай появления неприятельских истребителей.

Бомбардировщики долго не могли добиться прямых попаданий в мост, по которому даже под бомбами продолжали ползти на другой берег Волги серые коробочки немецких танков и бронетранспортёр. Плотность зенитного огня была очень высокой и это затрудняло прицеливание бомбардирам «пешек». Тут нужны были особенно крепкие нервы, особенно, когда у тебя на глазах немцы одного за другим сбивают твоих однополчан. Заканчивалось время, отпущенное на атаку, через несколько минут «пешкам» пора уходить, чтобы хватило горючего на обратный путь. Только и позволить немцам продолжать переправляться через Волгу нельзя. Что делать?!

Внезапно откуда-то сверху камнем упал пропавший И-16 под номером «9», – тот самый, что сопровождал сбитую командирскую «пешку». Не выходя из отвесного пикирования «ишачок» врезался в мост, разрушив его почти посередине. Было похоже на то, что пилот этого истребителя, помня о том, что его ждёт после посадки за потерянный бомбардировщик, предпочёл героическую смерть в бою позорному расстрелу перед строем товарищей…

Внезапно зенитки смолкли – появились немецкие «мессершмитты». Их было много. Наши истребители тут же вошли в вираж, завязалась «собачья свалка» воздушного боя…

***

В этом бою Борис Нефёдов чувствовал себя в ударе. Ему всё сегодня удавалось. У людей творческих профессий, – а ремесло лётчика-истребителя Нефёдов считал делом творческим – периодически случаются пики формы, когда всё получается с поистине моцартовской лёгкостью.

Уже в первую минуту завертевшейся карусели боя капитан в блестящем стиле буквально срубил пушечной очередью зазевавшегося немца. И тут же, развернувшись буквально на пятачке – за счёт фантастической манёвренности своего лёгкого самолётика, – зашёл в хвост другому «Ме-109». Но тот ушёл из-под огня ловким переворотом. Догнать в пикировании на «Як-1» «Мессершмитт-109» – крайне сложно. Обшивка фюзеляжа у «Яка» тряпичная, а у 109-го – прочный цельнометаллический корпус. Инструкция по пилотированию истребителя Яковлева прямо запрещала лётчикам развивать скорость в пикировании свыше 630 км/час во избежание катастрофического разрушения самолёта.

Для сравнения «Мессершмитт» Bf-109 в такой же ситуации «выдавал» на 100 км/час больше! Поэтому преследовать врага можно было только, ежесекундно рискуя потерять по дороге собственные крылья и хвост. Но в азарте погони Нефёдов никогда не думал о том, что из-за запредельных перегрузок «скелет» его самолёта, сваренный на бывшем заводе комбайнов в Саратове из тонких труб, может просто не выдержать и сломаться. «В критической ситуации отпусти удила, дай машине полную свободу, и она не подведёт!» – любил говорить Борис в ответ на упрёки командиров и дружеские советы не рисковать. Но его ведомый, видимо, не решился на чрезвычайно опасное пикирование, и оторвался в самом начале преследования.

Скорость увеличивалась с головокружительной быстротой. Рядом с кабиной появилось белое облачко близкого разрыва, но его тут же отнесло назад. Пускай по тебе кто-то стреляет, сейчас важно не отвлекаться от главного.

Борис буквально повис на привязных ремнях. Обеими руками он крепко сжимал ручку управления, впившись взглядом в несущийся впереди серо-зелёный силуэт «Мессера». Нефёдов снова почти догнал выбранную жертву на две тысячи метров ниже высоты первого контакта с ней, но противник и в этот раз попытался оторваться от «Яка» эффективным переворотом. До речной поверхности оставалось метров восемьсот не больше. Капитан снова бросился в погоню за акробатом. Но тот, не рассчитав манёвр, нырнул в тёмную воду. Видимо, немецкий лётчик был новичок и не учёл, что при выводе из пикирования истребитель «Ме-109» даёт большую просадку.

Несущийся следом Борис, едва успел выдернуть свой самолёт из крутого падения. На какое-то время кровавая пелена от максимальной перегрузки застлала Нефёдову глаза. В ушах раздался протяжный звон. Возникло такое ощущение, будто позвоночник скручивается, словно бельё после стирки. Кости буквально затрещали, а внутренности устремились из живота в горло. Щёки подтянулись к глазным впадинам; все мышцы лица стянуло под воздействием центробежной силы. Весь самолёт заскрипел и застонал, готовый вот-вот с треском разломиться пополам. Но к счастью стальной скелет «Яка» выдержал суровое испытание.

Набирая высоту, Нефёдов мельком обернулся поглядеть – не вынырнет ли немецкий лётчик. Но в том месте, куда рухнул «Мессер», было видно только большое радужное пятно, расплывающееся по речной поверхности. Только теперь Борис заметил, как близко, смертельно близко была вода. По спине пробежал столь знакомый неприятный холодок…

Сделав крутую горку в сторону солнца, капитан огляделся, переводя дух и выбирая следующую жертву. Поискав глазами вокруг себя, он вдруг увидел, как в хвост И-16 под номером «3» пристраивается «Мессер». Вот немец открыл огонь по «тройке», в которой находился только сегодня прибывший в часть молодой лётчик. Судя по белым хлопкам дыма, оставляемым «ишачком», жить этому Лямину оставалось меньше минуты.

«Что же ты, стажёр, мать твою, зеваешь!» – заскрежетал зубами Нефёдов. Из-за того, что на «ишачке» не было радиостанции, он не мог предупредить новичка о смертельной опасности и подсказать, как ему уйти из-под удара.

Не раздумывая, Борис спикировал навстречу атакующему «Мессеру». Немец тут же бросил дымящий «ишачок» и пошёл в лоб «Яку». У несущихся навстречу друг другу со скоростью пули пилотов было не более секунды на то, чтобы выстрелить и отвернуть от столкновения. Нефёдову стало не по себе: в полом валу винта «Мессера» таилось тридцатимиллиметровое пушечное дуло. В комплекте с двумя крупнокалиберными пулемётами MG-15 фашист мог в считанные минуты раскурочить легкобронированный танк. А уж от такой тряпично-фанерной этажерки, как его «Як», только клочья обшивки полетят…

В такой ситуации Борис предпочёл бы находиться в кабине не «Яка», а старого доброго И-16 – под защитой его массивного радиального мотора. В лобовой атаке «широкий лоб» «ишачка» надёжно защищал пилота от прямого попадания пуль и снарядов.

«Як» Нефёдова уступал по живучести, как «ишачку», так и «Ме-109» – достаточно в двигатель «яковлева» залететь крохотному осколку, зацепить там какой-нибудь патрубок – и все…

Зато немец имел отличный шанс точно выстрелить первым, ведь в кабине его «Мессера» был установлен совершенный коллиматорный прицел «Реви 16В»28, тогда как на русском «Яке» для захвата мишени использовался обыкновенный круг с перекрестием в центре, – примитивно нарисованный на лобовом стекле кабины.

И всё-таки Нефёдов, как ему показалось, первым поймал немца в прицел и нажал гашетку. «Мессер» окутался чёрным дымом и начал нелепо заваливаться на крыло, вот-вот готовый перевернуться серым брюхом кверху, – словно убитая акула.

Но в эту же секунду в кабине «Яка» раздался оглушительный хлопок. Перед глазами Бориса разлетелся сноп искр. На какую-то долю секунды Нефёдов потерял сознание, а когда очнулся, – понял, что падает. Кабину заполнил едкий дым. Из-под приборной доски на лицо лётчика брызгало горячее масло из повреждённого маслорадиатора. Осколки разбитых лётных очков29 впились в лицо, и кровь, смешиваясь с маслом, бурой обжигающей жижей заливала правый глаз.

Но самое страшное, что не удавалось вывести беспорядочно кувыркающийся самолёт из штопора. Чудовищная сила прижимала пилота к креслу, давила на грудь, так что трудно было дышать и даже малейшее движение рукой или ногой стоило лётчику огромных усилий. Тугая струя холодного воздуха, со свистом врывающаяся через посечённый осколками фонарь, била в лицо.

Нефёдов дал ручку штурвала на вывод. Но ещё несколько секунд назад такая послушная, на этот раз машина никак не отреагировал на действие человека. Также глух «Як» оставался к энергичной работе педалями и регулятором сектора газа. Хотя мотор продолжал работать на прежних оборотах, но машину не удавалось перевести в пологое пикирование. «Похоже, повреждена плоскость30 и перебита тяга сектора газа – машинально отметил Борис и присвистнул: – Вот так фокстрот!».

Из-под капота двигателя стали выбиваться языки пламени. Огонь быстро подбирался к кабине. Борис прекрасно знал, что фанерные самолёты сгорают за считанные минуты. Прыгать! Он рывком расстегнул замок плечевых ремней, но тут же мелькнула мысль: «Куда прыгать?! Внизу немцы!». Да он бы и не смог выбраться из штопорящего самолёта. Земля стремительно приближалась, бешено вращаясь….