Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди Страница 56

Возле святилища располагался гигантский треножник бога с огромным бронзовым котлом, который поддерживали три изогнувшихся змеи, тоже из бронзы, отлитой из оружия, взятого афинянами у персов в сражении при Платее.

Филипп встал в очередь просителей, накинув на голову капюшон плаща, но от жрецов Аполлона ничто не ускользнуло. Очень скоро из уст в уста, от рабов до высших служителей культа, скрывающихся в самых дальних, тайных помещениях храма, пронесся слух.

– Здесь находится царь македонян, верховный глава совета святилища, – объявил, запыхавшись, молодой служка.

– Ты уверен в том, что говоришь? – спросил жрец, отвечавший в этот день за проведение службы и за оракулы.

– Трудно перепутать Филиппа Македонского с кем-то другим.

– Чего ему нужно?

– Он стоит в очереди с просителями, желающими получить ответ бога.

Жрец вздохнул.

– Невероятно. Почему было не предупредить кого-нибудь из нас? Мы не можем вот так, вдруг, дать ответ столь могущественной персоне… Живо! – приказал он. – Вывесьте знаки совета святилища и немедленно приведите Филиппа ко мне. Победитель в священной войне, верховный глава совета имеет абсолютный приоритет.

Юноша исчез за боковой дверью. Жрец облачился в одежды для богослужений и повязал голову священной повязкой, оставив ниспадающие на плечи концы, после чего вошел в храм.

Перед ним восседал на троне бог Аполлон с лицом и руками из слоновой кости, в серебряном плющевом венке на голове, с перламутровыми глазами. Огромная статуя имела удивленное выражение лица с рассеянным замершим взглядом, приоткрытыми губами и загадочной, несколько насмешливой улыбкой. На жаровне у его ног курился фимиам, и дым поднимался голубоватым облаком к отверстию меж стропил, сквозь которое виднелся краешек неба.

Из дверей, рассекая темноту, проникал пучок света; он лизал золоченые капители колонн и заставлял сверкать мириады пылинок, висящих в неподвижном тяжелом воздухе.

Вдруг в дверном проеме четко обрисовалась мощная фигура, и тень от нее протянулась почти к ногам жреца. Фигура, прихрамывая, двинулась к статуе, и в тишине святилища эхом разнесся стук жестких подошв.

Жрец узнал македонского царя.

– Чего тебе угодно? – спросил он почтительно.

Филипп поднял глаза на статую и встретил ее бесстрастный взгляд, взиравший на него сверху.

– Хочу задать вопрос богу.

– И каков же твой вопрос?

Филипп уперся взглядом своего единственного глаза прямо ему в душу, если таковая у него имелась:

– Свой вопрос я задам непосредственно пифии. Проводи меня к ней.

Жрец в замешательстве потупился, удивленный этой просьбой, но не смог найти причины отказать:

– Ты уверен, что хочешь непосредственно предстать перед голосом Аполлона? Немногие решаются на это. Он может оказаться резче звука боевой трубы, он терзает своим тоном…

– Я выдержу, – категорично оборвал его Филипп. – Проводи меня к пифии.

– Как хочешь, – сказал жрец.

Он подошел к висящему на колонне бронзовому тимпану и ударил по нему жезлом. Серебряный звук, отражаясь от стен, заиграл в помещении эхом и донесся до целлы и самого уединенного и тайного места в храме – адитона. Когда звон затих, жрец проговорил:

– Следуй за мной, – и повел царя за собой.

Они обошли пьедестал статуи и остановились перед бронзовой плитой, закрывавшей заднюю стену целлы. Проведя по ней жезлом, жрец извлек мрачный звон, быстро заглохший в невидимом подземном пространстве. Без единого звука громадная плита повернулась вокруг своей оси и открыла уходящую под землю узкую лесенку.

– Никто за годы жизни нынешнего поколения не входил сюда, – не оборачиваясь, проговорил жрец.

Филипп с трудом спускался по крутым неровным ступеням, пока не оказался в центре подземелья, скудно освещенного несколькими лампами. В этот момент от стены, совершенно терявшейся в темноте, отделилась растрепанная фигура, до пят укутанная в красные одежды. Ее лицо покрывала пепельная бледность, а жирно накрашенные глаза пугливо бегали, как у загнанного зверя. Жрицу поддерживали двое служителей, которые чуть ли не волоком подтащили ее к скамье, сделанной в форме треножника, и тихо опустили на сиденье.

Потом с трудом открыли каменный люк в полу, под которым распахнулась бездна, и оттуда поднялись клубы ядовитого дыма.

– Это хазма гес, – сказал жрец дрожащим голосом, на этот раз в непритворном страхе. – Порождение ночи, последняя горловина первородного хаоса. Никто не знает, где он кончается, и никто из спустившихся туда не возвращается. – Он взял булыжник со скалистого дна пещеры и бросил его в эту дыру. Но никакого звука так и не послышалось. – Теперь бог готов войти в тело пифии, вселиться в него. Смотри.

Провидица с трудом вдохнула поднимавшиеся из бездны испарения и содрогнулась, словно охваченная резкими спазмами, а потом, закатив глаза, осела на сиденье треножника. Ее руки и ноги безжизненно повисли. Потом она вдруг начала лихорадочно что-то бормотать, издавая хрип, который становился все более резким, пока не превратился в змеиное шипение. Один из служителей положил ей на грудь руку и многозначительно посмотрел на жреца.

– Теперь можешь задать богу свои вопросы, царь Филипп. Теперь бог здесь, – смиренным голосом проговорил жрец.

Филипп подошел вплотную к пифии, так что едва не коснулся ее рукой:

– О бог, в моем доме готовится торжественный ритуал, и я собираюсь отомстить за оскорбление, которое варвары некогда нанесли храмам на нашей земле. Но у меня на сердце тяжесть, и по ночам меня преследуют кошмары. Каков же ответ на мое беспокойство?

Пифия издала протяжный стон, потом медленно приподнялась, опершись обеими руками о край сиденья, и заговорила странным металлическим дрожащим голосом:

Бык увенчан,

конец близок,

жертвователь готов.

И снова обвисла, безжизненная, как труп.

Филипп какое-то время молча смотрел на нее, потом подошел к лестнице и скрылся в падавшем сверху бледном свете.

Глава 35

Глубокой ночью галопом примчался всадник. Спрыгнув со взмыленного коня у караульного помещения, он бросил поводья одному из щитоносцев.

Спавший вполглаза Евмен тут же вскочил с постели, накинул плащ, взял лампу и поспешно спустился по лестнице, чтобы встретить гонца.

– Заходи, – велел он, едва завидев, как прибывший подходит к портику, и повел его в оружейную палату. – Где теперь царь? – спросил царский секретарь, пока спутник, все еще тяжело дыша, шел за ним.

– Через день, не больше, будет здесь. Я потерял время по известной тебе причине.

– Ладно-ладно, – оборвал его Евмен, отпирая ключом обитую железом дверцу. – Входи, здесь нам никто не помешает.

Они беседовали в большом грязном зале, помещении для хранения и починки оружия. В стороне, вокруг наковальни, имелось несколько табуретов. Евмен подвинул один собеседнику, а сам сел на другой.

– Что тебе