Василий Ян - На крыльях мужества Страница 5

— Сейчас ты мне расскажешь все, что знаешь про великого Искендера!

Старик засопел, прикрыл широким рукавом глаза и прошептал:

— Да поведет тебя всевышний по светлому пути удачи!.. — Факих выпрямился и, снова став сумрачным, заговорил, как обычно нараспев: — Если ты хочешь знать жизнь и подвиги Искендера-Румийца, истребителя народов, — да не помилует его аллах! — то послушайся моего совета. У твоего отца в потайном месте хранится драгоценная библиотека. Среди редчайших книг, конечно, есть и книга об Искендере…

— Благодарю тебя за важные указания, достопочтенный мой наставник!

Охая, с бормотанием молитв, старик удалился.

На другой день Джелаль-эд-Дин был у хранителя библиотеки, престарелого шахского летописца Шахир-Сулеймана Аль-Хорезми. Раньше ему не приходилось встречаться с этим великим ученым-историком, который изо дня в день, сорок лет без перерыва, записывал в большую толстую книгу летопись всех важнейших событий, происходивших во владениях Хорезм-шаха.

Библиотека находилась в небольшой квадратной комнате с железными решетками на маленьких окнах под самым потолком. Старый летописец, несмотря на жаркий день закутанный в бараний тулуп, сидел на истертом коврике. Перед ним на резной деревянной подставке лежала развернутая большая книга, а рядом с ним на коленях сидел его молодой чтец и переписчик, — старик уже наполовину ослеп и сам не мог ни читать, ни писать. От дряхлости у него тряслась голова, но мысли оставались ясными, и память воскрешала события далеких лет. Он диктовал переписчику фразу за фразой, а тот, повторив, обмакивал тростниковый калям в бронзовую чернильницу и быстро записывал их в большой книге красивой арабской вязью.

Шахир-Сулейман встретил Джелаль-эд-Дина сперва сердито:

— Приходят сюда знатные юноши посмотреть на меня, точно я пляшущий Карагез[11] или ученая обезьяна, а настоящего дела нет ни у кого!

Узнав, что Джелаль-эд-Дин наследник престола, летописец раскашлялся и приказал помощнику вписать в книгу, что в такой-то день такого-то месяца наследный принц Джелаль-эд-Дин Менгу-Берти, желая просветить свой ум светом знания, посетил старинную библиотеку Хорезм-шаха.

— Вот перед тобой драгоценное книгохранилище! — И старик указал трясущейся рукой на пять сундуков из потемневшего дерева, прикованных железными цепями к стене. — Отопри сундуки, — сказал он переписчику, сняв с пояса связку ключей. — Покажи книги дорогому, почтенному гостю.

Зазвенели пружины замков, все пять крышек были откинуты. Переписчик доставал книгу за книгой, громко читал название каждой, написанное на первой странице, и потом передавал ее летописцу. Старик любовно ощупывал каждую и вкратце рассказывал ее содержание. И вдруг одна книга оказалась той, которую искал Джелаль-эд-Дин. Она называлась: «Книга лекаря и философа Каллисфена о жизни, походах, завоеваниях и несчастной смерти царя Азии Искендера Зулькарнайна».

— Больше мне ничего не надо! — воскликнул Джелаль-эд-Дин. — Отложи эту книгу! Я хочу читать ее и возьму с собой!

Старик снова раскашлялся и затрясся:

— Я не могу допустить этого! Я приставлен его величеством беречь библиотеку… Без личного приказа Хорезм-шаха, запечатанного его перстнем, ни одна книга не может быть вынесена отсюда! — И он приказал переписчику: — Читай эту книгу нашему молодому наследнику!.. Начинай!

Певучим, ясным голосом переписчик стал читать. Джелаль-эд-Дин жадно слушал, а старик кивал головой и скоро задремал. Когда повесть дошла до того места, где говорилось: «Искендер из всех книг любил одну, поэму Гомера «Илиаду» о подвигах Ахиллеса и других героев, и эту книгу он всегда держал под своим изголовьем», Джелаль-эд-Дин загорелся и воскликнул:

— Я тоже хочу всегда иметь при себе книгу о подвигах Искендера, написанную так мелко, чтобы она помещалась в моем седельном мешке и всегда лежала под моим изголовьем!

Переписчик, взглянув в лицо Джелаль-эд-Дниу блестящими серыми глазами, прошептал, косясь на дремлющего старика:

— Я перепишу тебе эту книгу, храбрый батыр! На это понадобится сорок дней. Для тебя я все сделаю!

Тогда Джелаль-эд-Дин впервые заметил, что у переписчика хрустальные глаза, что у него ямочки на щеках, когда он улыбается, и что на его маленьких, точно девичьих, нежных руках нет ни одного кольца, ни одного браслета.

— Кто твои родители? Откуда ты?

— Не знаю! Ребенком я была куплена на базаре невольников и с тех пор стала рабыней Шахир-Сулеймана. Он научил меня читать и переписывать книги, их сшивать и рисовать картинки тушью, красной киноварью и золотом. Я благодарна ему, так как, зная это ремесло, я всегда найду работу и не умру от голода.

— Значит, ты девушка?

— Да, меня зовут Бент-Занкиджа.

— Если ты сделаешь то, что обещала, — говорил Джелаль-эд-Дин холодно и спокойно, хотя сердце его затрепетало как птица, — то я заплачу тебе за каждую страницу по динару. А на каждый палец надену по кольцу и руки твои украшу браслетами!

Девушка опустила глаза, и две светлые слезы, скатившись по ее щекам, упали на страницу древней книги.

— Благодарю тебя, щедрый батыр, но мне ничего этого не нужно!..

Джелаль-эд-Дин на мгновение задумался:

— Я выкуплю тебя из рабства! Я подарю тебе свободу!..

Дрожащим от волнения голосом она с трудом проговорила:

— Через сорок дней ты получишь обещанную книгу… Никакой награды за нее я не хочу… Если же ты подаришь мне свободу, то, клянусь, я сама приду к тебе, чтобы стать твоей подругой и не расставаться с тобой никогда.

Джелаль-эд-Дин вскочил… Слова девушки поразили его… Но в это время проснулся летописец Шахир-Сулейман, и Джелаль-эд-Дин, скрывая охватившие его чувства, с достоинством поблагодарил старика, обещав ему на другой день прийти снова, чтобы слушать дальше повесть о жизни и подвигах Искендера Непобедимого…

III. УДАР СУДЬБЫ

В этот знаменательный день старая царица Туркан-Хатун с утра была взволнована в ожидании важных событий. Она отхлестала по щекам всех своих служанок, а двоих таскала за волосы, ударяя лицом об пол, и перешла в зал, где придворная мастерица осторожно подсурьмила ей ресницы, накрасила синей краской брови от виска до виска, изогнув их, как крылья хищной птицы. Она набелила ей лицо и нарумянила щеки. Туркан-Хатун то и дело поглядывала в отшлифованное серебряное зеркало и в конце концов осталась довольна своим отражением.

Затем она выгнала из тронного зала всех служанок, надвинула на голову тюрбан пестрого шелка, с пышным султаном из перьев белой цапли, и с милостивой улыбкой разрешила войти своему любимцу, бывшему простому водоносу, персу Мухаммеду Бен-Салиху, которого она за его красоту и стройный девичий стан назначила управляющим всеми своими поместьями.

Он вошел, гордый и наглый, сознавая свою власть над обожающей его старой шахиней. Он не скрестил рук на груди, как полагалось, заложил их за пояс и, выпрямившись, подходил к ней, поскрипывая красными сафьяновыми сапогами, сдвинув изогнутые брови, стараясь изобразить на лице негодование и тоску.

Туркан-Хатун сидела на восьмиугольном серебряном троне и беспокойно двигалась, оправляя складки широкого парчового платья.

— Я давно добиваюсь, чтобы меня к тебе впустили, радость моих очей! Но, видно, на меня смотрят по-прежнему как на простого водоноса и гуляма[12]. Вот мне награда за мою многолетнюю преданность тебе, прекраснейшая звезда вселенной!

Шахиня, прикрывая расшитым цветными шелками платком накрашенный рот, отвечала воркующим голоском:

— Почему ты так взволнован, мой возлюбленный? Мои обещания будут исполнены. Я же обещала тебе, что сегодня сюда прибудет Хорезм-шах и он тебе предоставит самое высокое положение, какое только может присниться сыну Адама.

— Я перестал верить твоим обещаниям! Я клянусь, что если Хорезм-шах Мухаммед не выдвинет меня на высшую ступень, то я уйду в пустыню.

Он повернулся и быстро направился к выходу, резко отбросив руки шахини, желавшей его обнять, и, снова надменный, чувствуя обаяние своей красоты, вышел из полутемного зала.

Кипчакские ханы с отрядами телохранителей уже съехались, запрудивши улицу, двор и сад шахини. Знатнейшие из них проходили в тронный зал, низко склоняясь, приближаясь к Туркан-Хатун, говорили пышные приветствия и затем садились вдоль стен на длинных узких коврах, положив на колени свои мечи. Вопреки обычаю, все ханы явились вооруженными, некоторые даже в кольчугах и металлических шлемах и латах.

Хорезм-шах, вместе с наследником Джелаль-эд-Дином и несколькими приближенными, прибыл в назначенное время, после второй молитвы муэдзина, призывавшей правоверных с высокого стрельчатого минарета. Шах был в парчовой одежде, с украшенной драгоценными камнями золотой саблей на боку. Огромную белую чалму перевивали алмазные нити.