Наталья Павлищева - Матильда. Тайна Дома Романовых Страница 6

– Мы что, публичный дом, чтобы так сниматься?!

Иван Карлович сравнению даже обрадовался:

– Мы лучше, Матильда Феликсовна, лу-учше-е… Никакой публичный дом не получает такие субсидии и подарки.

Но сегодня великий князь Владимир Александрович был не в духе, ему решительно не нравился никто! О Марии Скорсюк он сказал, что долговязая, Варвару Рыхлякову назвал неуклюжей, Машу Степанову – страшненькой… Ну, просто под нож весь выпуск.

Иван Карлович даже думать боялся о той минуте, когда фотографировать начнут строптивую Кшесинскую.

Положение спасло появление не выпускницы, но примы Императорских театров Пьерины Леньяни. Итальянка воцарилась на сцене Мариинского не так давно, практически выжив великую Цукки, вынужденную уехать в Одессу. Честно говоря, она имела полное право называться примой, у Леньяни было все – великолепная техника, до которой русским балеринам далеко, грация, приятные формы, симпатичное лицо и умение очаровывать. А еще уверенность.

Пьерина не стала ждать распоряжений фотографа, а принялась отдавать их сама:

– Когда повернусь на две трети и улыбнусь – снимай! Не опоздай, не то получится с закрытыми глазами. И свет поставь левее, чтобы тени не легли на лицо!

Француз нижегородского происхождения послушно выполнял приказания.

Иван Карлович смотрел не на суетящегося фотографа, а на великого князя. Владимир Александрович не сводил глаз с Пьерины.

Прекрасно зная, что та ищет влиятельного покровителя, директор доверительно сообщил:

– Пьерина Леньяни, Ваше Высочество. Огонь! Пламень в танце и… – Споткнувшись о недоуменный взгляд князя, сообразил, что говорит двусмысленную фразу и растерянно добавил: – … и на сцене…

Владимир Александрович усмехнулся этой нелепости, бросил только:

– Познакомьте.

– Сию минуту! – заверил Иван Карлович, делая отчаянные знаки ассистенту, чтобы привел Леньяни.

Но Пьерина знала себе цену, она отмахнулась от ассистента и продолжила фотографироваться, делая самые выигрышные па. Леньяни умудрялась надолго застывать в экарте и почти в воздухе.

В другое время Иван Карлович кричал бы остальным:

– Учитесь!

А сейчас не мог дождаться, когда закончится съемка и можно будет представить красавицу князю.

– Ваше Высочество, позвольте представить – прима нашего театра, мадемуазель Леньяни. Мадемуазель Леньяни, Его Императорское Высочество великий князь…

Владимир Александрович продолжил сам:

– Владимир Александрович. Мадемуазель, я очарован. Вблизи вы еще прекрасней, чем на сцене. Прошу, – широкий приглашающий жест князя указал на столик, где стояли бокалы и шампанское.

Пьерина не заставила уговаривать себя. Конечно, князь в возрасте, но о лучшем покровителе и мечтать невозможно, всем известно, что именно брат императора – хозяин в балете Императорских театров. Сам Александр III театром не очень увлекался, на балерин не смотрел. Иметь поклонником великого князя Владимира Александровича значило иметь все лучшие роли. Конечно, Леньяни и без покровителя была таких ролей достойна, но заступничество великих еще никому не мешало.

Иван Карлович мог быть спокоен – великий князь нашел свою прелестницу, а съемка строптивой Кшесинской-2 прошла без его внимания.

– Прелестно!

Фотографировавшаяся Таисия Касаткина, решив, что замечание касается ее лично, одарила директора лучезарной улыбкой.

– Это не вам, кривоногая вы наша, – махнул рукой Иван Карлович, удаляясь.

Следом за ним, цепляясь за все подряд, спешил ассистент Виктор, славившийся пристрастием к роликам, из-за которых то и дело попадал в неловкие ситуации сам и ставил в таковые других. Завидев Виктора на роликах, все либо поспешно отходили в сторону, либо старались за что-то ухватиться, чтобы не потерять равновесие вместе с ним.

Обретя влиятельного поклонника, Леньяни успокоилась, реже стал обращать внимание на других балерин и сам князь. Это дало возможность Ивану Карловичу передохнуть, хотя отдыхать долго не пришлось – готовился спектакль выпускного класса Театрального училища, на котором обещал быть сам император с семьей!

Спектакль предполагался из двух частей – драматической и балетной. Первая Ивана Карловича не интересовала вообще, а вот вторая… Казалось, что до выпускного спектакля он просто не доживет!

До самого спектакля дожил, правда, изведя всех вокруг. Теперь оставалось выступить.

Март выдался ветреным, но солнечным, что в Петербурге бывает не всегда.

Но выпускникам Театрального училища было не до погоды. Балерины и танцовщики и вовсе едва держались на ногах из-за бесконечных репетиций.

– Если каждый раз так волноваться из-за присутствия на спектакле Его Императорского Величества, то и на сцену не захочется, – жаловалась Матильда сестре. – Понимаю Цукки, уехавшую в Одессу.

Юлия успокаивала:

– Обычно все проще. Это Иван Карлович паникует почем зря.

Директор действительно паниковал, ведь спектакль не в Мариинке, где на огромной сцене можно затеряться, а в небольшом театре училища – любой огрех будет в сотню раз заметней. Особенно огрехи выпускниц в сравнении с великолепной Леньяни, приглашенной по распоряжению великого князя.

– Красавицы мои, не подведите! – Кажется, этот призыв-вопль Иван Карлович произносил уже сотый раз за последние пару часов.

Он волновался за выступление выпускников училища едва ли не больше, чем сами выпускники.

Матильда чувствовала, как внутри закипает раздражение бестолковой суетой, а потому постаралась отвлечься повтором некоторых па. Как одной из лучших, ей позволили самой выбрать номер для выступления, это было па-де-де из «Тщетной предосторожности». Ее партнер, тоже выпускник из параллельного класса, Сергей Рахманов, буквально трясся:

– Маля, у меня какое-то предчувствие.

Она спокойно кивнула:

– У меня тоже. Знаешь, какое? Что ты будешь дрожать и уронишь меня прямо в оркестр. Прекрати, просто танцуй, и все!

Она замахнулась на трудное па-де-де, его блестяще исполняли великолепная Цукки и Павел Гердт. Хуже итальянки станцевать нельзя, но Кшесинскую трудность не испугала, а вот ее партнер боялся «недотянуть» до партнера Цукки и опозориться.

Показать себя с лучшей стороны на выпускном спектакле, который будут смотреть члены императорской семьи, значило обеспечить себе место в балете Императорских театров, больше того – в Мариинском. И больше – не среди кордебалета, куда обычно определяли начинающих, а даже в корифейки! На статус балерины, танцующей главные партии, никто не замахивался. Не метили и в солистки, которые выходили на сцену в отдельных номерах. Только не Матильда Кшесинская!

Конечно, у Мариуса Ивановича Петипа можно всю жизнь протанцевать в кордебалете, не поднявшись выше, но большинство было готово танцевать и так.

Во-первых, никто лучше Петипа не ставит балеты, это всем известно.

Во-вторых, в Мариинке даже кордебалет разбирали покровители, а покровитель – это и подарки, и жилье, и семья с богатым поклонником, если тому надоела официальная жена. Да, при прежнем императоре Александре II даже великие князья устраивали вторые семьи с балеринами… В балете тоже немало меркантильных особ.

Матильда о покровителях не думала, но знала одно: станцевать должна блестяще, чтобы Мариус Иванович понял, что ее нужно взять сразу на главные роли…

Роль лукавой озорной Лизы нравилась и давалась легко, вернее, этому «легко» предшествовали годы репетиций, недаром Феликс Иванович так строго следил за ежедневным уроком дочерей и сына. Юная Матильда была «что надо» – с очаровательными формами, невысокая, изящная, пикантная. Что ноги коротковаты, так тогда никто не требовал длинных, лучше уметь порхать на коротких, чем ковылять на тощих оглоблях. Век пухленьких невысоких балерин еще не сменился веком полупрозрачных худеньких девочек, Анна Павлова пока лишь училась, а на сцене царили итальянки вроде Пьерины Леньяни – с аппетитными формами, лукавые и чувственные.

Надежды даже просто подвинуть итальянок, приглашенных самим Петипа, для которых он ставил балеты и создавал выигрышные вариации, было мало.

Странная ситуация – в Императорских театрах России в ее столице француз Мариус Петипа ставил балеты для итальянок, оставляя российских балерин в кордебалете.

Матильда твердо решила такое положение дел изменить, добиться для себя главных ролей. Она ни от кого своего намерения не скрывала, в том числе и от Мариуса Ивановича, и от самой Леньяни, которую собиралась победить. Пьерина была женщиной не только веселой, но и добродушной (пока не задевали ее интересы), она лишь посмеивалась, не считая Кшесинскую соперницей. За Леньяни теперь стоял великий князь Владимир Александрович, покровитель балета и балерин. Его волю Иван Карлович выполнял беспрекословно. А Мариус Петипа и без всяких покровителей принимал во внимание технику итальянки с восхищением.