Патрик О`Брайан - Командир и штурман Страница 5

Теперь он оказался на площади, украшенной деревьями благородных пород и двумя винтовыми лестницами, спускающимися к причалам, — еще добрую сотню лет назад британские моряки окрестили их «Поросячьими хвостиками» — тут было без счету сломано рук, ног и разбито голов. Он подошел к невысокому парапету, соединявшему верхние площадки лестниц, и стал разглядывать огромное замкнутое водное пространство, слева простиравшееся до видневшейся вдали высшей точки гавани, а справа — до госпитального острова и находящегося в нескольких милях узкого входа в нее, защищенного крепостью. Слева от Джека виднелись торговые суда: десятки и даже сотни фелюк, тартан, шебек, пинк, полакров, полакров — сетти, houarios и барок — лонга — словом, все типы средиземноморских судов и множество других, пришедших из северных морей, — боты для ловли трески, кэты, «сельдяной» флот. Впереди и справа от него стояли военные суда: два семидесятичетырехпушечных линейных корабля; изящный двадцативосьмипушечный фрегат «Ниоба», экипаж которого наносил ярко — красную полосу вдоль борта пониже линии, испещренной пушечными портами. Стройный транец делал фрегат похожим на испанские корабли, которыми так восхищался его командир. Там же стояли транспортные и другие вспомогательные суда, а между ними и лестницами, которые вели на набережную, сновала взад — вперед всевозможная посыльная мелочь — баркасы, катера, спущенные с линейных кораблей, тендеры, йолы, гички и даже еле ползущая судовая шлюпка с бомбометного кеча «Тартарус», осевшая под тяжестью призовых денег так, что до воды оставалось каких-то три дюйма. Еще правее великолепная линия набережной загибалась в сторону эллинга, артиллерийских и продовольственных причалов. Далее был карантинный остров, скрывающий множество других судов. Джек напряг зрение и уперся ногой о парапет в надежде хоть краешком глаза увидеть свою новую отраду, но напрасно. Он неохотно повернул налево, где находилась контора мистера Уильямса. Мистер Уильямс был местным представителем гибралтарского призового агента Джека, его контора размещалась в солидном здании фирмы «Джонстон и Грейам». Именно эта контора являлась следующим и весьма необходимым портом захода. Помимо того что Джек ясно понимал, насколько глупо носить золото на плече и не иметь его в кармане, он остро нуждался в наличных для целого ряда серьезных и неизбежных расходов на разные подношения, взятки и прочее, чего нельзя было получить в кредит.

Он вошел с крайне уверенным видом, словно только что лично одержал победу в битве на Ниле. Приняли его радушно, и после того, как с делами было покончено, агент спросил:

— Полагаю, вы виделись с мистером Болдиком?

— Лейтенантом с «Софи»?

— Именно.

— Но он же отплыл с капитаном Алленом, он на борту «Палласа».

— Тут вы, сэр, некоторым образом ошибаетесь, если можно так выразиться. Он в госпитале.

— Вы меня удивляете.

Агент улыбнулся и, пожав плечами, укоризненно развел руки: он говорит правду, а Джек вздумал удивляться. Однако агент доказал свою осведомленность.

— Он сошел на берег накануне под вечер, и его отправили в госпиталь с легкой лихорадкой. Небольшой госпиталь за монастырем капуцинов, а не тот, что на острове. Сказать по правде… — Тут агент прикрыл ладонью рот и вполголоса продолжал: — Он и судовой врач «Софи» не переваривают друг друга, и перспектива оказаться в руках враждебно настроенного эскулапа во время плавания ничуть не устраивала мистера Болдика. Несомненно, как только он поправится, то присоединится к ним в Гибралтаре. А теперь, капитан, — продолжал агент, натянуто улыбаясь и пряча глаза, — смею обратиться к вам с просьбой, если позволите. У миссис Уильямс есть молодой кузен, который страсть как хочет плавать. Впоследствии он намерен стать казначеем. Мальчик он сообразительный, и у него превосходный, четкий почерк. Он работает у нас в конторе с Рождества, и я убедился, что он хорошо считает. Поэтому, сударь, если у вас нет никого на примете на должность писаря, то вы бесконечно меня обяжете… — Улыбка на устах агента то появлялась, то гасла: он не привык кого-то упрашивать, тем более морских офицеров, и чувствовал себя крайне неловко, боясь отказа.

— Признаться, — поразмыслив, произнес Джек, — на примете у меня никого нет. Разумеется, вы за него отвечаете? Тогда я вот что вам скажу, мистер Уильямс. Если вы найдете мне толкового моряка, то я возьму вашего мальчика.

— Вы это серьезно, сэр?

— Да… пожалуй, что да. Ну конечно да!

— Тогда по рукам, — отозвался агент, протягивая ладонь. — Вы не пожалеете, сэр, даю слово.

— Я в этом уверен, мистер Уильямс. Хотелось бы взглянуть на него.

Дэвид Ричардс оказался обыкновенным, бесцветным юношей. Бесцветным в буквальном смысле, не считая нескольких лиловых прыщей на лице. Но было что-то трогательное в его сдерживаемом волнении и отчаянном желании угодить. Ласково посмотрев на него, Джек Обри проговорил:

— По словам мистера Уильямса, у вас хороший и четкий почерк, сэр. Вы не смогли бы написать для меня записку? Она предназначена штурману «Софи». Как его звать, мистер Уильямс?

— Маршалл, сэр. Уильям Маршалл. Я слышал, что он превосходный штурман.

— Тем лучше, — отозвался Джек, вспомнив собственные сражения с хитроумными штурманскими таблицами и странные результаты, которые он при этом получал. — Итак, «мистеру Уильяму Маршаллу, штурману шлюпа Его Величества „Софи“. Капитан Обри шлет наилучшие пожелания мистеру Маршаллу и желает подняться на борт судна около часа пополудни». Ну вот, это будет надлежащим предупреждением. Очень красиво написано. Вы позаботитесь, чтобы записка попала к нему?

— Я сам отнесу ее сию же минуту, сэр, — воскликнул юноша, покрываясь от счастья багровыми пятнами.

«О господи, — произнес про себя Джек, направляясь к госпиталю и разглядывая открытую, голую береговую местность. — Господи, какое это удовольствие — хоть иногда изображать из себя вершителя судеб».

— Мистер Болдик? — произнес он. — Меня зовут Обри. Поскольку мы с вами вместе плавали, я зашел, чтобы справиться о вашем здоровье. Надеюсь, вы идете на поправку, сэр?

— Очень любезно с вашей стороны, сэр, — воскликнул лейтенант, лет пятидесяти, с багровым лицом, заросшим серебристой щетиной, хотя его волосы не были тронуты сединой. — Более чем любезно. Спасибо, спасибо, капитан. Чувствую себя гораздо лучше, рад заявить, особенно после того, как вырвался из когтей этого проклятого коновала. Вы поверите, сэр? Тридцать семь лет на службе, и двадцать девять из них на флоте, а меня поят водичкой и держат на диете. Говорят, будто порошки и капли Уорда ни на что не годятся. А во время прошлой войны они сохранили мне жизнь в Вест — Индии, когда за десять дней от желтой лихорадки мы потеряли две трети вахты левого борта. Они меня спасли, сэр, от этой напасти, не говоря о цинге, ишиасе, ревматизме и кровавом поносе. А нам твердят, будто от них нет никакой пользы. Что ж, они могут говорить все, что им заблагорассудится, эти молодые выскочки, у которых на дипломах еще чернила не обсохли, но лично я верю в капли Уорда.

«И в „святую воду“», — про себя добавил Джек, почувствовав стойкий запах спирта.

— Итак, «Софи» осталась без лекаря, — проговорил он вслух, — и более полезных членов экипажа?

— Что до лекаря, это потеря небольшая, заверяю вас, сэр. Хотя команда считала его большим знатоком своего дела, чуть не молилась на него и на его снадобья. Дурни несчастные. Они страшно переживали, когда он уплыл. Кем вы его замените в Средиземном море, я не знаю: такие птицы редко встречаются. Но, что бы ни говорили, потеря невелика. Ящик капель Уорда вполне заменит его, будет даже полезней. А для ампутаций сойдет и плотник. Позволите предложить вам стаканчик, сэр?

Джек помотал головой.

— Что касается остального, — продолжал лейтенант, — то «Паллас» почти что укомплектован экипажем. Капитан Аллан захватил с собой лишь племянника, сына своего приятеля и других американцев, не считая рулевого и стюарда. И еще письмоводителя.

— И много американцев было на шлюпе?

— Да нет, не больше полудюжины. Все — его земляки, откуда-то из-под Галифакса.

— Это уже легче, клянусь честью. А мне сказали, будто шлюп остался без экипажа.

— Кто это вам ляпнул такое, сэр?

— Капитан Харт.

Мистер Болдик фыркнул и сжал губы. Помолчав, он отхлебнул из своей кружки, затем произнес:

— Я встречался с ним время от времени в течение тридцати лет. Очень он любит разыгрывать людей.

Пока оба обсуждали весьма странное чувство юмора капитана Харта, мистер Болдик мало — помалу опустошил свою кружку.

— Нет, — произнес он, поставив кружку на стол, — мы оставили вам, можно сказать, вполне приличную команду. Десятка два, а то и четыре отборных матросов, добрая половина из них — настоящие военные моряки, таких еще поискать надо в экипажах нынешних линейных кораблей. Что до второй половины, то есть непросыхающих пьянчуг, но где их нет? Кстати, капитан Аллан оставил вам распоряжение насчет одного из них — Айзека Уилсона, матроса второго класса. Но, во всяком случае, среди команды нет любителей качать права, будь они неладны. Зато у вас есть бывалые офицеры, в большинстве настоящие морские волки. Уотт, боцман, знает свое дело не хуже любого на флоте. Лэмб, плотник, славный, надежный малый, правда, немного неповоротливый и робкий. Джордж Дей, старший канонир, малый что надо, когда трезвый, но есть у него дурацкая привычка напиваться. Риккетс, казначей, — для казначея человек вполне приличный. На помощников капитана, Пуллингса и молодого Моуэта, можно положиться в любую минуту. Пуллингс несколько лет назад сдавал экзамен на лейтенантский чин, но звания так и не получил. Что касается молодняка, то мы вам оставили только двоих — сына Риккетса и Бабингтона. Парни глупые, но не мерзавцы.