Патрик О'Брайан - Командир и штурман Страница 50

— У меня под курткой, сэр.

— Показывайте его с кормы. Весла на воду.

Пушка ударила снова, вслед за ней раздались еще два выстрела. Совершенно очевидно, что орудия вели пристрелку, но уж чертовски громко они грохотали. Тридцатишестифунтовые? Оглядевшись, позади себя он увидел четыре судна, бледную линию горизонта, на фоне которой виднелись сноу и сетти. Джек привычно ощупал пистолеты и рукоятку шпаги. Он редко испытывал большую нервозность, чем теперь. Он весь превратился в слух: он ждал, когда справа прозвучит бортовой залп «Софи».

Баркас мчался, рассекая воду, весла скрипели в руках гребцов, которые ухали в такт.

— Табань! — вполголоса скомандовал старшина-рулевой, и спустя несколько секунд шлюпка врезалась в гальку.

Не успела шлюпка остановиться, как матросы выскочили и вытащили ее на берег, следом за ней причалила шлюпка со сноу вместе с Моуэттом, «шестерка» с боцманом и баркас сетти с Маршаллом.

На узком участке пляжа стало тесно.

— Трос взяли, мистер Уотт? — спросил Джек Обри.

— А вот и шлюп появился, — произнес чей-то голос, и из-за утеса раздалось семь негромких выстрелов.

— Мы здесь, сэр, — воскликнул боцман, снимая с плеча две бухты дюймового троса.

Джек схватил конец одного из них, произнеся:

— Мистер Маршалл, беритесь за трос, и пусть каждый возьмется за свой узел. — Словно на привычной поверке, все матросы без лишней суеты заняли свои места. — Готовы? Все готовы? Тогда рванули!

Джек кинулся в сторону утеса, где пляж сужался до нескольких футов, а следом за ним, держась за трос с узлами, бежала половина десанта. Он почувствовал, как в груди у него все кипит: ожидание кончилось — и будь что будет. Обогнув мыс, они увидели ослепительный фейерверк и услышали десятикратно усилившийся грохот: из башни вырывались три, нет, четыре багровых снопа пламени. Увидели «Софи» со взятыми на гитовы марселями, отчетливо видными при вспышках выстрелов, озарявших все небо. Пушки шлюпа непрерывно били по молу, целя так, чтобы каменные осколки, разлетаясь во все стороны, не позволили помешать верпованию сетти. Насколько Джек Обри мог судить, находясь под таким углом к судну, они находились именно в той точке, которую отметили на карте: темная масса утеса, на котором возвышалась часовня, была на правом траверзе от него. Однако форт оказался дальше, чем он рассчитывал. К упоению боем уже примешивалась усталость: он с трудом вытаскивал сапоги из рыхлого песка. Запнувшись, подумал о том, что ни в коем случае не должен упасть; та же мысль пришла к нему, когда он услышал, как кто-то наступил на веревку Маршалла. Прикрыв глаза ладонью, он с невероятным усилием заставил себя отвернуться от сражения и продолжать пахать песок. В ушах стучало так, что ум заходил за разум, но при этом Джек продвигался вперед черепашьим шагом. Неожиданно он почувствовал под ногами твердую почву. Ему показалось, будто он сбросил с себя пятипудовый груз, и он побежал, буквально побежал вперед по плотному песку. И все это время Джек слышал хриплое, тяжелое дыхание своих товарищей. Наконец батарея стала ближе: через амбразуры он видел, как суетятся у орудий испанские канониры. Над головой у англичан с воем пролетело ядро, выпущенное со шлюпа. Ветер принес со стороны форта облако удушливого дыма.

Не пора ли пускать ракету? Форт находился совсем рядом: были слышны голоса и грохот колес. Но испанцы были заняты тем, что отвечали на огонь пушек «Софи». Можно подползти поближе, еще ближе. Словно сговорившись, моряки поползли вперед, видя друг друга: так было светло от вспышек.

— Ракету, Бонден, — проговорил Джек Обри. — Мистер Уотт, достаньте кошки. Всем проверить оружие.

Боцман привязал к тросам трехлапые кошки; старшина-рулевой установил ракеты, зажег фитиль и стоял, выжидая. Послышался негромкий металлический стук, неразличимый из-за орудийного грохота, все перевели дух и ослабили пояса.

— Готовы? — прошептал Джек.

— Готовы, — также шепотом отозвались офицеры. Он наклонился. Зашипел запал, и ракета взлетела, оставляя за собой алый след и голубое пламя.

— Вперед! — крикнул капитан, и его голос утонул в оглушительном крике: «Ура, ура!»

Бегом, бегом. Вот они ныряют в сухой ров, пистолеты бьют по амбразурам, моряки по тросам забираются на парапет и кричат, кричат взахлеб. Возле уха голос старшины — рулевого: «Давай руку, приятель!» Рвущие одежду острые камни, и вот он наверху, размахивает шпагой, держа пистолет в другой руке. Но оказывается, что сражаться не с кем. Артиллеристы, кроме двух, лежащих на земле, и одного корчившегося раненого, один за другим удирали и мчались к деревне.

— Джонсон! Джонсон! — закричал Джек Обри. — Заклепать орудия! Сержант Куин, продолжайте вести беглый огонь. Осветите эти заглушки.

Капитан Ля Ир ломом сбивал замки с горячих двадцатичетырехфунтовых пушек.

— Лучше взорвать, — произнес он. — Чтобы все взлетело на воздух.

— Vous savez faire[41] взорвать пушки?

— Еще бы! — с уверенной улыбкой ответил Ля Ир.

— Мистер Маршалл, вы и вся десантная партия должны бежать к причалу. Сержант, морские пехотинцы выстраиваются на конце мола, обращенном к берегу, ведя непрерывный огонь независимо от того, видят они кого-нибудь или нет. Разверните в сторону моря нос, мистер Маршалл, и отдайте паруса. Мы с капитаном Ля Иром намерены взорвать форт.

— Черт побери, до чего же я не люблю писать рапорты, — сказал Джек Обри.

В ушах у него все еще гудело от могучего взрыва (второй пороховой погреб, находившийся под первым, нарушил расчеты капитана Ля Ира), и перед глазами по-прежнему плыли желтые пятна, возникшие от вспышки диаметром в полмили. Голова и шея ужасно болели, с левой стороны его длинные волосы сгорели, а лицо было обожжено.

На столе перед ним лежали четыре неудачно составленных рапорта. К подветренному борту «Софи» были пришвартованы три приза, которые было необходимо с благоприятным ветром отвести в Магон, а вдалеке над Альморайрой по-прежнему поднимался дым.

— Послушайте, пожалуйста, этот вариант, — продолжал он, — и выскажите свое мнение, правильна ли грамматика и верен ли слог. Начинается письмо, как и все остальные, так:

«„Софи“. Открытое море.

Милорд, имею честь уведомить вас, что, согласно полученным мною указаниям, я проследовал к мысу Нао, где встретился с конвоем из трех парусных судов, сопровождавшимся французским двенадцатипушечным корветом». Дальше я сообщаю о сноу, лишь отмечаю столкновение с ним, но ни словом не упоминаю о его ожесточенности и перехожу к высадке десанта. «Выяснив, что остаток конвоя укрылся под защитой орудий батареи Альморайра, было решено попытаться захватить их там, что было успешно осуществлено, причем батарея (квадратная башня, на которой были установлены четыре двадцатичетырехфунтовых орудия) была взорвана в два часа двадцать семь минут. Шлюпки направились к SSW точке бухты. Три тартаны, которые были вытащены на берег и прикованы цепями, пришлось сжечь, но сетти был выведен из гавани. Оказалось, что это «Халос», имевший на борту ценный груз ртути, спрятанной в мешки с мукой». Довольно смело, не так ли? Но я продолжаю. «Я многим обязан рвению и энергии лейтенанта Диллона, принявшего на себя управление шлюпом Его Величества, командовать каковым я имею честь, который вел непрерывный огонь по молу и батарее. Все офицеры и нижние чины вели себя так достойно, что было бы неуместно вдаваться в детали. Однако я должен отметить любезность месье Ля Ира, офицера французской королевской артиллерии, который добровольно предложил свои услуги по подрыву порохового погреба, в результате чего получил увечья и ожоги. Присовокупляю перечень убитых и раненых: Джон Хейтер, солдат морской пехоты, убит; Джеймс Найтингейл, матрос, и Томас Томпсон, матрос, ранены. Имею честь, милорд»

— и так далее. Что вы на это скажете?

— Что ж, несколько более отчетливо, чем предыдущий вариант, — ответил Стивен. — Хотя, как мне кажется, слово «излишне», пожалуй, было бы более подходящим, чем «неуместно».

— Ну конечно же, «излишне». Превосходное слово. Мне кажется, оно оканчивается на «е»?

«Софи» стояла на якоре напротив Сан-Педро. Последнюю неделю команда шлюпа была чрезвычайно занята. Его капитан быстро совершенствовал свою тактику: днем судно находилось далеко за пределами видимости, между тем как военные корабли Испании охотились за ним вдоль побережья. В ночное время шлюп подходил к берегу, чтобы нападать на мелкие порты и производить налеты на каботажные суда в предрассветные часы. Работа эта была чрезвычайно опасной и не всякому по зубам. Она требовала очень тщательной подготовки и удачного стечения обстоятельств, однако оказалась поразительно успешной. И предъявляла высокие требования к экипажу «Софи»: когда шлюп находился в открытом море, Джек Обри нещадно гонял орудийную прислугу во время артиллерийских учений, а Джеймс Диллон заставлял матросов еще резвее работать с парусами.