Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова Страница 6

Вспоминал в старости Бакланов, что на рассвете бросились охотники к главной батарее и закричали «ура». Подбежали ко рву, но их вдруг подняло на воздух, и он «несколько сажен летел как птица пернатая». На другой день очнулся в палатке раненых…

Биографы писали, что молодой Бакланов попал под взрыв мины, был отброшен и засыпан землей — что, возможно, спасло ему жизнь. Из остальных уцелевших после взрыва добровольцев спасся лишь один унтер-офицер, успевший спрыгнуть в Дунай, прочих всех перебили турки на вылазке. В общем, штурм сорвался, потери громадные…

По официальной версии, 3 июня русские взорвали заложенный под вражеские бастионы порох. После взрыва колонны пошли на штурм из 2-й параллели. Правая колонна из-за рыхлой почвы, образовавшейся на месте взрыва, не могла ворваться в образовавшийся пролом и отошла обратно в параллель. Левая колонна нарвалась на сильное сопротивление и тоже была отбита. Турки 6 раз кидались в контратаки на левый передний плацдарм…

На штурме русские потеряли 3 генералов, 92 офицера и 2655 нижних чинов…

Интересно получается. Расчищая дорогу штурмующим войскам, взорвали пятьсот с лишним пудов пороха. Долбануло и землю раскидало так, что штурмовая колонна на месте взрыва «из-за рыхлой почвы» не смогла продвинуться и отошла. Вот, наверное, фейерверк был!..

Но Бакланов ни о каком взрыве, расчищающем дорогу войскам, не упоминает, зато сам нарывается и говорит, что их вдруг «подняло на воздух», и летел он «как птица пернатая».

Что же получается? Русское командование (да, наверное, те же штабные немцы) рассчитало все до мелочей: взорвут пороховые заряды, и сразу же в проломы, пока турки не опомнились, войдут охотники, а за ними уже из 2-й параллели пойдут колонны. Иначе, зачем охотников вызывали? То есть, мощнейший взрыв и бросок охотников должны идти впритык, сразу же один за другим. Тут расчет на секунды.

Одного штабные не учли — длинных ног юного Бакланова. Опередил он этот расчет как раз на секунды, и когда прогремел мощнейший взрыв, оказался уже у крепостного рва…

Как он в палатке раненых оказался — тоже вопрос. Кто его туда вынес? Из добровольцев никто не спасся, лишь один в Дунай спрыгнул. Турки шесть раз в контратаки на русские осадные траншеи ходили…

А что ж пишут официальные источники? С утра 4 июня русские открыли огонь артиллерии, чтоб турки не заделали проломы. Турки в 10 вечера начали сильный ответный огонь. 5 июня утром объявили перемирие на 4 часа для уборки трупов. Из крепости, пользуясь перемирием, вышел парламентер с переговорами о сдаче. И 6 июня — договор о капитуляции Браилова.

Только 5-го могли Бакланова подобрать, через двое суток после взрыва. И очнулся он, выходит, 6-го, в день капитуляции.

Пять дней пробыл он в госпитале, капитуляции Браилова и иных торжеств русского оружия не видел и вообще об этом не вспоминает. Мы же удивляемся баклановскому везению и железному здоровью.

7-го стали из города выходить турки. Потери их тоже были велики — из десятитысячного гарнизона остались 8 тысяч при 273 орудиях. По договору о капитуляции, подписанным Великим Князем Михаилом Павловичем с трехбунчужным пашой Сулейманом, они под прикрытием русских войск уходили за Дунай, в крепость Силистрию.

Закрепившись на левом берегу Дуная, оставив здесь гарнизоны и небольшой отряд генерала Гейсмара (удерживать турок, если полезут со стороны Видина), русские войска устремились на правый берег, где их с нетерпением ждал сам Государь с 3-м корпусом. Осадный лагерь снимался. Волонтеров и задержавшихся курьеров, наделив соответствующими подорожными, рассылали по прежним местам службы.

И, отлежав пять дней в госпитале, Яков Бакланов поскакал обратно навстречу полку. Полк свой он нашел в местечке Рийны (Рении) при впадении Прута в Дунай, пока еще на русской территории. «…Я первым долгом счел рассказать мою отвагу отцу в чаянии получить похвалу; но, увы! вместо похвал отец отдубасил меня нагайкой, приговаривая: „не суйся в омут, когда отдален от своей части, а с ней иди в огонь и в воду“».

Глава 4. Турецкая кампания

Государь за Дунаем ждал подкреплений. С 3-м корпусом он еще 27 мая переправился через Дунай. У руля его лодки сидел сам запорожский полковник Гладкий, бывший двухбунчужный паша, а гребли запорожцы. В короткое время русские войска, как мы знаем, заняли всю Северную Добруджу, крепости Мачин, Гирсово. 12 июня генерал-лейтенант Редигер вступил в крепость Кюстенджи. «Около этого времени Некрасовцы, потомки Донских Казаков, удалившиеся в Турецкие пределы во время смуты, бывшей на Дону при Петре Великом, выслали к Государю депутатов с повинною и вступили в подданство России», — писал историк.

Этим стремительным наступлением русские захватили более 300 орудий и большое число военных запасов. 9 июня в лагере при Трояновом вале на реке Карасу Государь наградил главнокомандующего, фельдмаршала Витгенштейна, алмазными знаками ордена Андрея Первозванного.

Однако в наших силах за Дунаем после выделения гарнизонов осталось 20 тысяч сабель и штыков. Впереди была сильная крепость Варна, а над правым флангом нависала Шумла, где турки собирали силы для контрнаступления. Государь ждал 7-й корпус, чтоб с его прибытием идти на Варну, а кроме того — 6-й корпус, который должен был в Силистрии осадить бывший браиловский гарнизон.

Южнее русские войска одновременно осадили Варну, Шумлу и Силистрию. Сил не хватало. Тиф и лихорадка терзали армию. Башибузуки терзали ее транспорты и тылы. От бескормицы падали лошади. Две трети кавалерии пришлось спешить. В августе подошла гвардия и вместе с ней 2-й корпус (две пехотные и две гусарские дивизии).

29 августа Варна, наконец сдалась, и 2 октября Государь, наградив руководившего осадой графа Воронцова, отбыл морем в Россию. 3 октября Витгенштейн начал отводить войска от Шумлы. Турки преследовали конницей. Наша безлошадная кавалерия туркам противостоять не могла, и 3-й корпус при отступлении бросил все сои обозы.

23 октября ранняя метель замела русские позиции и солдатские землянки под Силистрией, по Дунаю пошли крыги. 27 октября пришлось снимать осаду и с Силистрии.

Похоже, что полк Бакланова во всех этих событиях не участвовал. Занимая чужую территорию, русские не снимали пограничных постов по старой границе, главной задачей которых оставалось «охранение от вторжения свирепствовавшей в Молдавских владениях чумной заразы». Да и чужую территорию по возможности расчленяли, перекрывая естественные рубежи — реки и речки — казачьими кордонами, закрывая всякому возможному разносчику эпидемии проход и проезд. Так удавалось на какое-то время уберечь войска от чумы или холеры. Так что для казаков и в тылу служба всегда находилась.

В послужном списке Бакланова-старшего сказано, что с сентября 1828 по май 1829 года полк содержал посты по Троянову валу к Черноводам (Карасу) до Дуная.

Сам Яков Петрович впоследствии вспоминал: «Полк перешел Дунай в Исакчах. 22 октября 1828 года прибыл к крепости Костенжи, занял от нее наблюдательную линию по Троянову валу к Черноводам выше Гирсова на Дунае. Здесь оставался в продолжение зимы…».

Здесь же Петр Дмитриевич Бакланов был произведен 13 апреля 1829 года в подполковники и утвержден в командовании полком.

Крепость Костенджи — это нынешняя Констанца. От нее к Дунаю и тянулся знаменитый Троянов вал, занимая который в многочисленных войнах, русские обычно отрезали и брали под свой контроль все нижнее течение Дуная.

Мимо полка, занявшего линию по Троянову валу, русские войска, стоявшие ранее под Шумлой и Силистрией, возвращались на зиму в Молдавию и Валахию, оставив кое-где гарнизоны для наблюдения за турками.

Победы, описанные в официальных реляциях, впечатляли. За 1828 год русские заняли Молдавию, Валахию и часть Болгарии, пленили 9 пашей и 22 тысячи турецких солдат и офицеров, отбили 957 пушек, взяли 180 знамен, захватили или потопили 17 больших судов и 45 малых. Профессионалы же считали, что кампания проведена в высшей степени неудовлетворительно. Время потратили и силы разбросали, одновременно осаждали три крепости, взяли лишь одну, а от двух других отошли, не солоно хлебавши. Понимали, что присутствие и распоряжения Государя сильно стесняли Витгенштейна, совершенно лишенного власти, но помалкивали.

Суровая зима, по воспоминаниям Я. П. Бакланова, прошла мирно. Жили казаки в бурдейках — крестьянских землянках. От этой бурдейки возвышалась над землей одна крыша, утоптанная глиной для стока воды, да плетневая труба в человеческий рост. Местные мужики деревянные дома строили лишь в предгорьях за Дунаем, подальше от турок, а так по большей части в таких вот норах сидели.

За казаками приходилось присматривать. Как писал прапорщик Торнау, среди добродушных и преданных начальству русских солдат «есть также пьяницы, воры и разбойники; война способствует развитию грабежа и бесчинства, образующих мародерство, от которого не избавлена никакая европейская и неевропейская армия. Особенно казаки, дисциплинированные менее линейного войска, любят, как у них говорится, пошарить, причем они не всегда отличают мирного жителя от вооруженного врага».