Людмила Липатова - Дорогами кочевий Страница 5

…Место, где стоит чум Иван и Марфа, очень красивое. Довольно большое озеро, в котором водится рыба, кругом – красивая лесотундра. Очень жаль, нет времени, и мы не можем остаться здесь на более долгий срок. Забрали Ивана в качестве проводника, и вертолет поднялся в воздух. Ещё перед отъездом из Салехарда Игорь Борисович Чмырёв, инженер отдела ПАНХ Салехардского авиапредприятия, предупреждал, погоды в горах нет, и не предвидится. Но я всю дорогу молилась (есть у меня такая заветная молитва, которая часто выручает меня в трудную минуту) … Летчики запрашивают погоду и, буквально на грани проходимости, мы пролетаем над долиной реки Щучья до стойбища Анны.

В Салехарде с нами напросился лететь Гавриил Лагей. Он уроженец Байдарацкой тундры, окончил Кировское училище искусств, а сейчас учится в Ленинградской консерватории. Лагей очень талантливый парень, я слышала его выступление ещё тогда, когда он был простым школьником из Белоярска. Наверняка, это наша будущая знаменитость. Гавриилу очень хотелось побывать у Анны, покочевать по тундре, но, прилетев в стойбище, почему-то передумал и вернулся обратно. С одной стороны это очень хорошо – не дай Бог, если бы он простудился и с его голосом что-то случилось.

Неприветливо встретила нас Анна, бросала на меня гневные взгляды: мол, опять прилетела не одна, а с толпой, добавила ей забот и хлопот в ее нелегкой тундровой жизни. А тут еще на следующий день на новое место кочевать надо. Перекочевка предстоит трудная: нужно через реку Щучья переправиться, а потом – крутой подъем в горы. И она показала, куда нужно будет кочевать. Да… высоковато! Но потом Анна смилостивилась, улыбнулась, и у меня отлегло от сердца. Я и возразить-то ничего ей не могла, потому что она права. Была бы я одна – один разговор, а то нас четверо, и, притом, двое – из чужой страны. Я и сама сомневалась, как-то они будут себя вести в тундре?..

Анна объяснила вертолетчикам, как и где нас искать через пару дней, и они улетели, забрав Лагея, Ивана и других родственников Анны. Галя с Леночкой остались с нами в стойбище. Для французов и Виталия поставили палатку, а я все время ночевала у Анны в чуме.

Пока не пришло стадо, Анна предложила сходить к озеру Большое Щучье, потому что завтра мы откаслаем и сюда уже больше не вернемся. Мы, конечно, с энтузиазмом согласились. Я очень много слышала об этом озере, о его красоте, чистоте, неповторимости. Озеро не обмануло наших ожиданий.

На его берегу стоят балки Владимира Захаровича Якуненко – Беспалого – так его зовут ненцы. Он живет здесь уже семнадцать лет, у него сложились дружественные отношения с ненцами, кочующими около озера. Беспалым его зовут потому, что у него нет пальцев: видимо, отморозил…

Вообще-то, это подбаза Полярно-Уральской геологоразведочной экспедиции, расположенной на 110 километре железной дороги Воркута-Лабатнанги почти на границе Европы и Азии. От озера до Байдарацкой губы – 230 километров, до базы – где-то 140. Тут проходит вездеходная дорога. Водители останавливаются в этом месте, чтобы передохнуть после трудного пути. Здесь есть банька, кровати, застеленные чистым бельём, радиоприёмник. Для обслуживания этого контингента людей и живёт на подбазе Владимир Захарович.

Легендарный человек – Беспалый, куда-то отлучился, мы застали лишь его собаку, которая увязалась с нами и не только провожала до самого стойбища, но и вообще осталась на всё время нашего дальнейшего путешествия.

На пути нашего следования мы увидели много куропаток и других птиц, собирали грибы и ягоды: голубику, бруснику, шиповник. По дороге форсировали вброд бурлящий горный ручей. Для этого пришлось снимать обувь. Вода не просто холодная, а прямо-таки ледяная. Из озера Большое Щучье берет начало речка Щучья, в которой водится восхитительно вкусная рыба хариус. Вечером Анна угощала нас этой рыбой, приготовленной по её собственному рецепту прямо на костре. Вкуснотища – пальчики оближешь!

Пока мы ходили к озеру, прошло часа два. Пастухи уже пригнали стадо в стойбище, и французы буквально не могли оторваться от оленей. Они фотографировали их во всех видах и со всех сторон до самой темноты. В стаде около двух тысяч голов. Это совсем немного для пяти семей. Кстати говоря, у ненцев не принято считать оленей, иначе это принесёт несчастье. (В повести Анны «Белый ягель очень хорошо написано про это).

Всего в стойбище три чума. Там, где обитаю я, живут Анна с Александром (ненецкое имя Вэсако) Тайбери и её племянник Петя – сын старшей сестры Гали. Она воспитывает его с четырёхлетнего возраста. В другом чуме живут родители Саши: Павел Степанович и его жена Савоне, Алексей и Гаврила, младшие братья Саши, и жена Гаврилы Марина с сыном Витей. В сентябре они ожидают ещё пополнения семейства. Хозяева третьего чума – брат Анны Василий с женой Валей и отец Анны Павел Иванович. (Ненецкое имя Себеруй. Это он выведен одним из героев её повести «Анико из рода Ного»).

Я прошлась по всем трём чумам и раздала приготовленные подарки: мёд, конфеты, колокольчики, платки, носки и т. д.

Сегодняшний день показался очень длинным, наполненным всякими событиями, встречами, знакомством с новыми местами. Завтра предстоит трудный день – перекочёвка.

18 августа. Сразу после завтрака стали собирать аргиш. Разобрали чум, упаковали все вещи на нартах. Я вроде бы тоже пыталась чем-то помочь. Согнали оленей в своеобразный кораль – их сдерживала натянутая вокруг веревка, которую мы все держали. Выбрали оленей для упряжек, запрягли и поехали, но тут хватились, что нет авки. Звать её Беда или Вотена – от восклицания: «Вот те на! Как говорит Анна, с ней вечно приключаются всякие несчастья. Все аргиши уже начали каслать, а Анна с Сашей пошли её искать. Они обнаружили её в кустах неподалёку от места стоянки. (Через год Беду загрызли волки. Анна сильно переживала эту потерю. Она в буквальном смысле слова выкармливала оленёнка с ложечки. Так привязалась к нему – и вот такое удручающее происшествие).

Имущество чума Анны уместилось на нартах трех аргишей, которыми управляли, соответственно, Саша, Анна и Петя. В каждом аргише три-четыре нарты. Груз на нартах не очень большой – 40—50 килограмм, с большим весом оленям будет тяжело подниматься в гору. Наша примкнувшая к оленеводам экспедиционная группа шла пешком. Правда, один раз мне доверили хорей и переднюю упряжку, но олени мигом почувствовали неопытную руку – нарта налетела на камень и поломалась…

Итак, мы переправились через реку. Лес здесь был невысокий, но когда поднялись на гору, то там оказались только каменные россыпи, стелющаяся карликовая березка, мхи – и все. Зато вид с горы открылся потрясающий: горы Полярного Урала во всей красе, внизу вьется река Щучья! А вот и ее исток – озеро Большое Щучье. И все это сверху, с высоты птичьего полета, производит неизгладимое впечатление и навсегда остается в памяти.

Трудно описать словами своеобразную красоту Полярного Урала. Первозданная суровость заставляет задуматься о вечности. Поневоле отметается все суетное, временное, чем мы, как правило, живем. Здесь ощущаешь себя то маленькой и беспомощной перед этим величием, то вдруг вырастаешь до них, до этих гор – и, вместе с ними хочешь додумать их вечную думу. Не знаю… мне это сложно объяснить, но я очень люблю Полярный Урал. Может быть потому что я сама – с Урала, правда, среднего… А тут еще и это великолепное озеро – синее, глубокое, в обрамлении скал!

Добрались до места стоянки уже затемно, минут за 20 поставили чум. Анна разожгла костер. Быстро закипела в чайнике вода, и вот мы уже пьем ароматный напиток. Правда, утром обнаружилось, что в темноте выбрали не совсем удачное место для огня. Оно оказалось в ямке, а нужно, наоборот, повыше, чтобы в случае дождя не залило водой.

Сразу после ужина Саша уехал на упряжке на дежурство в стадо.

19 августа. Рано утром пришел Саша с дежурства, включил приемник – кстати, он единственный в стойбище – и мы услышали сообщение о создании ГКЧП и его обращение к советскому народу: в нем говорилось, что Горбачев, якобы, заболел, а Янаев взял власть в свои руки. Вместе с ним Павлов, Язов, Стародубцев, Бакланов, Худаков и Крючков. Потом Язов как бы отказался… Мы сразу же решили, что это переворот, хотя об этом не говорилось ни слова.

Надо было видеть лицо Виталия, когда ему это сообщили! Чтобы лучше слышать, мы приставили к чуму хорей, на него накинули проволоку-антенну. А если учесть, что мы находимся высоко в горах, то мы слышим, практически все радиостанции мира. А состав нашей экспедиции такой, что мы можем общими усилиями понять сообщение на любом языке. Поэтому мы оказались очень информированными людьми. Целый день ловим радиопередачи из Парижа, Би-Би-Си и других радиостанций, советское радио, кроме официального сообщения, ничего не передавало. Корреспонденты иностранных радиостанций сообщают: в Москве – танки, в Ленинграде – танки. Независимое радио, куда были приглашены журналисты Нуйкин и Щекочихин, «вежливые молодые люди прикрыли…