Роман Почекаев - Батый. Хан, который не был ханом Страница 6

В отличие от монгольских авторов, персидские и тюркские средневековые историки уделили происхождению Джучи куда большее внимание — вероятно, из-за того, что в монгольских государствах Центральной Азии уже в XIV в. сложился культ Чингис-хана, и только принадлежность к его роду по прямой мужской линии давала право на ханский титул [Султанов 2001, с. 60 и след; ср.: Юдин 1992, с. 15-16]. Поэтому придворные историографы Чингизидов всячески стремились подчеркнуть, отсутствие оснований для подозрений по поводу происхождения Джучи. Наиболее подробно официальная версия обстоятельств появления Джучи на свет приведена у Рашид ад-Дина: «В первые же годы деяний Чингиз-хана, когда на страницах листов эпохи еще не появилось следов его миродержавия, его жена, упомянутая Бортэ-фуджин, забеременела Джучи-ханом. В такое время род меркит, воспользовавшись удобным случаем, разграбил жилище Чингиз-хана и увел [в полон] его жену, которая была беременна. Хотя это племя до этого враждовало и спорило с Онг-ханом, государем [племени] кераит, но в то время между ними был мир, поэтому они отослали Бортэ-фуджин к Онг-хану. Так как последний с отцом Чингиз-хана были побратимами и Чингиз-хана [Онг-хан] называл сыном, то он почитал и уважал Бортэ-фуджин, содержал ее на положении молодой снохи и оберегал от посторонних взоров. Так как она была очень красивой и способной, то эмиры Онг-хана между собой говорили: „Почему Онг-хан не берет [себе] Бортэ-фуджин?" Он ответил: „Она на положении молодой жены моего сына и находится у нас в безопасности; неблагородно смотреть на нее с коварными намерениями". Когда Чингиз-хан об этом обстоятельстве узнал, он послал к Онг-хану с просьбой вернуть обратно Бортэ-фуджин одного эмира по имени Саба, из числа ваг-уд'ов рода джелаир... Онг-хан, оказав ей внимание и заботу, отправил ее вместе с Саба. В пути неожиданно появился на свет сын, по этой причине его назвали Джучи. Так как дорога была опасной и не было возможности остановиться, а соорудить колыбель трудно, Саба замесил немного мягкого теста, завернул в него ребенка и взял его в полу своей [одежды], чтобы его [ничто] не тревожило. Он вез его бережно и доставил к Чингиз-хану» [Рашид ад-Дин 1960, с. 65]. Почти дословно повторяют эту историю неизвестный автор «Родословия тюрков» (XV в.), Хафиз-и Таныш Бухари и хивинский хан Абу-л-Гази, писавший свою историю на основе труда Рашид ад-Дина. Последний добавил к сведениям Рашид ад-Дина объяснение выбора имени Джучи: «Чингиз-хан, увидев этого своего сына, сказал: „К нам благополучно прибыл новый гость!" Монголы на своем языке гостя, в первый раз пришедшего, называют словом „джучи". По такому обстоятельству дано этому сыну имя Джучи» [Хафиз 1983, с. 73; Абуль-гази 1996, с. 97-98; ср.: Негри 1844. с. 385].

Показательно, однако, что Рашид ад-Дин, всячески отстаивавший законность происхождения Джучи, чуть ниже обмолвился: «Но между ним и его братьями Чагатаем и Угедэем всегда были препирательства, ссоры и несогласия по причине... [в тексте пробел. — Р. П.], а между ними и Тулуй-ханом и родами обеих сторон был обоюдно проторен путь единения и искренности. Они никогда [Тулуй-хана] не упрекали и считали его подлинным [сыном Чингиз-хана]» Рашид ад-Дин 1960, с. 65]. Надо полагать — в отличие от Джучи... Позднее тема о происхождении Джучи была подхвачена персидским историком XVI в. Гаффари: «Между ним, Угетаем и Чагатаем, хотя они были от одной матери, была вражда, и они (Угетай и Чагатай) делали нападки на его происхождение» [СМИЗО 1941, с. 210].

Настоящей апологией Джучи является фрагмент «Родословия тюрков», составленного в XV в.: «Чагатай и Угетай стоянно клеветали Чингиз-хану в отношении происхождения Джучи так, как изложена эта великая клевета в историях чагатайских ученых. Однако все авторы справедливых, шильных и достоверных историй стоят на том, что продолжительность времени пленения Бурте-фуджин среди войска мекритов и кераитов, до прибытия в улус Чингизов, не достигает 4 месяцев. Также из большой любви Чингиз-хана к Джучи-хану, изложение которой было бы длинно, видно, что это чистая клевета, ибо как бы ни был хорош ребенок, от жалости родного отца до (жалости) приемного расстояние будет как от земли до неба. И также ни одному умному (человеку) не покажется разумным, чтобы (кто-нибудь) любил сына другого человека больше, чем своих сыновей, в особенности же в деле царства. А авторы достоверных историй говорят, что по той причине, что жалость и милость Чингиз-хана по отношению к Джучи-хану была на грани гибели (?) и крайность любви переходила за рубеж умеренности (?), то из жадности и зависти Чагатай и Угетай на том упреке построили великую клевету; вследствие выше изложенного, между Джучи и его братьями, то есть Чагатаем и Угетаем, не было искренности. И это подтверждается тем, что Чингиз-хан любил Джучи-хана больше, чем всех своих детей мужского и женского пола, так что ни у кого не было смелости в присутствии Чингиз-хана произнести имя Джучи-хана с неодобрением» [СМИЗО 1941, с. 202-203].

Вопрос происхождения Джучи привлекал внимание и современных исследователей: к примеру, К. д'Оссон и Е. И. Кычанов признают достоверными сообщения о происхождении Джучи от Чингис-хана, М. Хоанг — от Чильгира [Д'Оссон 1937, с. 201; Кычанов 1973, с. 134; Хоанг 1997, с. 106]. Л. Н. Гумилев заявляет: «Борте вернулась беременной и вскоре родила сына — Джучи. Тэмуджин признал его своим сыном и заявил, что Борте попала в плен уже беременной. Но сомнения грызли и отца, и сына» [Гумилев 19926, с. 289].

Однако какие же негативные последствия имели сомнения в происхождении Джучи для самого первенца Чингисхана и для его потомков? Как выясняется — никаких! Подозрения, высказанные в отношении Джучи, никогда не распространялись на его потомков, включая Бату. Он враждовал с некоторыми из своих родичей, потомков других сыновей Чингис-хана, которые порой позволяли себе его довольно грубо оскорблять, но среди этих оскорблений ни разу не встречается даже намек на происхождение Бату не от Чингис-хана. Напротив, Бури, внук Чагатая и один из главных недругов Бату, заявлял: «Разве я не из рода Чингисхана, как Бату?..» [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 123].

Позднее Бату стал главой рода Борджигин, самым старшим и почитаемым членом семейства Чингизидов. Более того, другие потомки Чингис-хана неоднократно предлагали ему трон великого хана. И впоследствии никто не выказывал сомнений в законном происхождении потомков Джучи: они не только носили ханские титулы в своих владениях, но и нередко приглашались на троны государств, принадлежавших другим ветвям Чингизидов. Самые известные примеры — приход в начале XVI в. к власти Шейбанидов в Бухарском ханстве и Арабшахидов — в Хивинском: Бухара и Хива входили в Улус Чагатая, а обе названные династии происходили от Шибана, сына Джучи. Казахский султан Ишим, потомок Туга-Тимура, сына Джучи, в 1695 г. был приглашен на трон Кашгара, а другой казахский султан Раджаб в 1722 г. вступил на самаркандский трон (Кашгар и Самарканд также входили в Улус Чагатая). Таким образом, какие бы слухи о происхождении Джучи ни распространялись, на судьбу Бату и других Джучидов они отрицательного влияния не оказали.

Исследователи, высказывающие сомнения в происхож-внии Джучи от Чингис-хана, пытаются обосновать свою позицию, в частности, тем, что отец Бату так и не стал преемником своего родителя: мол, отец не доверял Джучи, лишил его права наследовать ханский титул и отправил в самые отдаленные западные владения своей империи. «Даже родной брат Джагатай в присутствии отца назвал царевича „наследником меркитского плена...", чем вынудил отказаться претензий на наследие престола...» — пишет, в частности, Л. Н. Гумилев [Гумилев 19926, с. 289]. Однако Джучи стал наследником отцовского трона отнюдь не из-за сомнений Чингис-хана в своем отцовстве, а согласно древнему монгольскому обычаю: «Именно двор отца и матери достается всегда младшему сыну» [Вильгельм де Рубрук 1997, с.100]. Кроме того, у Чингис-хана было несколько приемных сыновей, и одного из них, Чагана, согласно «Сокровенному сказанию», он сделал начальником своей личной тысячи телохранителей, доверив этому приемному сыну свою жизнь. Анализ источников показывает, что самому Джучи, в отношении которого Чингис-хан всячески подчеркивал свое отцовство, он доверял не меньше, а гораздо больше.

Джучи не просто был отправлен на окраины Монгольской империи, а получил улус, не меньший, а возможно, и больший из всех, которые достались сыновьям Чингисхана.

В «Сокровенном сказании» приводится следующая информация: «Порешив выделить уделы для матери, сыновей и младших братьев, Чингис-хан произвел такое распределение. Он сказал: «Матушка больше всех потрудилась над созиданием государства. Чжочи — мой старший наследник, а Отчигин — самый младший из отцовых братьев». Ввиду этого он, выделяя уделы, дал 10000 юрт матери совместно с Отчигином. Мать обиделась, но смолчала. Чжочию выделил 9000 юрт, Чаадаю — 8000, Огодаю — 5000, Толую — 5000, Хасару — 4000, Алчидаю — 2000 и Бельгутаю — 1500 юрт» [Козин 1941, § 242; см. также: Алтан Тобчи 1973, с. 186]. Как видим, Джучи получил наибольшее число людей из всех членов семейства Чингис-хана: брат последнего, Тэмугэ-отчигин, получил десять тысяч на двоих с матерью.