Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга третья Страница 58

– Осталось козу завести, и будем, как в деревне… – когда они с Питером шли к метро, в Хэмпстеде, Джон вздохнул:

– Хорошо, что их не интернировали, как других немцев и австрийцев. Потому, что мистер Майер из Праги. Отправить бы их в Банбери, от греха подальше. Трое детей, и мне кажется… – Питер подмигнул ему:

– Мне тоже кажется. Миссис Клара цветет. Лондон не станут бомбить. Это страхи, и больше ничего. Стивен говорил, что на базе Бриз-Нортон пять сотен самолетов. Они круглые сутки в воздухе, с тех пор, как из Франции вернулись. Гитлер не посмеет ничего сделать.

Налетов, действительно, пока не случилось. На фронте царило затишье. Английские летчики патрулировали южное и восточное побережье страны. Французы пока предприняли единственную попытку наступления, в Саарланде, однако вывели войска с немецкой территории. Питер, у входа в метро, купил букет роз, подтолкнув Джона:

– Надо в кондитерскую зайти. Уильям привык, что я без конфет дома не появляюсь. Тони ворчит, конечно… – он широко, счастливо улыбался. Сестра и Питер обручились в октябре. Свадьбу назначили в церкви святого Георга, на Ганновер-сквер, после Пасхи. Тетя Юджиния занималась приданым. Питер отвез невесту и Уильяма в Мейденхед, навещая усадьбу каждые выходные:

– За Тони я спокоен… – Джон, осторожно встал. Накинув халат, он прошел на маленькую, боковую кухоньку, с газовой плитой и чайником. За окном лил дождь:

– Спокоен, – Джон взял банку с кофе, – с Питером она проживет всю оставшуюся жизнь. У меня племянники появятся, племянницы… – Джон откладывал объяснение с Эстер.

Женщина получила письмо от адвокатов бывшего мужа. Профессор Кардозо весной возвращался в Голландию. Дети, согласно судебному решению, переезжали к отцу. Эстер и Джон сидели в гостиной дома Кардозо, распахнув дверь в сад. Начало ноября выдалось теплым, пахло увядающими цветами и свежим ветром с Эя. Близнецы копошились у собственноручно построенного шалаша, оставшегося после праздника Суккот. Один из детей, Джон их всегда путал, всунул голову в комнату: «Дядя Джон, пойдемте!»

Мальчики походили на Эстер, светловолосые и голубоглазые.

– Иосиф, – одними губами сказала Звезда. Джон увидел смех в ее глазах:

– Сейчас, – кивнул он, – сейчас, Иосиф.

Мальчишка убежал к брату. Джон, потянувшись, взял руку женщины:

– Ты сможешь переехать в Англию, если дети будут с ним. Навестить Лондон… – он осекся, увидев, как закаменела щека женщины.

– Я не покину Голландии, – холодно сказала Эстер, – пока мои дети здесь. Я не могу ему доверять, не могу путешествовать одна. Я не хочу искать Иосифа и Шмуэля в какой-нибудь Маньчжурии… – бывшему мужу не требовалось разрешение Эстер, чтобы вывезти детей за границу:

– И больше я не собираюсь об этом говорить, – подытожила Звезда:

– Ты обещал поиграть с детьми, – она кивнула в сторону сада, – выполняй обещания.

Джон, тяжело вздохнув, поднялся.

Он стоял над плитой, отдернув тонкую занавеску. Зады пансиона выходили на огород, у реки. Еще не пробило семи утра. Встречу с Шеммелем и генералом, приезжавшим из Берлина, назначили на четыре часа дня, в кафе «Бакус», в ста двадцати футах от пограничного моста через Маас. Джон заварил кофе, в оловянном кофейнике. Присев на подоконник, он достал из кармана халата письмо. Почерк кузена Теодора был четким, резким:

– Я проводил Стивена обратно в Англию, но ничего не изменилось, только стало еще скучнее. Ходят слухи, что командование заказало для армии футбольные мячи, вкупе с игральными картами, для нашего развлечения. Мы разместились за линией Мажино, откуда невооруженным глазом видна немецкая территория. Артиллеристы, на Рейне, спокойно смотрят на поезда с боеприпасами, на противоположном берегу. Самолеты больше не пересекают границы. Очевидно, главная забота высшего командования заключается в том, чтобы не беспокоить противника. Войну успели окрестить «странной».

– К сожалению, о Мишеле, со времен наступления в Сааре, ничего не известно. Я ходил в его полк, они стоят по соседству с моими саперами. Командир сказал, что из разведки, под Бреншельбахом, не вернулся Мишель, его сержант, и семеро солдат. Бреншельбах, как и все захваченные немецкие деревни, отошел обратно Гитлеру. Сейчас ничего больше не узнать… – вернувшись в Париж с Корсики, Теодор пошел добровольцем в армию. Он командовал военными инженерами, в звании майора.

– Аннет мне пишет, два раза в неделю. Она, наотрез отказалась, куда-то уезжать, но ей и не уехать. Ее польский паспорт недействителен, государства больше нет. Она подала заявление на статус беженца. Несмотря на войну, наши бюрократы рассматривают прошения по несколько месяцев. Мы хотели пожениться, в мэрии, после приезда в столицу, но нам отказали, у Аннет нет документов.

– В американском консульстве меня уверили, что я лично, и моя мать, можем завтра отплыть из Гавра в Нью-Йорк, но у Аннет нет родственников в США. Ей не могут поставить визу, тем более, в паспорт несуществующей страны. «Метро-Голдвин-Майер» обещало связаться с Государственным Департаментом, и ходатайствовать за нее, но это дело не одного дня.

– Она приезжает с концертами на фронт, с мадемуазель Пиаф, снимается в новом фильме месье Марселя Паньоля… – Джон услышал легкие шаги. Эстер прислонилась к двери, в одних шелковых панталонах, босиком, с папиросой в белоснежных зубах.

Пройдя к плите, женщина налила себе кофе. Отхлебнув, Эстер сморщилась: «Очень горячий. Я пойду, сегодня с вами, на встречу».

Джон закашлялся:

– Зачем? Все безопасно. Познакомимся с генералом, я расскажу о группе Генриха, договоримся о дальнейшей связи. Бест и Стивенс не знают, что ты здесь… – он не стал говорить резидентам, что привез в Венло Эстер. Бест и Стивенс не подозревали о существовании Звезды.

Она молчала, подув на кофе. Эстер повернулась к Джону:

– Я просто буду рядом. В кафе, напротив, на террасе. Для спокойствия… – она потушила сигарету: «Омлет, или яичница? Бекона не ожидай. Я тебе говорила, я не притрагиваюсь к подобным вещам…»

– Омлет, – вздохнул Джон. Он соскочил с подоконника, как обычно, забыв, что Звезда выше его на четыре дюйма. Голубые глаза посмотрели на Джона сверху вниз. Она наклонилась, мужчина поцеловал ее в щеку:

– Спасибо. Хорошо, сиди, пей кофе, читай женские журналы. Встреча получаса не займет… – Джон погладил ее пониже спины, по нежному шелку панталон. Он пошел в бедную, прохладную ванную. Посмотрев ему вслед, усмехнувшись, Эстер загремела посудой.

Оберштурмбанфюрер СС Максимилиан фон Рабе медленно, аккуратно брился перед зеркалом. Они с Вальтером остановились в единственном пансионе, в Калденкирхене, городке на территории рейха, напротив Венло. Из окна комнаты Макса виднелся широкий Маас, и мост, где проходила государственная граница. Они приехали в штатских костюмах. Вальтер, он же капитан Шеммель, предъявлял новое, армейское удостоверение личности, из Генерального Штаба. Твидовый пиджак Макса висел на спинке стула. Он стоял босиком на кафельном полу, в брюках и рубашке.

Получив от Вальтера, с фельдсвязью, описание британских разведчиков, согласившихся на встречу с группой заговорщиков, Макс, победно, улыбнулся: «Вот и он». В Берлине, в начале сентября, Макс узнал о смерти герцога Экзетера. Немецкое посольство спешно эвакуировалось из Лондона, но последние новости сообщить успело. Макс, и Вальтер ожидали, что мальчишка, римские снимки которого лежали в их сейфе, появится в Голландии. Так и случилось.

Макс, с радостью, думал, что сегодня вечером их мерседес окажется на стоянке управления СД в Дюссельдорфе. Оттуда они, с пленными британскими агентами, отправлялись в Берлин. До Дюссельдорфа здесь было каких-то двадцать пять миль.

На случай, если при операции произошли бы, как их называл Макс, осложнения, они могли остаться в Калденкирхене на ночь. С ними приехал врач, работавший в местной тюрьме СД. Однако фон Рабе не предполагал, что им придется стрелять, хотя пистолеты у них при себе имелись. Макс вообще не собирался, пока что, показываться на глаза мальчишке. Он хотел обосноваться на террасе кафе напротив «Бакуса», где назначили встречу.

В пансионе было тепло, хозяин не жалел угля. В постели клали саше, с лавандой, и подавали отменный завтрак. После польской кампании, и очередной поездки в Пенемюнде, Макс наслаждался свежими сосисками и фермерскими яйцами. Он получал отличный паек. По армейским меркам, Макс теперь был подполковником. Однако война оставалась войной, а в Пенемюнде, хоть он и обедал в офицерской столовой, но стряпня оставляла желать лучшего.

Дома, на вилле, у них работал бывший шеф-повар отеля «Адлон». Вернувшись в Берлин, Максимилиан с удовольствием ел на завтрак русскую икру и устрицы, с побережья Северного моря. Они с отцом посетили собрание Союза Немецких Девушек. Эмма сделала доклад об исконных немецких землях, захваченных поляками, а теперь вернувшихся в лоно рейха. Сестра отлично подготовилась. Макс наклонился к отцу: