Степан Злобин - Степан Разин (Книга 1) Страница 54

Проходя через сад, залюбовались усыпанной белым праздничным цветом яблонькой, срубили ее и во всей весенней красе поставили посреди одного из челнов, подвязав к мачте...

– Баловство! Яблонь годами растет! По другим хуторам чтобы мне дерева не рубить! – строго сказал Степан, не сходивший с челна и молча следивший за всем озорством.

На всем понизовом пути голытьба приставала к хуторам домовитых и предавала их разграблению. На них вымещали зло тс, кого здесь когда-то отогнали собаками или побили, а то и просто погнали с бранью, не дав куска хлеба...

Когда подгребли к Черкасску, навстречу им вышли челны с посланцами войсковой избы.

– Пушки на башнях заряжены. Коль захотите в город зайти, то войсковой атаман указал вас побить, – предупредили черкасские.

– Что мы, нехристи, что ли! Мы не на вас – на азовцев, – ответил Степан и подумал: «А ваш-то черед впереди, как Азов станет наш – вот тогда».

– Пошто же вы казаков по пути обижали? С жалобой на вас прискакали в Черкасск из всех хуторов с побережья.

– А что за обида?! Вот чудаки! Поигрались робята трошки да кой-что позычили для похода. Воротимся на Дон – и все отдадим, – спокойно сказал Черноярец.

Степан только молча махнул своей шапкой. Гребцы по челнам осушили весла.

– Сколько есть фальконетов, пищалей, мушкетов – все зарядить! – приказал атаман.

Степан дал посланцам Черкасска опередить караван и войти в город.

Когда проплывали мимо Черкасска, от города отвалило еще с десяток челнов и пристало к гулебщикам...

На каждом ночлеге разинцев нагоняли челны с казаками верховых и понизовых станиц. Казаки говорили, что по станицам еще идут сборы и день ото дня надо ждать подмоги...

Но подмога сводилась медленно. Чего-то Степан Тимофеевич не рассчитал, в чем-то ошибся. Не «сорок тысяч волжских, донских и яицких» казаков шло за ним под каменные стены Азова, как пелось в песне про давний поход. Едва две тысячи казаков набралось в его войске...

Степан не учел, что долгая война с Польшей утомила Дон, что люди хотели мира, а не войны, что, придя домой, нашли казаки обветшалые хаты, покосившиеся плетни, несытых детей да пустые скотские стойла. Не до Азова было казачеству. Поправить дома, завести скотинку, пожить со своими семейками манило их, и за два прошедших года они еще не насытились тишиной станиц, лаской жен и детей... Ино дело бессемейная беглая голытьба, – да много ль ее?!

Перед самым Черкасском нагнали еще два десятка челнов – ну, двести пищалей...

«Не много!» – думал Степан.

Ту же мысль про себя таили его товарищи, есаулы.

Большинство молодых казаков из беглых не понимали того, что их мало. Озирая донскую ширь с длинною вереницей челнов, казаки думали, что их – бессчетная рать, которой вполне достаточно для взятия азовской твердыни...

Теперь оставался им последний ночлег, пред самым Азовом, чтобы, снявшись с места до света, сразу с похода начать первый приступ...

Близилось время к закату, когда с берега конный дозор подал знак тремя ударами из мушкетов. Замерли весла. Передний – атаманский струг – круто поворотил к берегу, откуда скакал навстречу на резвом коне всадник с красным значком на пике. Он направил коня прямо в поду. Вздернутая над течением реки конская морда сравнялась с носом челна.

– Степан Тимофеевич, тут для ночлега ладное место дозоры нашли: лесок невелик и лог за холмом, – сказал всадник.

Степан указал гребцам глазами на берег. В два дружных удара они бросили челны к песчаной косе; осушив весла, прыгнули за борта, подтащили к берегу. За Степаном пристало около полутора сотен челнов.

– Челны – в камыши, у челнов дозоры оставить! – коротко приказал Степан, даже не оглянувшись.

– Челны – в камыши, у челнов – дозоры! – пронеслось и многократно повторилось у него за спиной.

Дозорный казак придержал стремя заседланного вороного жеребчика, ожидавшего на берегу. Разин поскакал к логу, где находился расставленный атаманский шатер.

В нескольких местах вдоль лога над кострами уже развешаны были прокопченные котлы, в которых закипало просяное варево. Вдали по небосклону виднелись на лошадях дозорные казаки, оберегавшие стан.

С севера прокатились три выстрела. Иван Черноярец взбежал на холмик. Сказал Степану, что по степи скачут наметом какие-то казаки с чужими значками.

– Должно, из Черкасска. Пускать? – спросил он.

– Давай! – отозвался Степан.

Впереди чужих казаков мчался дозорный.

– Степан Тимофеевич! Гонцы к тебе от войсковой избы.

Разин молча кивнул. Дозорный живо поворотил коня, пронесся навстречу посланцам.

Пасынок Корнилы Петруха Ходнев и двое матерых донцов – станичный атаман Зимовейской станицы да войсковой есаул Самаренин – соскочили с коней.

Двое черкасских казаков быстро раскинули коврик, поставили на него бочонок с вином, расставили серебряные чарки, разложили закуски.

– Степан Тимофеич! Здорово, атаман, голубчик! – весело сказал Самаренин. – Сколько лет, сколько зим не видались!..

– Здоров, Михайло Лукьяныч! – с достоинством отвечал Степан. – Али с нами в Азов надумал?

Самаренин рассмеялся:

– Шутник ты, шутник, атаман!.. Не дело, голубчик!.. – по-прежнему весело продолжал он, будто корил за озорную проделку шустрого подростка. – Как же так: ни войсковой старшине, ни станичным слова не молвил, а сам – на! В поход в сто пятьдесят челнов!.. И пушки и зелье скопили!.. Домовитых в низовьях пошарпали, будто крымцы! Эх, Степан Тимофеич! Затеял Азов разбить без Войска Донского, с одной голутьбой! – укоризненно произнес он.

– А чем гулутьба не войско! – ответил Степан угрюмо, без шутки.

– И голутьба – не войско и ты – не войсковой атаман! – строже сказал Самаренин. – И круг вам идти на Азов не велит, а велит, не мешкав, назад ворочаться...

Степан с насмешкой мотнул головой.

– Назад в гнездо две тысячи казаков на насест не посадишь – не куры! Иди-ка скажи им, что ты идти не велишь. А в воду кинут – тогда на себя пеняй...

– Не от себя мы, Степан Тимофеич, – пытаясь смягчить столкновенье, вмешался станичный. – Письмо от круга тебе, – сказал он, протянув запечатанный столбец.

– "От круга"! – передразнил Разин, вырвав столбец из его рук, по-хозяйски распечатал грамоту, поглядел на замысловатые крючки и завитки писарского пера. – Писал писака, читай, собака! – со злостью сказал он.

К ним подскакал верхом Черноярец.

– Ты дюже грамотен, Ваня, читай-ка, что круг нам пишет.

– "Зимовейской станицы казаку, гулебному атаману Степану Тимофееву сыну Разину", – бойко прочел Черноярец.

Степан слушал молча послание тайного круга. Слово за словом Иван Черноярец прочитывал то, что Степан заранее угадал: что, столкнувшись с Азовом, гулебщики навлекут войну на все донское казачество, а Дон к войне не готов, пушки и пищали у донцов износились в польском походе, новых же царь не прислал, да тут еще выдался год, небогатый хлебом, и хлебного жалованья не будет до самых осенних дней...

Дальше старшина писала о том, что идти в двух тысячах казаков на Азовскую крепость никак не разумно, что с голытьбой, непривычной к мушкету и сабле, он неминуемо пропадет...

Степан ждал и этого довода. Тихая усмешка таилась в его бороде и в уголках глаз, когда слушал он старшинскую отповедь. Он рассчитывал не на силу и ратную выучку, а больше всего на бесшабашную удаль своей ватаги да на боевую удачу.

Но Черноярец читал дальше, и того, что читал он теперь, Разин уже не ждал.

Старшина сообщала цифирные выкладки о запасах хлеба, свинца и пороха, о пушках, мушкетах и ядрах, о числе ратных людей, о конях, ослах, верблюдах и о количестве овец и быков, припасенных в стенах Азова.

Разин потупил глаза и уже не смеялся. Слушая грамоту войсковой старшины, он понял свое легкомыслие.

«Вот как делают ратное дело!» – подумал он.

Трезвый расчет бывалых воителей убедил его и привел в смущенье.

«А мы, дураки, на авоську лезем!» – подумал он, тревожно взглянув на Черноярца.

Но это было еще не все. В завершение письма войсковая изба писала о том, что старшина не надеется на разум Степана.

Чтобы оберечь все Войско Донское от гибели, тайный круг указал учинить у Черкасска по Дону заставы и никого казаков ни из Черкасска, ни с верховьев в низы не пускать, а крымскому хану и мурзам азовским послали письмо, что Степан вышел с Дона разбойной статью и Войско Донское ему не заступа, если азовцы и крымские люди нападут на его голытьбу...

Это было неслыханное предательство: донская старшина не только от них отреклась, не только оставила их без подмоги с верховьев, на которую так рассчитывал Разин, но она изменнически выдавала русских людей азовцам и хану, предупредив их письмом о походе Разина.

Кровь бросилась в голову атамана... Схватить сейчас всех посланцев Корнилы да тут же казнить за продажу... Разин сжал кулаки, но широкая ладонь Черноярца тяжело и спокойно легла на его руку. Степан взглянул на товарища.