Исаак Гольдберг - День разгорается Страница 55

Но солдаты теперь уже не довольствовались первоначальными требованиями. Поведение и упорство начальства возмутило солдат и они, почувствовав свою силу, были неистощимы в своих требованиях, вспомнили старые затаенные обиды, потянули к ответу жестоких и грубых начальников.

— Давайте их нам сюда! — бушевали в казармах. — Давайте, мы их судить будем сволочей!..

В каждой части нашлись такие офицеры, против которых копились обиды и которые до этого считали солдат, нижних чинов, серой скотинкой. Каждая часть требовала суда и расправы над такими офицерами.

— Наш зверь — зверем! Нашего учить надо! — шумели в одном полку.

— Хуже нашего нигде нет! — настаивали в другом. — Только и знал, гад, что по зубам да по зубам!..

— Все они одинакие!.. Всех бить надо! Смертным боем, чтоб помнили и чтоб другим урок был!

А когда по казармам разнеслось, что офицеры устроили свой собственный союз, солдаты озлились:

— Ага!.. свое что-то замышляют!.. Бить!

— Не допускать!..

Ротный командир одного из полков в эти дни обругал солдата и даже замахнулся на него. Офицера схватили и стали бить. Он вырвался, побежал и вид у него был жалкий и беспомощный, и это спасло его. Солдаты заулюлюкали, загрохотали, но не стали его догонять. Солдатам было приятно от сознания, что прежде страшное и грозное начальство теперь трусит их. Солдаты почувствовали, что сила на их стороне, и пьянели от этого чувства.

По частям пошли разговоры о необходимости похода на генерала. Эта мысль пришлась многим по душе и однажды утром, без ведома выборного начальства, большая толпа солдат беспорядочно направилась к штабу генерала Синицына.

Толпа шла веселая, с шутками, с песнями. У толпы было приподнятое настроение, ее занимал этот поход и радовал.

Толпа подошла к каменной решетке, за которой настороженно стыли часовые юнкера и вытянули свои хоботы две пушки. У решетки солдаты остановились и смех и веселье сразу пропали. Стало тихо. Весь задор куда-то испарился. Передние растерянно и смущенно переглядывались. Из задних рядов кто-то еще попробовал поозоровать:

— Эй! вашепревосходительство!.. выходи! Объясняй, почему не сполняешь наше требованье?!.

— Выходи!..

За решеткой замелькали серые шинели. Юнкерская часть строилась в боевой порядок. Возле пушек встали артиллеристы. Толстый поручик подошел почти вплотную к решетке и хрипло закричал:

— Расходись!

— Тащи сюда генерала!.. — закричали сзади. — Чего он прячется?.. Скажи ему, что тут не японец, прятаться не стоит!..

Толпа снова вспыхнула смехом и шутками. Толстый поручик отошел от решетки и что-то скомандовал юнкерам. Юнкера взяли ружья наизготовку. В толпе солдат были такие, что захватили с собою оружие. Они протиснулись поближе и тоже изготовились стрелять.

— Расходись!.. — повторил поручик.

Солдаты и не думали слушаться его приказа. Кровь неминуемо должна была пролиться. У юнкеров, у генерала Синицына, у поручика позиция была выгоднее, чем у солдат. Но солдаты не считались с этим.

Но в самую решительную минуту по широкой мостовой, взмывая белую снежную пыль, лавой наскакали казаки. С гиком и присвистом налетели они на толпу, которая дрогнула. Но дрогнула она от радостного изумления: впереди всадников скакал казак с красным знаменем на пике.

— Ура! — грохнула толпа. — Ура! Ура-а!..

— Ура! Ура-а!.. — ответили казаки. — Ура-а!..

За решеткой произошло смятение. Казаков никто не ждал. Казаки до самого последнего времени держались в стороне от военной забастовки.

Передовой казак спешился и втиснулся в толпу.

— Товарищи! Передаю приказ выборного командования: построиться колоннами и идти по казармам!.. Идти с песнями!..

Толпа, немного поволновавшись, выполнила приказ. Солдаты построились. Песельники вышли вперед. Казаки протиснулись к решетке и стали охранять отступление забастовщиков.

Юнкера хмуро глядели сквозь решетку. У отступающих был вид победителей. Они весело пели. Над их головами колыхался красный флаг.

По предприятиям, на фабричках и заводах города заговорили о совете рабочих депутатов.

Из Питера, наконец, пришли первые номера «Известий». Со свежих листов небывалой газеты повеяло новым и бодрящим. В подпольной типографии часть статей и воззваний «Известий» были перепечатаны отдельным изданием. Отдельное же издание листовки, разъясняющей значение и цели советов рабочих и солдатских депутатов, было напечатано в типографии «Восточных Вестей». Там этим делом занялся Трофимов и там рабочие первые выбрали своих депутатов. Сразу же занялись выбором депутатов железнодорожники. И не успели в городе опомниться, как появились извещения о первых заседаниях совета рабочих депутатов.

Емельянов попал в совет в качестве представителя партии. Потапова выбрали рабочие электрической станции. Павел в совете не оказался. Это его огорчило и обидело. Он полагал, что партия могла бы послать его вместо Емельянова. «У меня больше теоретической подготовки», — раздраженно думал Павел, — «Да и грамотность Емельянова сомнительна...» О своих огорчениях и обидах Павел никому не говорил, но к совету относился с легкой издевкой.

— Совет!.. — язвительно говорил он в кругу близких партийцев. — Одно слово, что пролетарская, рабочая организация! Собрались, организовались, наговорили много сильных слов, и больше ничего!..

— А ты чего хотел? — спрашивали у него.

— Действия! Самого активного действия!.. Смять остатки полиции! К чорту и почистить жандармов!.. Всю нечесть вымести!.. Если по-настоящему взяться за дело, так ведь сила-то у нас!..

Совет рабочих депутатов действовал нерешительно. Товарищи понимали, что какая-то доля правды в брюзжании и упреках Павла была. Но вместе с тем они чувствовали, что Павел брюзжит напрасно, что сразу теперешний состав совета раскачать на решительные активные действия трудно. Железнодорожники послали в совет осторожных и нерешительных депутатов. Почтовики тоже от них не отстали. Потом в совет просочились представители общества приказчиков, фармацевты, еще каких-то вовсе не рабочих организаций и союзов. Надо было завоевать настроения в таком совете исподволь и осторожно.

Когда начались волнения в казармах и генерал Синицын отказался удовлетворить требования солдат и засел в своем штабе под охраной юнкеров и пушек, в ротах и батальонах начались выборы солдатских депутатов.

Первое заседание совета рабочих и солдатских депутатов произошло как раз в тот день, когда солдаты ходили к генералу Синицыну и соединились там с казаками. На этом заседании Сергей Иванович, снова в солдатской шинели и снова плохоотличимый от многих запасных, сидел в президиуме. И когда дошла очередь ему говорить, председатель сообщил:

— Слово даю товарищу Бодрову!

Солдаты после выступления Сергея Ивановича восторженно говорили:

— Ишь, ловок-то как говорить! Как по книге читает!..

— Мозги у человека на правильном месте... Не то, что темнота какая-нибудь!..

— Научно у него все и ясно, как стеклышко!.. Все поймешь!

Кто-то сомневался, солдат ли Бодров. Но эти сомнения не спугивали хорошего настроения и благодарности, которую слушатели питали к Сергею Ивановичу.

— А хоть бы и так, что значит вольный он, так какая в этом беда?!

— Правильные слова человек говорит! А что он солдат ли или вольный, это делу некасаемо!..

Емельянов и Потапов ходили среди солдат, слушали их толки, удовлетворенно посмеивались и вступали в разговор.

Когда речь Сергея Ивановича показалась части депутатов слишком решительной и опасной, в углу зала наскоро состоялось совещание и очередной оратор пылко и сбивчиво заявил:

— Вот тут под видом солдата выступал представитель эсдеков...

— Это провокация! — перебил оратора Потапов. — Форменная провокация!..

Вслед за Потаповым стали кричать и другие. На мгновенье в помещении стало шумно. Оратор, нервно заглядывая в бумажку, старался перекричать шум:

— Я хочу сказать...

— Ладно, не разоряйся!.. Сматывайся!

— Долой!..

— Я хочу сказать, — стараясь перекричать нарастающий шум, надрывался оратор. — Дайте мне досказать!..

— Долой!.. Пусть скажет!.. Не надо!.. Дайте ему сказать!..

— Хочу сказать, что товарищ, названный Бодровым, сам не солдат и потому не может понимать настоящих нужд и требований...

Сергей Иванович, прислушивавшийся к перепалке с лукавыми искорками в глазах, поднялся за столом и замахал рукой.

— Товарищи! — закричал он. — Не мешайте этому товарищу говорить! Только потребуйте, чтобы он доказал, что я выступал неправильно!.. А что касается того, что я социал-демократ, то какой же в этом секрет? Вы меня уже не раз слушали, и я никогда не скрывал, что выступаю и говорю от имени российской социал-демократической рабочей партии и что я большевик!..