Любовь Воронкова - След огненной жизни Страница 5

— Возьми отсюда, что тебе будет угодно!

Гарпаг с улыбкой открыл корзину. Там лежали голова, руки и ноги его сына. Гарпаг поднял глаза на царя. Их взгляды скрестились, как два копья. Но царедворец умел владеть собой и не дрогнувшей рукой закрыл корзину.

— Ну как, хорошо ли ты попировал? — с сатанинской усмешкой спросил Астиаг.

— Все хорошо, что делает царь, — ответил Гарпаг. На это у него еще хватило сил.

Но оставаться на пиру Гарпаг уже не смог. Он встал, взял корзину с останками своего сына и покинул дворец царя.

Так наказал царь своего родственника и преданного слугу за ослушание.

АСТИАГ ОТПУСКАЕТ КИРА

Гарпаг не мог простить себе смерти своего сына. Разве не знал он Астиага? И как он поверил, что царь может хоть что-нибудь простить, если даже за малые проступки наказывает людей смертью?

Собственной рукой послал Гарпаг своего сына на смерть. А мальчик еще не хотел идти, запнулся у порога… Но он пошел, потому что отец велел идти!

Гарпаг в глубине своих покоев выл и стонал от горя и ненависти, он проклинал Астиага и призывал на его голову все беды и все муки, какие есть на свете.

Но, являясь к царю, Гарпаг был так же спокоен, как и раньше, так же почтителен, так же готов выполнять любое его приказание. И Астиагу порой казалось, что, может быть, он не так уж сильно наказал Гарпага, может быть, надо было придумать что-нибудь более страшное? Сам никого не любивший, Астиаг не представлял себе, что смерть единственного сына — это и есть то самое страшное, что может вынести человек.

В царском дворце было тихо. Черноглазый мальчик в богатых одеждах появлялся иногда перед Астиагом. И снова исчезал в дальних покоях дворца. Казалось, он тосковал. Астиаг иногда заставал его стоящим у окна в одиночестве. Мальчик задумчиво смотрел мимо золоченых стен на далекие горы, на зелень лесов, на красные осыпи ущелий и лиловые зубцы скал…

— Что ты смотришь туда? — спрашивал Астиаг. — Кого ты оставил там?

— Там моя мать Спако.

— Твоя мать не Спако. Ты знаешь это.

— Спако любила меня.

Астиаг усмехался своей кривой усмешкой.

— Любила? Тебе нужно, чтобы тебя, внука царя Астиага, любила жена какого-то презренного пастуха?

— Она кормила меня, когда я хотел есть. Она укладывала меня спать, когда я хотел спать. Она утешала меня, если я плакал. И каждый вечер она так ласково звала меня: «Куруш, иди домой, уже поздно!»

— Так. ступай туда и живи с пастухами!

Тогда Кнр умолкал и словно весь подбирался.

— Теперь я этого не могу. Я — твой внук.

И было что-то такое опасное в глазах этого мальчика, в его голосе и осанке, отчего старая тревога снова просыпалась в душе царя.

Однажды, после такой встречи, Астиаг призвал магов, толкователей снов.

— Повторите, как вы истолковали мое сновидение?

— Мы можем повторить то же самое, царь: сын твоей дочери будет царем.

— После меня?

— Вместо тебя. Если бы он остался в живых.

— Он остался в живых, — сказал Астиаг, — он вырос в деревне. Но когда мальчики, его товарищи, выбрали его царем, он все сделал и устроил так, как поступают настоящие цари — установил звание телохранителей, лучников, всадников и все прочее… По вашему мнению, что все это значит?

Маги посовещались.

— Если мальчик живет, — сказали они, — и уже был царем, то будь спокоен. Вторично он не будет царствовать.

— Я сам так же думаю, — согласился Астиаг. — Сновидение мое уже оправдалось, и внук мой больше не опасен для меня. Однако, — добавил он с угрозой, — рассудите хорошенько и дайте совет наиболее безопасный для моего дома… и для вас.

— Для нас самих, царь, весьма важно упрочить твою власть, — принялись уверять его маги. — Ведь если власть перейдет к Киру, у которого отец перс, персы захватят Мидию и мы превратимся в рабов, а пока царствуешь ты, до тех пор и мы пользуемся уважением народа и всякими почестями. Как же не заботиться нам о тебе и о власти твоей? Да если бы мы заметили какую-нибудь опасность, то сейчас же предупредили бы тебя. Но сновидение кончилось ничем. Поэтому мы и сами спокойны и тебе советуем успокоиться. А мальчика отошли к его родителям в Персию.

Астиаг выслушал это, и морщины на его лбу разгладились.

Маги ушли. Астиаг позвал к себе Кира.

— Из-за пустого сновидения я было обидел тебя, дитя мое. Но тебя спасла судьба. Теперь уходи с миром к персам, я пошлю с тобой проводников. Там встретят тебя отец и мать. — И добавил с усмешкой: — Только не такие, как Митридат и Спако!

«А какие? — думал мальчик, оставшись один. — Мои родители царского рода. Но они бросили меня. А Митридат и Спако меня любили. Так почему он смеется над ними?»

И снова — уже в который раз! — он пытался понять: почему он, Кир, внук царя, оказался в семье пастуха? Почему родители оставили его, отдали Митридату? Сколько раз он пытался узнать это от слуг, от рабов, но у всех были запечатаны уста.

И почему никогда, ни разу, Спако, лаская, и приголубливая его, и называя его «милым сыном», не проговорилась, что он вовсе не сын ей?

Теплые воспоминания о доброй женщине увлажнили его глаза.

— Прощай, моя мать Спако! Прощай, мой отец Митридат!

Тут ему вспомнились слова Астиага:

«Так иди туда и живи с пастухами!»

Вернуться… Снова войти в хижину под низкой кровлей, где кисло пахнет не просохшим от ночной росы пастушеским плащом, сотканным из грубой рыжей шерсти. Снова сесть за стол, на котором нет ничего, кроме сухих лепешек и молока. Снова гонять по горным пастбищам царевы стада и беречь их от диких зверей. И так всю жизнь — сегодня, завтра, послезавтра?..

Нет! Он внук царя. Он сын царской дочери. Разве для того родился Кир в царской семье, чтобы остаться пастухом? Нет!

Но когда он вырастет, он возьмет к себе и Спако, и Митридата.

Он долго стоял у окна и смотрел на гаснущие вершины гор. И словно видел маленькую хижину, утонувшую в темной зелени, и людей, живущих там. Он стоял и плакал, прощаясь и с горами, и с лесами, растущими на них, и с дорогими сердцу людьми, — которых он покидает.

Кир стоял и плакал, потому что ему было тогда всего только десять лет.

КИР УЗНАЛ ПРАВДУ

Кир умел сидеть на коне. Этому он научился почти тогда же, когда научился ходить.

Спутники его, лучники и копейщики, которые должны были проводить Кира до отцовского дома, ехали сзади. Хотя и не считали они мальчика наследником мидийского царя — все-таки по отцу он перс и принадлежит народу порабощенному, — но было что-то в повадке Астиагова внука такое властное, что мидяне опасались обидеть его.

Мальчик был задумчив и молчалив. Дорога шла на взгорье, солнце палило. Горы все теснее и выше поднимались по сторонам, заслоняя Экбатаны.

Когда Кир оглянулся в последний раз, за спиной уже не было ничего, кроме желтых с лиловыми трещинами скалистых уступов.

Тогда Кир вспомнил о своих спутниках и придержал коня.

— Что вы знаете обо мне? — неожиданно спросил он ехавшего справа оруженосца.

У лучника забегали глаза.

— Может, они что-нибудь знают?.. — кивнул он на своих товарищей.

— Да и ты знаешь, — отозвался тот, что ехал слева.

Это был молодой парень с бронзовым улыбчивым лицом. Он, лихо красуясь, сидел на лошади. За спиной его блестели стрелы, торчащие из колчана, и тугая тетива лука. У пояса позвякивал кинжал.

— Так скажите, что вы знаете обо мне! — потребовал Кир.

Тот, что ехал справа, ответил уклончиво:

— Что можем мы знать? Царь велел проводить тебя в Персию. К родителям.

— Ты говоришь: к родителям. А если мои родители царского рода, так почему же я оказался у пастуха Митридата? Если бы я был внуком царя Астиага, я бы рос во дворце.

— Эх, ничего ты, бедняга, не знаешь! — вздохнул тот, что был слева. — Хоть и вырос ты в пастушьей хижине, а все-таки царь — твой дедушка!

— Дедушка… — не глядя на Кира, проворчал тот, что ехал справа. — Еще как ты и жив-то остался…

— Разговорились! — опять прикрикнул бородач. — Чего развязали языки?.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мой дед Астиаг искал моей смерти? — спросил Кир, и глаза его стали узкими и острыми.

— Вот это он и хочет сказать! — подхватил тот, что ехал слева. — А что умалчивать? Об этом все знают. — И прежде чем бородач успел остановить его, крикнул Киру в лицо: — Он хотел убить тебя!

Кир вздрогнул.

— Как — убить? За что?

— Ха-ха! — Лучник покачал головой. — Эх, ты! За что? За то, что ты сын его дочери!

— Довольно шуметь, — сказал бородач. — Уж если они всё разболтали, так я тебе расскажу по порядку, как было дело.

И он обстоятельно, со всеми подробностями, со всеми слухами и домыслами, рассказал Киру, как и почему он, царский внук, оказался у пастуха Митридата.