Олег Соколов - Испанская война и тайна тамплиеров Страница 6

Пако постучал, но ответом было лишь молчание. Он постучал еще громче – опять тишина. Лишь когда он со всей силы долбанул несколько раз ногой, где-то в глубине раздались шаги и маленькое решетчатое окошко приоткрылось.

– Что надо? – раздался оттуда грубый прокуренный женский голос.

– Я к Лите от «отца».

Дверь со скрипом открылась, и Пако увидел на пороге какую-то растрепанную женщину неопределенного возраста с подтеками под глазами.

– Ты Пако? – прохрипела она.

– Ну да, не видишь, что ли? Открывай!

Почти оттолкнув немытое создание, Пако вошел в большое полутемное помещение. Здесь все было пропитано неистребимым табачным духом, который, кажется, висел плотным густым туманом. Пахло дешевым вином и еще чем-то грязным… В общем, бордель как бордель. Через минуту показалась и сама тетка Кармела, которую все звали не иначе как Лита. Это была женщина лет пятидесяти, похожая на толстую цыганку, с сильно разукрашенным лицом и пропитыми глазами. В зубах она держала небольшую потухшую сигару. Без расшаркиваний и изысканных реверансов хозяйка заведения коротко бросила:

– Деньги принес?

Пако ответил столь же любезно:

– А бумаги готовы?

– Готовы, готовы, – ответила Лита, – давай сюда монеты.

Пако вытащил из кармана кошелек.

– Здесь сто реалов серебром.

– Ты должен не сто реалов, а сто двадцать, – пробурчала Лита. – Нынче времена пришли другие, полицией заправляет комиссар Домингес, черта с два получишь нужную бумажку! Но хорошо, есть добрый человечек, который очень денежки любит. Так что кое-что добыть можно, но теперь держи ухо востро. Чуть что не так…

С этими словами тетка Кармела сделала недвусмысленный жест, рубанув рукой по шее.

– Врешь ты все, старая, деньги больно любишь.

– А ты не любишь, дружочек Пако. Кстати, ты не заплатил в прошлый раз за девочек.

– Ладно, отстань, вместе одно дело делаем. Можешь зачислить это мне в качестве награды за то, что я тебе таскаю целые кучи серебра. Скажи-ка мне лучше, Лита, нет ли у тебя чего-нибудь интересного для нас?

– За это отдельная плата.

– Ну ты и жадина.

– Не хочешь, не давай, – фыркнула Лита, – а у меня есть кое-что очень интересное и для отца Теобальдо, да и для твоего офицерика, как бишь его, Кондесито, тоже кое-что найдется.

Герильяс не стал ломаться и, положив на стол кошелек с деньгами, сказал, что готов заплатить, было бы за что.

Тогда тетка Кармела усадила гостя за стол, налила обоим по стаканчику мансанильи и начала подробный рассказ…

Монтегю и Анри встретились ровно в три, с боем часов, на площади перед Сан-Сальвадором. Монтегю только что вырвался со службы, он был в полной парадной форме, и от него сильно пахло каким-то очень ароматным одеколоном. Молодой адъютант был весел и необычайно доволен. У Анри тоже было великолепное настроение. Перед встречей с Монтегю он навестил свою роту, которая располагалась на юго-восточной окраине Сарагосы, там, где еще недавно шли бои. Но здесь, рядом с Ботаническим садом, осталось несколько вспомогательных строений, где и разместилась конюшня Второго драгунского. Конечно, на месте оказались только дежурные и лейтенант Вернье. Все остальные в честь праздника были распущены погулять по городу. Анри сообщил своему помощнику о том, что получил специальное задание и что временно передает ему командование. Лейтенант уверил, что все будет в порядке, а сегодня и вообще делать нечего. Все солдаты гуляют, так что до позднего вечера никого в казарме не будет. Спокойный за свою роту, де Крессэ мог также немного снять напряжение.

– Ну теперь и мы сможем начать веселый день или веселый вечер! – воскликнул Монтегю, пожимая руку Анри.

– Подождите, – улыбаясь, ответил де Крессэ, – мне ведь нужно изучить все, что касается тамплиеров, в библиотеке университета, а потом расшифровать эту чертову бумагу!

– Послушайте, сегодня же воскресенье! Сегодня праздник, как бишь его… Благовещения, и, между прочим, все приличные люди отмечают бракосочетание нашего Императора и Мари-Элен, нет, Марии-Луизы. Ну, в общем, это неважно, и сегодня нам никак не до университета…

Действительно, подумал Анри, праздничным вечером везде наверняка закрыто, а значит, можно найти первое применение звонким монетам, которые он несколькими часами ранее получил от генерала.

Для начала нужно было хорошенько пообедать. Офицеры зашли в первую попавшуюся таверну неподалеку от площади Сео. Там было шумно и накурено, но это не помешало двум капитанам заказать огромную «олью подриду» и большой кувшин терпкого вина из Кариньены. Все это было быстро съедено и выпито за непрекращающимся разговором. Подкрепившись, новые друзья вышли посмотреть, как веселится город.

Это действительно было удивительное зрелище. В сгущающихся сумерках зажглись тысячи плошек, осветивших своим таинственным светом соборы и дворцы Сарагосы. На улице Коссо, по которой шли два офицера, отовсюду раздавались музыка и смех. Где-то играла испанская музыка, где-то французская, и под нее танцевали сотни молодых людей и девушек. Там и тут попадались французские солдаты, одетые в парадно-выходную форму. Они также принимали участие в общем веселье, и сложно было представить, что всего чуть больше года тому назад многие из этих людей штурмовали Сарагосу.

Откуда-то из темноты вынырнули две фигуры в драгунских касках.

– Мой капитан, – раздался не слишком трезвый голос бригадира Дюшона, – разрешите выпить за ваше здоровье.

С этими словами один из драгун протянул стакан де Крессэ.

Капитан секунду оценивающе посмотрел на своих солдат и, увидев, что предложение идет от чистого сердца, а вовсе не от желания нарушить воинскую иерархию, принял из рук драгуна стакан с вином и, легонько чокнувшись, сказал:

– За Второй драгунский и за Императора!

– Да здравствует Император! – не очень стройно ответили драгуны.

Крессэ, чуть пригубив вина, поблагодарил солдат и напомнил им, что они должны соблюдать безупречную дисциплину в городе, где их так тепло встречает население, и что не позднее полуночи всем следует вернуться на свои места в казарме. Лейтенант Верн это проверит.

Когда настало время ужина, Монтегю намекнул Анри, что теперь нужно зайти в какое-нибудь заведение поосновательнее. Он знал замечательную таверну на площади дель Карбон. Анри со своей стороны ничего не мог предложить, поэтому кивнул, и через несколько минут друзья вошли в очередную таверну, на этот раз не такую прокуренную и шумную, как предыдущая. Здесь прислуга даже была одета в какое-то подобие французской одежды, а кухня, как уверял Монтегю, отличалась просто настоящими изысками. Именно поэтому молодые офицеры заказали для начала «чилиндрон» – ягненка, зажаренного целиком, потом бараньи почки в хересе, потом перепелов с виноградом. Нечего и говорить, что вино было выбрано самое лучшее, бутылка Кампо де Борхо, потом парочка бутылок Сомонтано для лучшего переваривания…

Беседа, которую офицеры начали при встрече, не прекращалась и была самой что ни на есть содержательной. Они рассказали друг другу почти всю свою недолгую жизнь. Монтегю оказался почти одногодкой с Анри – ему было двадцать семь лет, а Анри стукнуло двадцать восемь. Оба происходили из знатных, но обедневших дворянских семей, только Монтегю был родом из Нормандии, а де Крессэ – из Бургундии. Оба с детства только и мечтали, что о войне и о славе, но отцы обоих не особенно желали, чтобы сыновья служили новому порядку. Но у Монтегю не было поместья, семья жила в эмиграции. В 1802 году он и его отец вернулись домой после того, как Бонапарт подписал закон об амнистии эмигрантов. Тогда же в девятнадцать лет Монтегю вступил добровольцем в гусары, скоро стал офицером, а 1807 году, когда он был уже лейтенантом, его взял к себе адъютантом генерал Сюше.

Анри рассказал, как отец чуть ли не цепями буквально приковал его к родовому замку, запрещая даже думать о том, чтобы служить «синим». Но, после того как пришло известие о победе Наполеона при Аустерлице, отец воскликнул: «Господи, какое несчастье, что этот великий человек не из рода Бурбонов! Я бы сам в свои шестьдесят лет бросил бы все и пошел ему служить!»

Судьба Анри была решена, и он так же, как и Монтегю, тотчас записался добровольцем, но в драгуны. Анри оказался в полку, когда ему было уже двадцать четыре года. Он был очень начитан, великолепно знал военную историю, прекрасно фехтовал, отлично стрелял из пистолета и был слит с конем, как если бы он был кентавром… Кроме того, у отца были кое-какие знакомства, и неудивительно, что де Крессэ через три месяца был уже офицером. Он прошел прусскую кампанию 1806 года, дрался под Эйлау и Фридландом, побывал на австрийской войне 1809 года и получил там звание капитана. А в начале 1810 года его с маршевой ротой послали в Испанию, куда еще раньше была отправлена большая часть полка. Так он оказался в Сарагосе.