Кен Фоллетт - Столпы Земли Страница 50

Последним из увиденных им чудес был замок. До этого он только слышал о замках: в лесу длинными зимними вечерами мать учила его декламировать chansons[7], французские поэмы о рыцарях и чародеях, — большинство из них были очень длинные, порой в несколько тысяч строк, — и в этих историях все события происходили как раз в замках. Никогда прежде не видев настоящего замка, Джек думал, что это что-то вроде пещеры, в которой он жил, только несколько больших размеров. Действительность потрясла его воображение: замок был таким огромным, а внутри было так много зданий и такая толпа людей, и все заняты — подковывают лошадей, таскают воду, кормят кур, пекут хлеб и носят, и носят самые разные вещи: сено для полов, дрова для очагов, мешки с мукой, тюки материи, мечи, седла, кольчуги… Том рассказал ему, что земляной вал и ров были созданы не природой, а руками десятков людей, работавших сообща. Джек верил Тому, но ему казалось немыслимым, что все это было сделано человеком.

Ближе к вечеру, когда работать стало уже темно, все устремились в большой зал дворца. Зажгли свечи и развели побольше огонь в очаге. Собаки тоже прибежали погреться. Несколько мужчин и женщин взяли стоявшие в стороне доски и козлы и, соорудив столы, составили их в форме буквы «Т», затем к верхней перекладине «Т» придвинули стулья, а по обеим сторонам вертикальной линии поставили скамьи. Джек никогда не видел, как множество людей работают вместе, и был поражен тем, что это доставляло им удовольствие. Они улыбались и даже смеялись, поднимая тяжеленные доски, то и дело покрикивая «А-ап», или «На меня давай, на меня!», или «Опускай помалу». Джек завидовал тому духу товарищества, что царил среди них, и спрашивал себя, сможет ли и он когда-нибудь разделить его с ними.

Вскоре все уселись на скамьи. Слуга разложил на столе большие деревянные миски и деревянные же ложки, затем снова обошел вокруг стола и положил в каждую миску по толстому куску черствого ржаного хлеба. Другой слуга, принеся деревянные кружки, разливал в них пиво из нескольких больших кувшинов. И Джек, и Марта, и Альфред, сидевшие рядышком на самом дальнем конце стола, — все получили по кружке с пивом, так что воевать было не за что. Джек поднял было свою кружку, но мать велела ему немного подождать.

Когда пиво было разлито, зал погрузился в тишину. Джек ждал, как всегда, завороженно глядя, что же теперь произойдет. Минуту спустя на лестнице, ведущей в графские покои, появился сам Бартоломео. Он спустился в зал в сопровождении управляющего Мэттью, трех или четырех богато одетых людей, мальчика и прелестного создания, красивее которого Джек никогда не видел.

Это была девушка или женщина — он точно не знал, — одетая в белую тунику с невероятно длинными рукавами, которые, пока она плавно скользила по ступенькам, змейкой стелились следом. У нее были густые темные вьющиеся волосы, обрамлявшие очаровательное личико, и темные-темные глаза. Теперь Джек понял, что имелось в виду в chansons, когда в них шла речь о прекрасной принцессе, живущей в замке. Ничего удивительного, что все рыцари так безутешно плакали, когда принцесса умерла.

Когда девушка сошла вниз, Джек разглядел, что она была совсем еще юной, всего на несколько лет старше его самого. Гордо держа свою изящную головку, она, словно королева, прошла во главу стола и села рядом с графом Бартоломео.

— Кто это? — зашептал Джек.

— Должно быть, графская дочка, — ответила Марта.

— А как ее зовут?

Марта пожала плечами, однако сидевшая рядом с Джеком чумазая девчушка шепнула ему:

— Ее имя Алина. Красавица!

Граф поднял свою чашу за Алину, затем медленно обвел глазами сидевших за столом и выпил. Это был сигнал, которого ждали. Все по примеру своего господина, прежде чем выпить, в знак приветствия подняли чаши.

Ужин принесли в огромных дымящихся котлах. Сначала еда была подана графу, затем его дочери, потом мальчику, после него сидевшим во главе стола знатным особам, и уже после них каждый накладывал себе сам. В тот день на ужин была приготовлена тушенная со специями рыба. Джек сначала съел рыбу, а затем принялся за хлеб, обмакивая его в жирный соус, оставшийся на дне миски. Пережевывая, он неотрывно глядел на Алину, все в ней привлекало его: будь то грациозные движения, которыми она накалывала на кончик ножа кусочки рыбы, или властный голос, которым она подзывала слуг и отдавала им приказания. Казалось, все они любили ее и тут же подходили на ее зов, с улыбкой слушали ее распоряжения и спешили исполнить ее желания. Джек заметил, что сидевшие за столом молодые люди то и дело поглядывали на нее и некоторые из них начинали рисоваться, когда им казалось, что она смотрит в их сторону. Но ее больше заботили пожилые гости отца, и она постоянно следила, чтобы у них было достаточно хлеба и вина, задавала им вопросы и внимательно выслушивала ответы. Джек пытался понять, что должен чувствовать человек, когда с ним заговорит прекрасная принцесса, а затем, глядя своими огромными глазами, станет выслушивать его.

После ужина двое мужчин и женщина, взявши колокольцы, барабан и сделанные из костей животных и птиц дудочки, стали выводить протяжные мелодии. Граф закрыл глаза и весь, казалось, погрузился в музыку, но Джеку не понравился этот навязчивый, меланхоличный мотив. Ему больше по душе были веселые песни, что пела мать. Да и остальные, сидевшие в зале, похоже, были того же мнения, ибо они беспрестанно ерзали и шаркали ногами, а когда музыка закончилась, облегченно вздохнули.

Джек надеялся, что ему удастся поближе рассмотреть Алину, но, увы, как только музыканты кончили играть, она встала и пошла наверх, где, очевидно, у нее была собственная спальня.

Дети и кое-кто из взрослых, чтобы скоротать вечер, играли в шахматы и «девять камешков», а более трудолюбивые занялись изготовлением ремней, головных уборов, носков, перчаток, посуды, свистулек, игральных костей и прочих нужных вещей. Джек сыграл в шахматы несколько партий и все выиграл, но, когда проигравший ему воин не на шутку рассердился, Эллен постаралась побыстрее увести сына. Он бродил по залу, прислушиваясь к разговорам людей. Некоторые из них вполне разумно рассуждали о земледелии и домашней скотине или о епископах и королях, другие же просто шутили, хвастались или рассказывали забавные истории. Но для Джека все они были одинаково интересны.

Свечи одна за другой стали гаснуть, граф удалился в свои покои, а оставшиеся шестьдесят или семьдесят человек, завернувшись в одежду, стали укладываться спать на покрытом сеном полу.

Как обычно, мать легла с Томом, накрывшись его широченным плащом и обняв его так, как она обнимала Джека, когда тот был совсем маленьким. Он с завистью смотрел на них, слушая, как они о чем-то шепчутся, и его мама время от времени тихо, игриво смеется. А чуть позже их тела начали ритмично двигаться под плащом. Когда Джек впервые увидел, как они делают это, он ужасно разволновался, думая, что, чем бы они там ни занимались, должно быть, это очень больно, но они целовались, и, хотя его мать порой стонала, он чувствовал, что стонала она от удовольствия. Джек сам не понимал почему, но ему не хотелось задавать ей вопросы на эту тему. Сейчас же, при свете угасавшего в очаге огня, он увидел, как то же самое делает и другая пара, и вынужден был признать, что, должно быть, это нормально. «Еще одна загадка», — подумал он и через минуту заснул.

Ни свет ни заря дети были уже на ногах, но завтрак подавали только после мессы, а мессу служили, только когда встанет граф, и поэтому им пришлось ждать. Слуги, которые поднимались раньше всех, поручили им натаскать дров на весь день. Врывавшийся через постоянно открывавшуюся дверь холодный воздух выстудил помещение, и взрослые начали просыпаться. Когда дети покончили с дровами, они увидели Алину…

Как и в прошлый вечер, она спустилась в зал по лестнице, но сегодня она выглядела совсем иначе. На ней была надета короткая туника, на ногах — валеные башмаки. Вьющиеся волосы, убранные назад и затянутые лентой, открывали изящную линию подбородка, маленькие ушки и белоснежную шею. Ее темные глаза, казавшиеся вчера серьезными и взрослыми, сегодня искрились весельем и радостью; ее губы улыбались. Алину сопровождал тот самый мальчик, что во время ужина сидел рядом с ней и графом, выглядевший на год-два старше Джека. Он с любопытством разглядывал незнакомых детей, но первой заговорила Алина.

— Вы кто? — спросила она.

— Мой отец каменщик, который будет ремонтировать замок. Меня зовут Альфред, это моя сестра Марта, а это Джек.

Когда она подошла поближе, Джек с благоговением почувствовал запах лаванды. И как это человек может пахнуть цветами?

— Сколько тебе лет? — Алина продолжала разговаривать с Альфредом.

— Четырнадцать. — Джек видел, что Альфред тоже очарован ею. — А тебе сколько? — набравшись смелости, выпалил Альфред.