Патрик О'Брайан - Капитан первого ранга Страница 56

— Матушка будет разочарована, что не застала вас, — сказала Софи. — Она отвезла Френки в город, чтобы подравнять бедняжке зубы.

— Надеюсь, миссис Уильямс и Сесилия здоровы? Как чувствует себя миссис Вильерс?

— Дианы здесь нет, но остальные вполне здоровы, спасибо. А как вы, как капитан Обри?

— Расцветаем, расцветаем, спасибо, дорогая моя. Вернее сказать, я расцветаю. Джек в несколько затруднительном положении, он получил новый корабль, экипаж которого состоит из висельников, собранных со всех тюрем королевства.

— Вот как! — воскликнула Софи, всплеснув руками. — Верно, ему приходится много работать. Попросите его, чтобы он хоть немного поберег себя, доктор Мэтьюрин. Вас он послушается. Иногда мне кажется, что вы единственный человек, чье мнение для него важно. Но наверняка матросы должны любить его. Помню, как бодро и радостно ваши славные матросы в Мелбери Лодж выполняли все его распоряжения. И он был так добр с ними — ни одного грубого или повелительного слова, — вы знаете, как некоторые помыкают своими слугами.

— Думаю, скоро и новая команда полюбит его, оценит его достоинства, — отвечал Стивен. — Но пока что у нас все вверх дном. Правда, на борту есть четыре ветерана с «Софи», и его бывший рулевой записался к нам волонтером. Для Джека это большое утешение.

— Я могу понять, почему они готовы следовать за ним куда угодно, — сказала Софи. — Мужественные парни, им так идут их косицы и башмаки с пряжками. Но скажите мне, неужели «Поликрест» так уж плох?.. Адмирал Хеддок говорит, будто он не сможет плавать. Правда, адмирал порой любит нас припугнуть, такая уж у него натура. По его словам, у этого корабля два грота-марсель-рея. Причем он сказал это с такой презрительной усмешкой. Мне с ним трудно. Это не значит, что сэр Хеддок человек недобрый; но ведь нельзя говорить так легкомысленно о таких важных вещах и утверждать, что судно обязательно потонет. Ведь это неправда, доктор Мэтьюрин, верно же? А два грота-марсель-рея лучше, чем один?

— Я не моряк, как вам известно, дорогая моя, но я тоже так считаю. Правда, судно это необычное, со своими причудами, и у него есть привычка идти назад, когда необходимо двигаться вперед. Другим морякам это кажется забавным, но, похоже, не доставляет удовольствия нашим офицерам и матросам. Что касается плавучести «Поликреста», то можете успокоиться на сей счет. Мы попали в девятидневный шторм, которым нас унесло в самую бурную часть Канала, где мощные волны задали нам жесточайшую трепку. Ломались детали рангоута, стрелы, рвались тросы; но судно все это выдержало. Не думаю, чтобы Джек уходил с палубы больше чем на три часа. Помню, как он, привязавшись за пояс к битенгам, стоя по пояс в воде, помогал рулевому удерживаться на курсе. А заметив меня, он произнес: «Корабль еще поживет». Так что можете за него не беспокоиться.

— О боже, о боже, — негромко проговорила Софи. — Надеюсь, он хотя бы питается хорошо, чтобы поддержать свои силы.

— Нет, — с большим удовлетворением произнес Стивен. — Этого нет. Я рад, что он плохо питается. Сколько раз я ему говорил, когда коком у него был Луи Дюран, что он копает себе могилу собственными зубами: ел он много, очень много, причем три раза в день. Теперь кока у него нет; питается он так же, как и все остальные, и это ему на пользу. Он потерял в весе почти тридцать фунтов. Как вам известно, теперь он очень беден и не имеет возможности отравлять себя, губить свое здоровье. Правда, он также не может отравлять и гостей, что очень печалит его. Он больше не держит открытого стола. Но вы, дорогая моя, как вы себя чувствуете? Мне кажется, что вы больше нуждаетесь во внимании, чем наш герой. — Все это время доктор внимательно приглядывался к ней и заметил, что чудесный цвет ее лица несколько поблек. В глазах были усталость, печаль, их былой блеск исчез, в ней словно бы оборвалась какая-то внутренняя струна. — Позвольте мне взглянуть на ваш язык, дорогая, — произнес он, взяв кисть девушки. — Мне нравится запах вашего дома, — заметил Стивен, привычно отсчитывая удары пульса. — Не фиалковый ли это корень? У нас дома в моем детстве повсюду был развешан фиалковый корень. Вы слышали его запах, едва открыв дверь. Вот, вот, так я и думал. Вы слишком мало едите. Какой у вас вес?

— Около ста восьмидесяти фунтов, — понурив голову, отвечала Софи.

— Разумеется, вы прекрасно сложены, но для такой высокой юной дамы, как вы, этого недостаточно. Вы должны пить портер во время обеда. Я скажу вашей матушке. Пинта доброго крепкого портера сделает все, что требуется, или почти все.

— Мисс Уильямс желает видеть один джентльмен, — проговорила служанка. — Мистер Боулс, — добавила она, многозначительно посмотрев на девушку.

— Меня нет дома, Пегги, — сказала Софи. — Попросите мисс Сесилию проводить его в гостиную. Теперь я солгала, — проговорила девушка, закусив губу. — Как ужасно. Доктор Мэтьюрин, вы не прогуляетесь со мной по парку? Тогда моя ложь будет правдой.

— С огромным удовольствием, агнец вы мой безгрешный, — отозвался Стивен.

Взяв его под руку, она быстрым шагом прошла мимо кустов. Когда они подошли к калитке в парк, Софи сказала:

— Знаете, я такая несчастная. — Стивен лишь сочувственно сжал ее руку, но ничего не ответил. — Это тот самый мистер Боулс. Они хотят, чтобы я вышла за него замуж.

— Он вам неприятен?

— Он мне просто ненавистен. Я вовсе не хочу сказать, что он груб или хоть как-то непочтителен. Нет, нет, это достойнейший, самый респектабельный молодой человек. Но он такой зануда, и вдобавок у него влажные руки. Этот джентльмен — непревзойденный мастер сидеть сиднем и вздыхать. Он, очевидно, считает это своим долгом. Сидит рядом со мной целыми часами, и иногда мне кажется, что, если он еще раз вздохнет, я воткну в него ножницы. — Девушка говорила очень быстро, от негодования на ее лицо вернулся румянец. — Я всегда пытаюсь удержать Сисси в комнате, но она убегает: мама зовет ее, и он старается взять меня за руку. Он жмется ко мне, я — от него, и это так смешно. Мама — уверена, никто не может быть добрее моей милой мамы — заставляет меня видеться с ним, она так расстроится, когда узнает, что меня не было сегодня для него дома. Кроме того, я вынуждена преподавать в воскресной школе. Я не возражаю против наставления детей — бедные создания, все их воскресенья испорчены после этих длинных служб, — но посещения отдельных домов делают меня совершенно несчастной: мне стыдно учить женщин вдвое старше меня, имеющих семьи и знающих в сто раз больше, как следует быть экономной, чистоплотной и не покупать лучшие куски мяса для мужей, потому что это роскошь, а Бог желает, чтобы они были бедны. Они так вежливы со мной, но я знаю, что в их глазах я самонадеянна и глупа. Я умею шить и делать шоколадный мусс, но я не смогла бы вести хозяйство на десять шиллингов в неделю, имея на руках мужа и маленьких детей, как не смогла бы управлять кораблем первого ранга. Как же так?! — воскликнула она. — Они едва могут читать и писать, но легко справляются с неразрешимыми для меня трудностями.

— Мне часто приходили в голову похожие мысли, — заметил Стивен. — Насколько я понимаю, этот джентльмен — священник?

— Да. Его отец епископ. Но я не выйду за него, даже если мне придется гореть в аду. В целом мире есть только один человек, за которого я выйду замуж, если он этого пожелает. И он был готов просить моей руки, а я его оттолкнула.

Слезы, стоявшие у Софи в глазах, теперь текли по ее щекам. Стивен молча протянул ей чистый носовой платок.

Они шли, не говоря ни слова; кругом были мертвые листья, покрытая инеем, увядшая трава, голые деревья. Они прошли мимо забора уже дважды и отправились на третий круг.

— Может быть, вы дадите ему знать о себе? — спросил Стивен. — Он сам никаких шагов предпринять не может. Вам известно, что думают окружающие о человеке, который намерен взять в жены богатую наследницу, не имея ни денег, ни перспектив на будущее, ни возможности рассчитаться с долгами. Вы знаете, как отнеслась бы ваша матушка к такому сватовству. Он же в вопросах чести весьма щепетилен.

— Я уже писала ему и сообщила все, что могла, не преступая границ скромности. На самом деле это был ужасный поступок. Я оказалась вовсе не скромной.

— Письмо пришло поздно…

— Слишком поздно. О, как часто я повторяла себе эти слова, и с какой горечью. Если бы он приехал в Бат хотя бы еще раз, я уверена, мы пришли бы к соглашению.

— Тайная помолвка?

— Нет. Я никогда бы не пошла против воли своей матушки, соглашение означало бы лишь то, что я всегда буду его ждать. Но он так и не приехал. Тем не менее, я связала себя честным словом и буду верна этому обещанию, если только он не женится на другой. Я готова ждать сколь угодно долго, даже если ради этого придется отказаться от детей, а мне так хотелось бы иметь детей. Я вовсе не романтичная девушка: мне почти тридцать, и я знаю, о чем говорю.