Аннамухамед Клычев - Кугитангская трагедия Страница 5

— Хов, Арзы-джан! — позвал он и подошёл сам.

— Что тебя сюда привело? Наверное, обидели? А то пойдём со мной к урусам, будем их каюк грузить и разгружать вместе. Плавать будем туда-сюда, весь белый свет увидишь…

— Про такое я, Закир-ага, не знал и об этом не думал никогда. А на реке появился просто так, — потупившись, отозвался Арзы, при этом подумав: «Бежать надо, из дому… Забыть надо Янгыл, всё равно, видно, ей не быть моей…»

Потоптавшись на одном месте, Арзы спросил:

— Закир-ага, а вы на этом пароходе живёте?

— А как же, сынок!

— А когда назад поплывёте?

— Через два дня, сынок, не раньше. А может, и через три…

— Закир-ага, похлопочите за меня перед урусами.

— Обязательно, сынок. Ты только с отцом договорись, чтобы знал.

Отец Арзы Хаким-ага не стал особенно возражать, услышав от сына об уходе на Амударью. О русских он уже слышал, но, как и многие, побаивался их: «Как бы не обидели урусы сына, не надсмеялись над ним». По здравый рассудок победил.

Ладно, Арзы-джан, — согласился Хаким-ага после долгого раздумья. — Я доверяю Закиру-ага, он неплохой человек, хотя и прозевал овец своего хозяина моллы Ачилды. Ты во всём его слушайся, а уж он сумеет постоять за себя и за тебя.

Арзы тяжело вздохнул.

Ночью он только и думал о Янгыл. Душа его переполнялась отчаянием, сердце готово было разорваться на части. Она, его любимая, сейчас, в эти минуты, с Лупулла… Он молил аллаха, чтобы скорее приблизился рассвет, чтобы скорее выйти из дому, убежать с этого кургана и услышать спокойный плеск Амударьи! Наконец, на небосклоне засияла звезда Чолпан. Арзы встал, собрался, взвалил на плечи хурджун, распрощался с отцом, матерью и быстро отправился в путь.

Вечером того же дня он был на русском пароходе «Обручев». Закир-ага привёл его на палубу и, пока торговцы скупали у туркмен кошмы, шерсть и ковры, показал это «хитрое» по устройству судно. Арзы осмотрел каюты и паровую топку, где во время стоянки никого не было. А когда «Обручев» двинулся снова в сторону Чарджуя, юноша увидел всех, кто жил на этом «неуклюжем каюке».

Закир-ага подвёл Арзы к боцману и, как мог, объяснил ему, что это и ость тот парень, о котором он уже говорил. Боцман придирчиво оглядел юношу, особенна обращая внимание на плечи и мускулы рук. Вроде остался доволен и сказал: «Можно зачислить в команду временно, а там будет видно». Капитан, казалось» вовсе не придал значения появлению нового человека на корабле. Он постоянно находился у руля или же спорил с лоцманом по поводу речных глубин и мелей.

На палубе занимались всяк своим делом человек десять матросов. Тут же прохаживались казаки. Они отправлялись в рейсы в качестве охраны парохода и грузов. Плавать русским судам по Амударье в ту пору было небезопасно.

В памяти были ещё свежи недавние битвы, и о них чистенько велись рассказы. Много раз Арзы слышал, что урусов больше, чем солдат у Соломона мудрого, что они заняли Ташкент, Самарканд и другие города, но как им это удалось — не знал. Здесь, на пароходе, он узнал о падении Ташкента, о том, как кокандский полководец Алимкул дал сражение русским в окрестностях города, потерпел поражение и сам погиб в битве. Тогда эмир бухарский арестовал русское посольство и заявил царю, чтобы солдаты освободили город. Царь не согласился, и эмир двинул свои войска. Опять произошла жестокая битва, Огромное войско эмира было разбито, и русские войска взяли Ходжент, Джизак, Ура-Тюбе… Года через три они вошли в долину Зеравшана, заняли бывшую столицу Тимура — Самарканд и двинулись дальше, на Бухару. Тогда эмир, испугавшись, что потеряет свою власть, пошёл на перемирие и подписал договор, по которому бухарское ханство становилось фактически зависимым от России.

Одновременно русские наступали со стороны Каспия. В 1877 году был взят Кизыл-Арват. Через два года, приблизившись к Геок-Тёпе, войска генерала Лазарева, а затем генерала Ломакина, потерпели поражение и отошли к Каспию. И только через три года генерал Скобелев сумел овладеть этой крепостью и двинуться дальше. Последовательно, без боя и сопротивление были заняты Асхабад, Мерв, Байрам-Али. Русские вошли о Чарджуй и соединились с войсками ташкентского направления. Теперь их разделяла лишь многоводная Амударья. Вскоре для постоянного сношения Ташкента с Красноводском и из выгодных стратегических соображений решено было построить через Амударью железный мост.

В те годы осваивались русскими и речные просторы Амударьи, Начав путь в глубину Средней Азии от Арала, речники казённого пароходства, а точнее Амударьинской флотилии продвинулись к Хиве, а затем к Чарджую и дошли до Термеза. Дальше, в горах, начинались притоки Аму-Вахш, Кафирниган. По ним можно передвигаться только на каюках. Но и туда направили русские свою экспедицию, которая, помимо прочих обязанностей и дел, подтвердила, что судоходство по Аму больших судов возможно лишь до Термеза.

В трюме, на палубе, в каютах «Обручева» было столько разных товаров, что Арзы удивился: ведь в своём ауле кроме кошм, хурджунов и ковров он ничего не видел. А тут штабелями лежали выбеленные кожи, тюки материи, шёлкоткацкие станки «дункан», всевозможная посуда, деревянные и железные бочки, ящики с гвоздями и мотки проволоки…

Закир-ага завёл юношу в тесную каютку. На полу лежал скатанный матрац, в углу — металлический чайник-тунче и несколько пиал.

— Вот здесь будешь жить, Арзы-джан, — сказал Закир-ага. — А тут не так уж плохо, жить можно, если Аму наш каюк не разобьёт, — Закир-ага засмеялся, заметив, что при последних словах юноша испуганно огляделся. — Но ты не бойся, сынок. Хозяин кази или бай скорее твою жизнь разобьют, чем нас наша кормилица Аму. Ложись-ка теперь, отдыхай, сынок… Да скажи мне, что с тобой случилось под глазами у тебя синяки, лицо жёлтое, да и не ешь, не пьёшь ничего?

— Ничего не случилось, Закир-ага, — тяжело вздохнув, сказал Арзы. — Просто надоело коз пасти, вот и решил по-иному жить…

Ночью «Обручев» подошёл к пристани Керки, и боцман поднял амбалов. Полусонные, в темноте, вместе с матросами они тянули чальный канат. Пароход медленно шёл к берегу, наконец ткнулся носом в песок и словно застыл. Грузчики вернулись в каюту.

Среди ночи Закир-ага проснулся оттого, что услышал чей-то голос. Сначала он не мог понять слов, а затем догадался, что это его юный друг разговаривает во сне:

— Янгыл, не надо… Янгыл, уйди от них… Янгыл, Янгыл, Янгыл… — в исступлении произносил Арзы.

Закир-ага, видя, как тяжело Арзы даётся сон, толкнул юношу. Тот вскрикнул, перевернулся на другой бок, затих, но через некоторое время вновь стал звать Янгыл.

Утром, когда пили чай, Закир-ага спросил:

— Я слышал, Ишали-ага продал дочку?

— Откуда вы узнали, Закир-ага? — вздрогнув, спросил Арзы. — Вас же не было в Базар-Тёпе.

— Знаю, сынок, знаю… Болеешь ты из-за неё, тоже знаю. Бредишь ночью, имя её не сходит с твоих губ.

— Эх, Закир-ага, не видать мне теперь Янгыл. А жить без неё я не могу. Как ложусь спать, думаю — пусть аллах возьмёт мою душу, всё равно мне…

— Но, но, парень! — повысил голос Закир-ага. — Ты брось, такие слова говорить. — И, помолчав, добавил с завистью: — У русских совсем по-другому. Калыма за невесту не берут, наоборот, приданое с родителей невесты требуют. Да и не так строго насчёт обычаев. Русские девушки и за татар, и за туркмен могут замуж выйти. За это государство их не судит. А уж о любимом человеке и говорить нечего. Если русская полюбила, то тут хоть земля провались, а всё равно своего добьётся, чтобы её за любимого выдали замуж…

Сверху, с палубы, донёсся свисток боцмана, и грузчики поднялись наверх.

Над Керками алел рассвет. Глинобитные стены домов, башни крепости и тюрьмы, запылённые деревья — всё утопало в утреннем зареве. На берегу толпились десятка два-три горожан с вёдрами, чашами, бидонами. Боцман скомандовал, чтобы грузчики выкатили бочку с керосином.

Закир-ага, а за ним и Арзы, схватив багры, бросились к большой железной бочке. Несколько матросов налаживали трап. Грузчики поддели бочку баграми, и она тяжело подалась к трапу.

— Эй, хожоин! — радостно блеснув глазами, крикнул Закир-ага. — Зачем на землю керосин таскать? Пусть народ сюда идёт. Здесь, на пароходе продай.

— Молчать, стерва! — прогремел боцман. — Ишь, научились по-русски лопотать. Не твоего ума дело. Что тебе приказывают, то и исполняй!

Закир-ага недоумённо и обиженно пожал плечами и навалился на багор. Арзы нахмурился и подумал: «Да, выходит, баи и имущие везде одинаковые — и у нас, туркмен, и у русских».

Бочку скатили на берег. Толпа туркмен обступила её, ожидая приказчика. Наконец он спустился с палубы, позёвывая и потирая руки…

— А ну, подайся назад! — оповестил он своё появление бодрым окриком. Подпоясавшись грязным фартуком и засучив рукава, он снова крикнул: — Налетай, подешевело, расхватали, не берут! — Но первого, старика с большим цинковым ведром, оттолкнул от бочки. — Да куда же ты, мусульман, суёшь мне бухарские деньги? Ты что думаешь, твой эмир век будет сидеть на троне? Провалится он в тар-тарары и его деньгами хоть печку разжигай. Давай серебром, золотом, а ещё лучше натурой.