Георгий Марков - Старый тракт (сборник) Страница 52

Помимо основного издания газета «Большевистская смена» имела два, а временами и три выездных издания. Из этих двух-трех изданий одно было постоянным. Оно выходило в Ново-Кузнецке на строительстве третьей домны металлургического комбината, которое считалось подшефным комсомолу Западной Сибири.

Еще одна выездная редакция «Большевистской смены» работала на строительстве второго Обского моста в Новосибирске. Эта стройка тоже была подшефной комсомолу. Наконец, третью выездную редакцию мы считали сельской. Она работала главным образом в дни сева или уборки. Мы направляли ее в разные районы — но чаще всего в Калманскую МТС, где газета пользовалась расположением как дирекции МТС, так и политотдела станции, который возглавлял Ян Петрович Рыневич, имевший большой опыт партийной работы в разных условиях, вплоть до подполья в Прибалтике.

Организация выездных редакций на важных объектах пятилетки было в те годы делом весьма распространенным. Такие редакции организовывали и центральные газеты, и местные. Практический эффект от таких инициатив был огромный, а затраты — организационные и материальные — минимальными.

Во главе выездных редакций стояли штатные сотрудники (два-три товарища), они стразу же опирались на рабселькоровский актив, вступали в деловой контакт с партийными и комсомольскими организациями, быстро входили во все проблемы на стройках и в колхозах и, обнажая недостатки, выявляя лучших людей, оказывали существенную помощь в выполнении народнохозяйственных задач.

Конечно, сложностей возникало немало. Чаще всего они подстерегали организаторов на первых порах: выездное издание хотя и выходило в свет в одну четвертую полного газетного листа, но его надо было где-то напечатать, а напечатав — доставить к месту распространения. Компактных передвижных типографий было мало и приходилось искать где-то поблизости стационарные типографии и там пристраиваться кое-как.

У выездных редакций была и вторая задача — они выполняли обязанности корреспондентских пунктов основного издания, снабжая газету материалами на темы текущей жизни. Но как ни сложно было все это делать — работа шла, приносила удовлетворение, так как люди очень ценили вмешательство печатного слова в их дела.

Я старался самым внимательным образом следить за нашими выездными изданиями. Естественно, по значению на первом месте стояла выездная редакция на строительстве комсомольской домны. Туда мне пришлось выезжать неоднократно.

Незабываемое впечатление производила в ту пору строительная площадка Кузнецкого металлургического комбината. Она простиралась на десятки километров. Ни днем ни ночью не затихала здесь работа. Мне довелось видеть строительную площадку и летом, и зимой, и в солнечную погоду, и в глубокое ненастье. Осматривал я ее и с высоты лесов домен и мартенов, и со дна котлованов. И всегда возникало впечатление, что завод-чудо вырастает, как дерево-гигант из земли, опираясь на могучие корни, скрытые в недрах, это дерево стелет свои ветви по равнине, раздвигая сопки, озера, чащобы леса к горизонту.

После Великой Отечественной войны пришлось мне бывать на многих стройках страны, да и зарубежных стран. Удивляло несчетное число разных машин, которые гудели, шумели, потрясали землю, вздымали в небеса стрелы чуть ли не до самых облаков. И невольно вспоминалось строительство Кузнецкого комбината. Машин всякого рода настолько было мало, что не они были деталью строительного пейзажа. Человек с лопатой и тачкой, конь, запряженный в сани с ящиком, наполненным землей, — вот что бросалось в глаза. Все это, казалось, движется в беспорядочном лабиринте насыпей песка и глины, штабелей огнеупорного кирпича, нагромождения каких-то хитроумных конструкций из стали и чугуна.

Когда домны и мартены запылали и стали выдавать долгожданный металл стране, я вновь приехал в Кузнецк. Мне верилось и не верилось, что я хожу по той же самой земле, которая была взрыта до основания простыми лопатами, загромождена кирпичом и железом до небес, и вот приведена теперь с великой целесообразностью в то состояние, которое являет новь, сотворенную не мирозданием, как эти горы верхней Томи или реки Шории, а человеком, его умом и руками.

В чем же состоит тайна такого события? Какие истинные истоки природы дают человеку такую власть? Может быть, кому-то покажутся наивными такие размышления, но меня до сих пор ошеломляют ставшими обыкновенными события нашей жизни. Помню, как прикованный, я стоял в машинном зале Иркутской ГЭС. Мне трудно было оторваться от модели космического корабля «Мир», который нам показывал летчик-космонавт Георгий Тимофеевич Береговой.

В институте механизации и автоматики Сибирского Отделения Всесоюзной Сельскохозяйственной Академии имени В.И. Ленина в Новосибирске мне показали экспериментальный прибор, который в считанные секунды раскрепощал энергию, заключенную в листке полевого растения.

Я не смог бы с точностью передать подробности этих и подобных им минут; видимо, непосильно расчленить это самочувствие на какие-то детали, не все ведь человеку подотчетно в нем самом, да и какая гарантия, что, начиная давать отчет другому о себе, не впадаешь невольно в другую логическую структуру.

А теперь расскажу об одном случае, потрясение от которого и теперь еще живет в моей душе.

Я уже упоминал, что в Кузнецке я бывал часто, может быть, даже чаще, чем это диктовалось соображениями работы. Меня просто тянуло в Кузнецк. Постепенно росли у меня знакомства среди молодых строителей, завязывалась дружба, обещавшая стать долголетней. Я любил ходить по молодежным общежитиям, охотно посещал вечера молодежи, часто выступал то с каким-нибудь докладом на текущие темы, то с краткой речью о заботах газеты, о работе Западно-Сибирской комсомолии, поскольку я был член бюро краевого комитета комсомола.

И хотел бы подчеркнуть, что я не был исключением среди комсомольских работников. Таков был стиль того времени, таков был характер требований к нам самого времени. Жили с молодежью, ели из одного котла с ней, спали в ее тесных, а порой и смрадных общежитиях, старались уметь делать все, к чему призывали других. К примеру, все работники «Большевистской смены», не исключая ответственного редактора, во время выезда на места брали с собой квитанционные книжки, чтобы в случае необходимости оформить тут же, как говорится, не отходя от кассы, подписку на газету. И никого это не смущало и давало нашему изданию не одну сотню дополнительных подписчиков.

Я и тогда задавал себе вопрос, что меня влекло на Кузнецкстрой, задаю его и теперь. Что же покоряло меня на Кузнецкстрое? Там работали многие тысячи людей, работали самоотверженно, увлеченно, я бы сказал, с той степенью упоения, когда человек перестает замечать трудности, неудобства, даже лишения, когда воодушевление захватывает его без остатка.

В те дни не было пристрастия к разговорам о героизме труда, о неслыханном подвиге (как это внедрилось в наш быт три-четыре года спустя), просто люди работали с полной отдачей своих сил, не считаясь ни с чем.

Когда я теперь думаю об этом, мне совершенно очевидно, в основе той героики лежала вера в наше дело. Причем вера эта не была отвлеченной, так сказать, абстрактной, она имела конкретные очертания, ребята рассуждали так: «Мы строим новый мир, и он, этот новый мир, вот он перед нами. Сегодня наши руки и спины надорваны тяжелой работой, но вот построим домны и мартены, сделаем из стали и чугуна машины и тогда отбросим прочь все эти лопаты, байдарки, кайлы, лома, которые калечат нас сегодня».

Помню один случай, весьма показательный в этом смысле. Стояли жуткие морозы. Стройка утопала в сумраке изморози. Пылавшие костры в котлованах не прогревали землю. Стоило лишь сдвинуть угли и золу с кострища, как мороз снова схватывал почву, и она окаменевала, и кайлы отскакивали от нее при ударе, не оставляя следа. Температура понизилась до сорока градусов. Производительность труда землекопов настолько упала, что было решено прекратить работу в котлованах, погасить костры. К тому же на стройке появились случаи обморожения, особенно среди тех, кто находился на лесах, где, естественно, было еще холоднее от ветра, чем на земле.

Радио объявило, что руководство стройки рекомендует не выходить на работу, переждать пик морозов. Однако никто эти рекомендации всерьез не принял во внимание. Ни на миг не прекращалась работа в зоне бригады землекопов Петра Постникова. Это была передовая комсомольская бригада на стройке. Она подавала пример не талью производительности труда, но по многим другим показателям: по охвату ребят общеобразовательной и технической учебы, по спортивной подготовке, по содержанию в образцовом порядке общежития, по читаемости книг и газет.

Петю Постникова я хорошо знал. Это был батрак из одной деревни Ижморского района. Красивый русоголовый парень двадцати лет, с голубыми глазами, сильный и ловкий, он был любимцем бригады. Он ставил перед собой большие цели: стать инженером, научиться плавить металл, изобрести такую землеройную машину, которая сама бы передвигалась по горизонтали, сама углублялась по вертикали в недра. Убежден, что свою мечту он, так или иначе, осуществил бы.