Достойный жених. Книга 1 - Викрам Сет Страница 5

«Да что ты знаешь о прохвостах, Арун-бхай?»[25] – подумала Лата. Вслух же она сказала:

– Он кажется довольно милым.

– Тетя, которую мы повстречали, назвала его «кэд», – заявила Апарна.

– Прямо так и сказала, родная? – заинтересованно спросила Минакши, – Ну-ка, покажи мне его, Арун.

Но Ман уже исчез из виду.

– В некоторой степени я виню себя, – сказал Арун.

Впрочем, без тени вины в голосе. Арун был просто не способен ни в чем себя винить.

– Я действительно должен был что-то сделать, – продолжил он. – Если бы я не был так занят на работе, я мог бы предотвратить это ужасное фиаско. Но как только ма вбила себе в голову, что этот Капур подходит, отговаривать стало бессмысленно. Спорить с мамой бесполезно – тут же включается фонтан слез.

Тот факт, что доктор Пран Капур преподавал английскую литературу, слегка ослаблял предубеждение Аруна. Но, к вящему сожалению старшего сына госпожи Рупы Меры, едва ли в этой толпе провинциалов найдется хоть один англичанин.

– Какая ужасная безвкусица! – устало сказала Минакши себе, кратко выразив мысли супруга. – Совершенно не похоже на Калькутту. Сокровище мое, у тебя носик чумазый, – добавила она Апарне, присматриваясь к воображаемому пятнышку, чтобы стереть его платком.

– А мне здесь нравится, – отважился возразить Варун, видя, что слова старшего брата уязвили Лату. Он знал, что Лате нравится Брахмпур, хоть это был далеко не мегаполис.

– Замолчи, – грубо отрезал Арун. Он не желал, чтобы низшие оспаривали его суждения.

Варун, борясь с собой, пронзительно посмотрел на него, но затем опустил глаза.

– Не болтай о том, в чем не разбираешься, – добавил Арун.

Варун молча хмурился.

– Ты меня слышал?

– Да, – сказал Варун.

– «Да» – что?

– Да, Арун-бхай, – пробормотал Варун.

Такое стирание в порошок было стандартной платой для Варуна, и Лата не удивилась подобному размену. Но она чувствовала себя ужасно виноватой перед Варуном и страшно злилась на Аруна. Она не могла взять в толк, зачем он так поступает и какое в этом удовольствие. Лата решила, что как только свадьба закончится, при первой же возможности поговорит с Варуном, чтобы помочь, хотя бы поддерживая морально, вынести такие нападки. «Даже если сама я не очень хорошо их переношу», – подумала она и сказала невинно:

– Что ж, Арун-бхай, я полагаю, что уже слишком поздно. Мы все теперь одна большая, дружная семья, и нам придется мириться друг с другом настолько, насколько возможно.

Впрочем, фраза эта была далека от невинности. «Одна большая, дружная семья» – так любили выражаться в семействе Чаттерджи, на что иронически и намекнула Лата. Минакши Мера была Чаттерджи, до того как они с Аруном встретились на коктейльной вечеринке и между ними вспыхнула жаркая, восторженная и изысканная любовь. Через месяц элегантных ухаживаний они поженились, вызвав ужасное потрясение в обоих семействах. Были или не были член Высокого суда Калькутты господин Чаттерджи и его супруга рады принять небенгальца Аруна в качестве первого придатка в круг пятерых своих чад (не считая пса Пусика), и была или не была госпожа Рупа Мера в восторге при мысли о том, что ее первенец, свет ее очей, женился на девушке, не принадлежавшей к касте кхатри (да еще такой избалованной снобке, как Минакши), но сам Арун чрезвычайно высоко ценил свою связь с семьей Чаттерджи. У Чаттерджи имелись богатство, положение и огромный дом в Калькутте, где они устраивали грандиозные (но исполненные тончайшего вкуса) вечеринки. И даже если «большая, дружная семья», особенно братья и сестры Минакши, порой надоедала ему своим бесконечным неуемным остроумием и импровизированными рифмованными двустишиями, он принимал это именно потому, что привычки Чаттерджи казались ему неоспоримо светскими. И как же далеки они были от этого провинциального городка, толпы Капуров и этих праздников при свете гирлянд на живой изгороди с гранатовым соком вместо спиртного!

– Что именно ты хочешь этим сказать? – взвился Арун. – Будь папа жив, думаешь, нам пришлось бы родниться с выходцами из подобных семей?

Аруна, похоже, совершенно не волновало, что их могут услышать. Лата покраснела. Но подобная грубая точка зрения имела свои основания. Если бы Рагубир Мера не умер в сорок лет, а продолжил свой стремительный взлет по карьерной лестнице управления железнодорожного транспорта, когда британцы толпами покидали индийскую государственную службу в 1947 году, то он обязательно стал бы членом Железнодорожного совета. Его опыт и блестящие личные качества могли бы даже сделать его председателем. Семье не пришлось бы так тяжко бороться за существование, как приходилось в течение долгих лет и до сих пор, при помощи иссякающих сбережений госпожи Рупы Меры, доброты друзей и, позднее, жалованья ее старшего сына. Ей не пришлось бы продавать изрядную часть своих украшений и даже небольшой домик в Дарджилинге, чтобы обеспечить детям школьное образование, которое она считала крайне необходимым. Несмотря на ее всепроникающую сентиментальность и привязанность к, казалось бы, вечным фамильным ценностям, напоминавшим ей о любимом муже, свойственное ей же чувство жертвенности заставляло материальные ценности стремительно, даже угрожающе, таять и преобразовываться в нематериальные преимущества вроде отличного англоязычного образования в школе-интернате. И таким образом Арун и Варун смогли продолжить обучение в школе Святого Георгия, а Савиту и Лату не забрали из пансиона при монастыре Святой Софии.

Капуры, может, и достойные представители брахмпурского общества, думал Арун, но если бы папа был жив, то все звезды упали бы к ногам семьи Мера. Сам-то он, во всяком случае, победил обстоятельства и преуспел, обзавелся прекрасной родней. Как можно сравнивать брата Прана, этого ловеласа, болтавшего с Латой, который, как слышал Арун, управлял всего-то магазином тканей в Варанаси, – и, скажем, старшего брата Минакши, который учился в Оксфорде, собирался стажироваться в юридической палате Линкольнс-Инн и, кроме того, был публикующимся поэтом?

От размышлений Аруна оторвала дочь, которая грозила немедленно закричать, если не получит мороженого. Она точно знала, что крик (или даже просто его вероятность) творит чудеса с ее родителями. А кроме того, они и сами порой кричали друг на друга и очень часто – на слуг.

У Латы был виноватый вид.

– Извини, это из-за меня, детка, – сказала она Апарне. – Пошли скорее, пока не отвлеклись на что-нибудь еще. Но пообещай, что не станешь плакать и кричать. Со мной это