Элизабет Чедвик - Величайший рыцарь Страница 53

Ее сводному брату Филиппу еще не исполнилось двадцать лет, но выглядел он старше и поступал как взрослый мужчина. В отличие от Генриха, он тщательно взвешивал все решения, прежде чем действовать. Он был готов выслушать Маргариту и, зная лично и своего зятя, и Вильгельма Маршала, прийти к собственным выводам.

Служанки одели королеву в зеленое шелковое платье, расшитое спереди золотом. Пояс украшали сирийские золотые монеты, которые Маргарита когда-то собиралась подарить Вильгельму Маршалу из-за клички его любимого боевого коня. Ведь Византин тоже означает золотую монету. Ей хотелось, чтобы они украшали часть узды, проходящую по шее коня, но думала она об этом до осеннего пикника и его ужасных последствий. Теперь Маргарита тщательно расправляла пояс и размышляла об усвоенных уроках.

Появился слуга, чтобы пригласить ее к столу. Все еще шел Великий пост, поэтому Маргарита вполне могла догадаться, что ее ждет. Жареная рыба, если повезет, возможно, немного оживленная мидиями и устрицами. Только не миноги, молилась она. В доме ее мужа всегда пахло миногами, и даже от самого слабого их запаха ее сильно тошнило во время беременности. Даже теперь ей было противно вспоминать о них.

При входе в большой зал она кивнула в ответ на поклоны рыцарей и вассалов брата, как от нее и ожидалось. Во дворце Филиппа больше соблюдался этикет, чем при анжуйском дворе. Со временем это начнет ее раздражать, но сейчас его ритуалы ее успокаивали. А затем Маргарита заметила Вильгельма Маршала, и сердце у нее ушло в пятки. Она на мгновение засветилась от радости и почувствовала томление внизу живота. Маршал сидел на возвышении со своим кузеном Ротру из Перча, спокойно вел беседу и улыбался, как будто последних нескольких месяцев и не существовало. Маргарита почувствовала, что взгляды всех собравшихся, включая брата, устремлены на нее. Она приблизилась к возвышению с таким видом, словно Вильгельм Маршал для нее был не больше, чем еще один случайный гость.

Ей удалось улыбнуться ему и поприветствовать его с официальной теплотой, которая ожидалась от сестры короля. Он ответил приличествующим образом – улыбнулся и посмотрел ничего не выражающим взглядом придворного.

– Маршал возвращается на службу к твоему мужу, – сообщил Филипп. – Я даю ему рекомендательные письма, чтобы все знали: король Франции верит в него и его честность, – он говорил громко, чтобы все слышали и запомнили сказанное. Вильгельм пробормотал слова благодарности, а Филипп оценивающе посмотрел на него. – Я говорю то, что думаю. Если бы я считал вашу честь запятнанной, то не стал бы развлекать вас у себя. И здесь не было бы моей сестры.

Маргарита села за стол так, что с одной стороны от нее оказался брат, а с другой Вильгельм. У нее дрожала рука, когда она поднимала кубок и делала первый глоток вина.

– Я ездил к святилищу Волхвов в Кельне, госпожа, – спокойным тоном сообщил Вильгельь.

После этого он принялся за описание путешествия, добавляя маленькие анекдоты и рассказывая о встречах, которые произошли в пути. От Маргариты требовалось только кивать и издавать соответствующие возгласы в нужных местах. Поскольку ей не приходилось говорить самой, она быстро пришла в себя. Руки у нее перестали дрожать, и она смогла даже съесть лосося, приготовленного в вине, – главное блюдо этой трапезы.

– Я рада, что вы возвращаетесь на службу к моему мужу, – Маргарита попыталась говорить таким же легким тоном, как и он, но не очень в этом преуспела. – Вы нужны ему.

– Мне так и сказали, госпожа.

Она заговорила тише…

– Как видите, во мне он не нуждается.

– Он должен быстро перемещаться, госпожа, и не хочет, чтобы вы попали в руки его отца или Ричарда. Здесь вы в большей безопасности. Когда уляжется пыль…

– Да, когда уляжется пыль… – повторила Маргарита, потом покачала головой. – Иногда оглядываешься через плечо и видишь, что ее появление вызвано камнепадом, перегородившим дорогу, и ты не можешь вернуться назад.

Вильгельм задумчиво посмотрел на нее.

– Если вам нужно вести за собой других, то необходимо повернуть и найти обходной путь, – сказал он.

– Возможно, я этого просто не хочу.

Вильгельм улыбнулся.

– Я не говорил, что найти обходной путь будет легко.

Маргарита устояла от искушения обхватить себя руками.

Для других, собравшихся в зале, это был просто безобидный разговор.

– А вы хотите вернуться?

– Разве лосось не возвращается против течения? – спросил Вильгельм, и Маргарита увидела, как на мгновение у него в глазах мелькнула боль.

На этом их беседа закончилась, потому что к Вильгельму обратился Филипп, задав вопрос о турнирах. Возможно, это произошло случайно, но не исключено, что и преднамеренно. Маргарита почувствовала облегчение Вильгельма: появилась возможность уйти из этой мутной воды, и поняла, что тоже чувствует облегчение. Ей самой не имело смысла поворачивать назад, потому что возвращаться было не к чему. Их с Генрихом разделяли камни, упавшие на дорогу, и ни он, ни она не имели желания и расчищать путь.

На ночь Вильгельму выделили место в большом зале, рядом с возвышением, где не дуло, и даже обеспечили относительное уединение при помощи тяжелой занавески. Он улыбался сам себе, думая о юности в замке Гийома де Танкарвиля. Тогда он спал на холоде недалеко от входной двери, и ему часто мешали. Он взял одеяло из седельных вьюков и снова проверил рекомендательное письмо от короля Филиппа Генриху, завернутое в старый, потертый кусок кожи. Это была его охранная грамота, открывающая путь назад в общество, которое его отвергло.

Расстилая одеяло, он услышал, что за занавеской кто-то откашливается. Вильгельм выглянул и увидел оруженосца Маргариты, который обычно прислуживал в ее покоях. У него душа ушла в пятки. Если она прислала за ним, ему придется отказаться, и довольно резко. Молодой человек поклонился и протянул кошель из украшенного вышивкой шелка, крепко затянутый золотыми шелковыми веревочками.

– Что это? – Вильгельм колебался.

– Королева Маргарита просила передать, что желает вам завтра счастливого пути и надеется, что вы примите этот прощальный подарок вместе с ее добрыми пожеланиями.

Вильгельм забрал кошель у молодого человека, развязал веревочки и достал свернутый пояс. В нем Маргарита сегодня выходила к столу. По краям его украшали золотые бусинки, а в центре были пришиты монеты из византийского золота. Такой подарок женщина могла сделать победителю турнира, выступавшему от ее имени…или своему любовнику.

Вильгельм улыбнулся.

– Передайте вашей госпоже, что я благодарю ее за этот подарок. Я всегда буду хранить его, но, возможно, никогда не поставлю его выше одной сахарной головы. Вы сможете это запомнить?

Молодой человек кивнул, и Вильгельм отправил его прочь, вручив две маленькие серебряные монетки. Он сомневался, что когда-нибудь наденет этот пояс, но подарок был очень своевременным, как память о прошлом и напоминание о том, что в будущем ему всегда следует оставаться настороже.

Как только ушел слуга, появился Ансель. Взгляд брата упал на пояс, который Вильгельм как раз сворачивал, чтобы убрать назад в кошель. Ансель тихо присвистнул.

– На это можно пить гораздо дольше недели.

Вильгельм молча кивнул. Он знал, что должен радоваться встрече с братом, но именно сейчас он бы предпочел обойтись без жизнерадостности Анселя. Брат, не замечая настроения Вильгельма, раздвинул стул и сел. Он набрал вес. Раньше он был худым и гибким юношей, а теперь стал плотным мужчиной. Очевидно, жизнь в доме Ротру была неплохой. Выглядел Ансель довольным, и Вильгельм даже почувст вовал зависть.

– По-моему, ты сошел с ума, если собираешься вернуться к молодому королю, – весело заявил Ансель. – Тем более раз у тебя есть возможность прилично жить в других местах.

Вильгельм затянул завязки кошеля и посмотрел на Анселя. Тот всплеснул руками и трагически вздохнул.

– Я с французами, ты поддерживаешь принца Генриха, Иоанн с королем, а наш брат Генрих состоит при архиепископе Йоркском, поэтому его молитвы должны что-то значить. Никто не может обвинить Маршалов в том, что они кладут все яйца в одну корзину. Один из нас обязательно прославится – хотя я не готов заключить пари насчет того, который именно.

Вильгельм неохотно фыркнул, и его настроение улучшилось.

– И я тоже. Знаю только, что я предпочту славе удовлетворение и спокойствие.

Ансель посмотрел на него.

– Если бы это было так, ты давно бы ушел со службы. Ты выбрал не те слова, брат. Тебе надо было сказать, что ты предпочтешь славе достижение цели.

Вильгельм удивился. Ансель относился к жизни легкомысленно, но то, что он сейчас сказал, свидетельствовало о проницательности, способности улавливать суть и остром уме. Его слова заставили Вильгельма задуматься. В том, что касалось молодого короля, он ничего не достиг – по крайней мере ничего, чем бы гордился.