Джеймс Нельсон - Гнев викинга. Ярмарка мести Страница 6

«Бога ради, как я в это вляпался?» – подумал он.

Фэйленд вскинула взгляд на мужа, который, в свою очередь, осматривал кухню, желая убедиться, что франкский послушник Луи де Румуа действительно покинул его дом. Удостоверившись в этом, Колман сунул меч обратно в ножны.

Колман принадлежал к благородному сословию и руководил защитой Глендалоха. Но этот почетный титул, пожалованный ему местным ри туата, которому Колман присягнул, являлся синекурой, позволявшей ему незаметно направлять средства низших каст Глендалоха к себе в карман. Когда-то Колман был воином, но те дни давно остались в прошлом, и теперь его тело раздобрело от хорошей жизни, которую мог себе позволить человек его состояния.

Фэйленд не могла не заметить разницу между телосложением своего мужа и стройного мускулистого Луи де Румуа. Если бы Луи был вооружен и они скрестили бы мечи, юный франк убил бы ее толстого распутного мужа-торгаша, – так Фэйленд полагала, но не была в этом уверена.

А теперь, похоже, это уже никогда и не выяснится. Колман отпустил Луи. Словно бы сказал: «Эта женщина не стоит хлопот, которые принесет обвинение в убийстве, не стоит и виры, которую за него назначат».

Она задалась вопросом: захотел бы Луи де Румуа убить Колмана, если бы ему представился такой шанс, рискнул бы он своей жизнью или свободой ради ее чести?

«Возможно, да, если бы Колман пришел до того, как Луи меня отымел, – подумала она, – но едва ли после этого». Фэйленд не принадлежала к тем женщинам, которые поддаются романтическим заблуждениям.

Спрятав меч в ножны, Колман повернулся, их взгляды встретились, и Фэйленд почувствовала, как в ней поднимается волна неприятных эмоций: отвращение, презрение, ненависть, злость. Сожаления среди них не было, как и печали или унижения.

– Не думай, что я не знаю, как долго это продолжалось, – сказал Колман с угрожающим спокойствием. – Не думай, что я не знаю, как часто ты распутничала с этим ублюдком.

Фэйленд мрачно смотрела на него.

– Будь ты мужчиной, мне не пришлось бы искать других ради удовлетворения, – выдохнула она и тут же поняла, что промахнулась. Колман был богатым, старым и могущественным человеком, его не проймешь напоминаниями о неудачах в постели.

Четыре года назад, когда они поженились, она, конечно же, была девственницей. Никто не назвал бы ее отца бедняком: один из самых процветающих купцов Глендалоха, один из эйре десо, он являлся важным человеком, но далеко не таким важным, как Колман. Он видел в браке своей дочери с Колманом мак Бренданом возможность улучшить положение своей семьи не только в монастырском городе, но и в этой части Ирландии, а также за ее пределами.

Колман имел сотни голов скота, и каждый год он получал сто пятьдесят новых от своих должников и арендаторов. Ему принадлежали кузни и пивоварни, полдюжины кораблей возили его товары в Англию и дальше. Он делал щедрые пожертвования церкви. Будучи влиятельным и уважаемым человеком, он казался идеальным мужем, несмотря на возраст, внешность и склонность к мошенничеству.

Юная Фэйленд, ничего не зная о мире, не противилась этому союзу, а отвращение, появлявшееся при мысли о брачном ложе, объясняла естественным страхом, который испытывает каждая девушка. Брачная ночь принесла мучения и боль, как она себе и представляла, но Фэйленд говорила себе, что со временем ей станет лучше. И ей действительно стало лучше, но не намного.

Через год Фэйленд повзрослела и поняла, что не может найти себе места, что ее терзает растущее любопытство и ей хочется как можно больше узнать об окружающем мире. Затевая ссоры и перебранки, отлучая его от постели, она в конце концов заставила Колмана взять ее с собой, когда тот собрался осматривать свои владения за Глендалохом. Несколько недель они путешествовали по стране. Фэйленд наслаждалась почти каждой минутой этой поездки, но ее беспокойство только росло. И любопытство тоже, и теперь ей хотелось того, чему она не могла найти точного определения.

Шли годы, и Фэйленд решила, что, вероятно, ей нужен любовник, у которого окажется больше терпения и умения, меньше волос на теле и больше на голове, чем у ее мужа. Она нашла одного мужчину, затем другого. После был Луи де Румуа, оказавшийся лучшим из многих. И это удовлетворило ее. В некотором роде. Но она поняла, что искала совсем не этого.

Трепет, который она испытала в нынешней отвратительной ситуации, когда ее муж размахивал мечом перед Луи, показался ей весьма близким к тому ощущению, которого она искала. Это заставило ее мысленно вернуться к тому эпизоду, когда во время одной из поездок по стране на них с Колманом напали разбойники. Дело было обычное. Для настоящих воинов, какими она их себе представляла, едва ли достойное упоминания. Но для нее, не искушенной в подобных вещах, та засада была подобна столкновению великих армий.

Они провели ночь в постоялом дворе на перекрестке, в таком месте, где радуешься полумраку и дыму, поскольку они скрывают то, что творится здесь в темных углах. Выехали с первыми лучами солнца, верхом. Колман всегда путешествовал с охраной численностью не менее десяти человек, но в то утро пятерых из них задержало какое-то другое дело. Фэйленд не помнила, какое именно. Наверное, их послали собирать дань с должников. В итоге в их маленьком отряде осталось всего лишь восемь всадников, и один из восьмерых явно был женщиной. Скорее всего, это и позволило грабителям набраться храбрости и решимости напасть на них.

Разбойники появились из рощицы, раскинувшейся неподалеку от дороги. Они выбежали с дубинками и топорами в руках, один даже держал меч, и было их, как показалось Фэйленд, человек десять, хотя тогда она была слишком напугана, чтобы их считать. Охранники выхватили мечи, и Колман вытащил свой. Фэйленд остановила своего коня, и сразу после этого грабители бросились на них.

Капитан охраны Колмана пришпорил коня и ринулся на разбойников, размахивая мечом; его стащили с седла. Он с криком рухнул на землю, меч выпал из его руки, когда дубинки грабителей добили его. Фэйленд услышала тошнотворный звук ломающихся костей, и капитан затих, а его подчиненные рванулись вперед, тесня грабителей. Еще одного охранника стащили с седла, и разбойник с мечом убил его, как только тот коснулся земли.

Это было безумие. Мужчины кричали, кони метались, сталь била в дерево, плоть и железо: люди, лошади, оружие смешались в хаосе. Колман рванулся в бой с мечом наизготовку. Фэйленд была счастлива это видеть, поскольку до сих пор только слышала истории о его храбрости и умении управляться с оружием, да и то лишь от самого Колмана. Теперь же он ревел, как и положено доблестному воину, рубил клинком и дергал за поводья, поворачивая коня то вправо, то влево. Фэйленд наблюдала за тем, как его меч опустился на голову одного из разбойников, как хлестнула из-под него длинная струя крови, как расширились глаза нападавшего и как он умер, прежде чем упал.

Бой был недолгим. Вспоминая его впоследствии, Фэйленд предполагала, что он длился минут пять, а то и меньше. Отставшие охранники Колмана мчались во весь опор, чтобы догнать их, а когда услышали крики, послали коней в галоп. Завидев их, те разбойники, которые еще могли бежать, бросились наутек. Тех, кто бежать не мог или не обладал здравым смыслом, убили на месте. Мелкие серебряные монеты и прочее, достойное внимания, что обнаружилось на их телах, поделили между людьми Колмана.

Погибли два охранника. Их тела завернули в покрывала и навьючили на лошадей, чтобы по пути устроить им должное христианское погребение за ближайшей деревенской церковью. Тела бандитов оставили воронам, которые украдкой уже поклевывали еще теплую плоть, когда Колман, Фэйленд и охрана двинулись прочь.

Это была отнюдь не великая битва, лишь короткая стычка банды разбойников с вооруженной охраной, защищавшей богатого нанимателя. Подобные столкновения в Ирландии происходили пять раз на дню. Но в тот год, когда это случилось, Фэйленд постоянно мысленно возвращалась к ней. Вообще-то она должна была испытывать ужас и отвращение, но не испытывала. Она знала, что ей следует рассказать своему исповеднику об извращенном удовольствии, которое она получала, вспоминая происшедшее, но когда приходило время исповеди, она всякий раз об этом забывала.

Колман сделал шаг в ее сторону.

– Вставай, – сказал он. Фэйленд натянула мех повыше и мрачно уставилась на него. – Я сказал, вставай, – повторил Колман с очевидной угрозой в голосе.

Сопротивляться не имело смысла. Фэйленд это знала. В ней было сто пятьдесят семь сантиметров роста, и весила она не больше сорока пяти килограммов. Колман, пусть старый и толстый, слабым точно не являлся.

Она отбросила мех в сторону, поднялась и выпрямилась лицом к нему, даже не пытаясь прикрыть свою наготу. Фэйленд была не в состоянии остановить его, что бы он ни решил с ней сделать. Она могла лишь продемонстрировать ему свое презрение и непокорность, не выказывая страха. Так она и стояла, выдерживая его взгляд, и не шелохнулась, даже когда его кулак взлетел по широкой дуге и врезался ей в висок.