Василий Седугин - Славянский викинг Рюрик. Кровь героев Страница 50

– Да я не пью совсем!

– Неважно! Главное, люди скажут князю, что ты пропойца и выпивоха, прокутил свое богатство и то, что я дал в долг тебе, тоже по ветру пустил. А знаешь, какое наказание за злостную несостоятельность?

– Благодетель, не погуби! Пожалей меня и моих детушек! Они-то в чем виноваты?

– Ни в чем, Чурила. Только пойдешь ты в рабство. И не к себе я тебя возьму холопом, а продам на сторону. И деточки твои по миру пойдут просить милостыню!

– Отец родной! – начал было снова Чурила, но взглянул в иссушенное лицо и узкие глаза с леденящим взглядом Сваруна, поперхнулся и замолк. Он понял, что просить этого человека бесполезно, и, сев на пол, заплакал горько навзрыд.

Сварун дал ему выплакаться. Потом тихо, как бы про себя стал говорить:

– Считаешь ты меня, Чурила, человеком жестоким и беспощадным. Но на самом деле я не такой. Жалко мне тебя губить. Жена у тебя хорошая, работящая, вон в избе какая чистота и порядок и деточки у тебя замечательные.

Чурила перестал плакать, навострил слух. Пытался понять, куда клонит свой разговор купец.

– И мог бы я тебя выручить, если бы ты мне тоже помог, сделал небольшое одолжение…

– Я на все готов, – встрепенулся Чурила, еще не веря, что сможет выпутаться из безнадежного положения.

– Сущий пустяк сделать надо, – продолжал Сварун. – Всего-то навсего пойти к боярину Боеславу и попросить взять к себе в ездовые…

– Так ездовым я никогда не служил…

– Ничего, придется. Объяснишь ему, своему родственнику, что вконец разорился, семья голодной сидит, и хочешь ты на хлебушко заработать у него.

– Та-а-ак… А что дальше делать?

– А дальше вот что. Известно мне, что боярин Боеслав поддерживает тайную связь с бывшим посадником Вадимом, который скрывается где-то в лесах. И надо тебе любыми способами и средствами узнать местонахождение Вадима.

– Да как я узнаю? Кто мне об этом скажет?

– А ты подумай, прикинь своим умишком. Он у тебя неплохо работает. Поступишь на службу к боярину, покрутишься среди его возчиков, повыведываешь, куда они ездят, какие задания боярина выполняют. Так, как бы между прочим, будешь интересоваться, не с умыслом, а для поддержания разговора. Может, кто-то проговорится, что ездит в лес. И сразу ко мне. Получу от тебя известие о местонахождении Вадима, весь твой долг прощу и на твоих глазах дощечку с записями сожгу. А? Разве не стоит ради такого прибытка похлопотать?

Чурило сидел, раскинув в разные стороны по полу ноги и прислонившись спиной к скамейке, думал. Потом сказал:

– Но ведь я боярина Боеслава под топор подведу.

– Жалеешь? А он тебя пожалел, когда ты у него в долг просил?

– Не просил я у него. Просто поссорились мы тогда…

– Все равно. Разве бы он тебя выручил? Нет. А я тебе ссудил хорошую сумму. И сейчас готов простить весь долг. Ну так как?

Чурила вздохнул, пошевелился, тяжело вздохнул, ответил:

– А куда деваться? Нет у меня другого выхода. Пойду наниматься…

– Вот и прекрасно. – Сварун встал и направился к двери. – И побыстрее спроворь, а за мной благодарность не задержится.

И ушел из избы.

Долго еще сидел Чурила на полу, думал. Был он удивительно уживчивого характера. Ни с кем не ссорился, всем старался угодить, все его любили и уважали, в семье у него был лад и спокойствие. И вот теперь обрушилось на него такое… Он вздохнул, медленно встал, вышел и побрел из дома. Детишки играли во дворе, на него не обратили внимания, а жена, видно, соседей отправилась навестить. Ну и хорошо, меньше будет расспросов, куда он пойдет. А он наладил прямо к боярину, родственнику своему.

Был боярин высок ростом, грузен, с лицом крупным, голосом звучным, как труба. Но при столь представительном виде был он ленивым и необязательным человеком, удивительно, что Вадим держал его близко к себе. Как-то Чурила попенял ему на неисполнение обещанного, так тот выгнал его со двора. Как-то примет сегодня?..

Но Боеслав оказался незлопамятным человеком. Он пригласил его отобедать, разузнал о семье, делах. И Чуриле после этого стало стыдно, что он может навредить человеку, который так хорошо принял его, но обратного пути у него не было.

– Пришел я к тебе с просьбой, Боеслав, – сказал он, когда было покончено с вежливыми расспросами. – За помощью пришел к тебе.

– Я так и подумал. С чем же еще ты ко мне придешь? Сколько тебе гривен требуется?

– Нет, взаймы не прошу. И так кругом в долгах как в шелках. Прими меня на работу к себе.

– Вон как! Неужели дошел до последней точки?

– Хоть в петлю. Детишек нечем кормить.

– Вот судьба ростовщика. Сегодня – стол от яств ломится, а завтра жрать нечего. И кем мне тебя принять на работу?

– Возчиком. В извоз хочу. Больше ничего делать не умею.

– Деньги еще считать, но в этом деле я и без тебя управлюсь. Ладно, иди на конный двор, скажи, чтобы выделили тебе коня, телегу, упряжь. Будешь хорошо трудиться, не обижу.

Чурила униженно поблагодарил и со следующего дня приступил к своим новым обязанностям. У боярина трудилось много народа, но только с десяток выезжали в дальние поездки: кто за сбором дани по селениям, кто за товаром в соседние города, а кто-то выполнял иные разовые поручения хозяина. По утрам и вечерам возчики встречались в конюшне, перебрасывались накоротке словами приветствия, делились новостями, шутили. Как ни прислушивался Чурило, никто из них даже намеками не помянул о Вадиме. Так он и сказал Сваруну, когда тот пришел к нему примерно через месяц.

– О детишках своих не забываешь? – спросил его Сварун, пронизывая пристальным взглядом.

– Помню, как можно, – отвечал сокрушенно Чурила.

– Старайся. Изо всех сил старайся, – наставительно сказал Сварун напоследок.

Через неделю после этого разговора вызвал его к себе боярин Боеслав. Плотно закрыл за ним дверь и накинул крючок. Чурила тотчас насторожился, догадавшись, что предстоит важный разговор.

– Важное задание нужно выполнить, – сказал он приглушенным голосом. – Чтоб об этом никто не знал, не ведал. Думал я, кому поручить, и на тебе остановился. Все-таки остальные возчики все чужие люди, хоть и давно у меня работают. А ты родственник, свой человек.

– Выполню как скажешь, боярин. Ни одна душа не узнает, – внутренне замирая, ответил Чурила.

– За сараем стоит телега, уже нагруженная и закрытая полотном. Она под охраной, но охранники предупреждены, что возчиком назначен ты. Утром запряжешь двух коней и отправишься до селения Дикий Лог, что на реке Мста. Там найдешь Волобуя, скажешь от меня, и попросишь указать дорогу к Бирюку. Запомнил?

– Да. А какой груз повезу?

– Оружие! – выдохнул Боеслав.

– Оружие? – испугался Чурила.

– Да! И чтоб тихо!

Чурила во все глаза глядел на боярина.

– Но если меня перехватят?

– Кто? Разбойники?

– Да нет. Разбойников я не боюсь. Убегу в лес. А вот если княжеские слуги встретят?

– Отвечай, что везешь на продажу в Белоозеро. Как раз по этой дороге поедешь – на Белоозеро.

– А чье оружие везу? На кого говорить?

– На кого угодно, только не на меня. – Подумав, добавил: – А лучше, если скажешь, что оно твое. Вложил все свои богатства и решил подзаработать, сорвать хороший барыш.

– А поверят?

– А ты уж постарайся!

С большими опасениями и страхом отправлялся Чурила в путь. За каждым кустом чудились ему княжеские стражники. У них разговор короткий: веревку на шею – и на сук! Будешь болтаться, пока вороны глаза не выклюют и веревка не перегниет.

Надоедал гнус, осатанело звенели комары, ухала выпь, вызывая мурашки на спине. Но все обошлось благополучно. Переночевал в какой-то деревушке, а к концу следующего дня прибыл в Дикий Лог, остановился у Волобуя. В избе стояла печь, на ней лежала старуха, из-за которой выглядывали двое мальчиков, смышлеными глазами наблюдая за нежданным гостем. Хозяйка в серой холщовой рубашке стала готовить ужин. Дым синей колеблющейся пеленой потек к двери, опустился до лица Чурилы. Он закашлялся.

– И что вы дрова-то жалеете? – в сердцах сказал он. – Кругом столько сушняка валяется, собирай и топи! А вы бережете, боитесь дым через трубу выпустить!

– Какие вы, городские, привередливые! – спокойно ответил Волобуй, неторопливый, крепко сколоченный мужчина. – Все вам чистоту да порядок во всем подавай. А мы, деревенские, ко всему привыкшие. Дым немного глаза поест, да и ладно. А зато воздух в доме после него чистый. Все хворости уничтожает. Мы почти и не болеем. А вот есть у нас один такой, печь с трубой поставил. Так, почитай, дети у него не перестают болеть. Один выздоравливает, второй принимается хворать. Дым-то хоть и жгучий, но полезный…

Хозяйка поставила на стол большую чашку со щами, хозяин стукнул о ее край, все начали есть, черпая большими деревянными ложками строго по очереди. Ложась спать на лавке, Чурила отметил про себя, что хозяин, пожалуй, прав: воздух в избе, хотя и крепко пахнул дымом, но был свежим и чистым.