Эдуард Борнхёэ - Князь Гавриил, или Последние дни монастыря Бригитты Страница 6

— Я еще не успела узнать его поближе.

— Тем лучше. Совсем нехорошо, если молодая девушка поближе узнает мужчину.

— Даже и в том случае, если этот мужчина должен стать ее мужем?

— Когда они поженятся, у них будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга.

— А если они не подойдут друг другу, тогда что?

— Девочка, девочка! Откуда у тебя эти странные мысли? — воскликнул старый рыцарь, качая головой. — Таких слов я еще ни от одной девушки не слышал. Откуда ты знаешь, что вы не подходите друг другу? Это ведь мое дело — выбрать тебе мужа, и если я наконец его подыскал, то это и значит, что вы отлично подходите друг другу. Не думай, что я не знаю людей.

— Ты действительно так хорошо знаешь Рисбитера? — тихо спросила Агнес, впервые усомнившись в правоте отца.

— Как же мне его не знать? С его отцом мы были добрыми друзьями, сам он уже три месяца живет в моем поместье и за это время совершил выдающийся подвиг. Я ему глубоко обязан.

— Но я-то ему ничем не обязана, — смело возразила Агнес.

Старый рыцарь в замешательстве почесал затылок. Вдруг он вскочил, просияв, как будто ему в голову пришла хорошая мысль:

— Черт меня побери, если я во всем этом хоть что-нибудь понимаю! Что значат эти разговоры? Что ты хотела мне сказать?

Теперь Агнес в свою очередь пришла в замешательство. Она не сразу нашлась что ответить, покраснела и опустила глаза.

— Ха-ха, я начинаю догадываться, за что ты досадуешь на своего дорогого жениха, — засмеялся Мённикхузен. — Тебе хотелось бы, чтобы из молодых мужчин он был самым сильным и ловким. Дорогое дитя, не печалься! Маленькая неудача со всяким может случиться.

— Если бы девушки стали презирать каждого, кому случалось вылететь из седла, они никогда не смогли бы выйти замуж..

— А если я вовсе и не хочу выходить замуж? — вдруг сказала Агнес.

Мённикхузен разразился громким смехом.

— Ты не хочешь выходить замуж:? Ха-ха-ха! Знаю я этих девиц!.. Я думал, ты умнее и искреннее других, а теперь вижу, что все вы на один лад. Ведь иная барышня, даже стоя перед алтарем, заставляет себя полчаса упрашивать и уговаривать, прежде чем скажет «да». Девичий стыд — вещь хорошая, драгоценная, но всему должна быть мера.

— Я никогда не стыжусь говорить правду, — гордо заявила Агнес.

— Пустые слова, болтовня! Почему же ты сейчас не говоришь правду? Хотела мне сообщить что-то важное, а я до сих пор не слышал от тебя ни одного серьезного слова. Вертишься, как кошка вокруг горячей каши. Я вижу, у тебя что-то есть на душе, разумеется, какой-нибудь пустяк, но девичья стыдливость мешает тебе довериться родному отцу и сказать ему всю правду. Не так ли, моя стыдливая дочурка?

При первых словах отца в глазах Агнес вспыхнул странный огонек. Она ответила ясным и твердым голосом:

— Я хотела бы, чтобы свадьба была отложена.

Отец широко раскрытыми глазами посмотрел на дочь. Он знал, что Агнес в известной мере обладает твердой волей или «упрямством», благодаря которым она, если требовалось, брала верх и над отцом; а сейчас выражение лица у Агнес было такое серьезное, взгляд так суров, что у храброго рыцаря на миг дрогнуло сердце.

— Почему? — спросил он, оторопев.

— Я не могу это объяснить, — в раздумье ответила Агнес и опустила глаза.

Увидев это, старый рыцарь почувствовал, что в нем опять растет смелость и решимость по отношению к дочери, но шутить с ней он все же больше не отважился, считая, что сейчас необходимо серьезное отеческое внушение.

— Агнес, Агнес, что с тобой? — сказал он укоризненно. — Ты требуешь поистине невозможного и даже сама не знаешь, почему ты этого требуешь! Ты подумай, на что это похоже: свадебные празднества уже начались, пиршество подготовлено, гости съехались — и вдруг я явлюсь к приглашенным и объявлю: «Ступайте по домам, вам здесь делать нечего — свадьба отложена на неопределенное время». Что скажут люди? Как я решусь смотреть им в глаза? Я буду навеки опозорен, стану посмешищем для всего рыцарства эстонской земли. В этом еще большой беды нет, насмешек я не боюсь. Но подумай, что стали бы говорить о тебе самой!

Что же? — пролепетала Агнес, веские слова отца и его серьезное лицо снова смутили ее.

Ох, Агнес, ты — невинный ангел! — от всего сердца вздохнул Мённикхузен. — Как мало ты еще знаешь наше милое помещичье общество, его злые мысли и еще более злые сплетни. Опрометчивый поступок, которого ты так необдуманно требуешь от меня, развязал бы все языки, несмотря на невзгоды и бедствия войны. Честь благородной девицы — такой несказанно нежный цветок, что достаточно одного злого слова — и он может увянуть.

Как же это может коснуться моей чести, если…

Если свадьба не состоится? Ох, Агнес, если бы ты знала, как легко может быть задета наша честь нашими же лучшими друзьями и как мне трудно тебе это объяснить! Каждое событие имеет свою причину, и если этой причины люди сразу не видят, то начинают ее искать и судачить. Если свадьба не состоится без всякой видимой причины, пойдут всякие кривотолки…

— Какие кривотолки? — прервала отца Агнес.

— Ну, например, о том, будто между тобой и Рисбитером стоит какой-то другой мужчина.

— Другой мужчина? — испуганно переспросила Агнес.

— Ну вот, ты и сама испугалась, — улыбнулся старый рыцарь, в душе радуясь своей удавшейся хитрости. — Не заставляй меня подробно разъяснять эти не приглядные вещи, мне это очень тягостно. Люди злы и охотно осуждают ближнего, в особенности если этот ближний — молодая женщина. Если жених с невестой или супружеская чета расходятся без видимой и всем понятной причины, то подозрение прежде всего падает на более слабую сторону, как если бы именно женщина сошла с верного пути.

— Этого никто не должен думать! — сказала Агнес, гордо подняв голову. — Забудь о моей просьбе, отец! Теперь я сама вижу, что была глупым ребенком и хотела невозможного.

— Пусть это послужит тебе уроком на будущее, — торжественно закончил Мённикхузен и поцеловал дочь в чистый белый лоб.

Агнес опять вышла на балкон к другим женщинам; те стали наперебой расспрашивать ее, почему она так долго отсутствовала. Агнес тяжело было выслушивать эти вопросы; с холодной дрожью думала она о том, что было бы, если бы все эти женщины стали допытываться о причинах другого, более серьезного и важного обстоятельства. Она отвечала небрежно. Лицо ее было надменно и холодно. Ни разу взгляд ее не обратился в ту сторону, где среди воинов стоял Гавриил, привлекая взоры всех женщин своим мужественным обликом.

«Несказанно прекрасна и несказанно горда, — думал Гавриил, глядя на красивую невесту. — Настоящая княжеская дочь. Я не верю, что она любит Рисбитера, но еще менее возможно, чтобы она полюбила человека, стоящего хотя бы на волос ниже ее по происхождению».

4 Русские идут

Вечером началось большое пиршество, в котором принял участие весь лагерь. В залах господского дома пировали званые гости и военачальники, которых было едва ли не больше, чем подчиненных, в палатках вокруг пивных бочек валялись простые воины с кружками пенящегося пива в руках.

К полуночи ни на мызе, ни во всем лагере не оставалось ни одного трезвого человека, за исключением разве только Гавриила. Он поместился в самой большой палатке. Ему пришлось изрядно выпить со всеми, чтобы «поддержать компанию», но он умел соблюдать меру. Вид пьяных вояк, их бессмысленное бормотанье и храп вызывали у Гавриила отвращение и презрение. Неужели эстонская земля должна трепетать перед этим разгульным сбродом? Горсточка русских могла бы сейчас без труда разогнать эту шайку разбойников.

Когда пьяные погрузились в глубокий сон, Гавриил встал и вышел из палатки. Небо заволокло тучами, над землей простерлась темная ночь. В лагере погасли последние огни, но в помещичьем доме окна еще были освещены. Изредка то тут, то там слышались голоса, невнятный говор, песни.

Гавриил прошел под окнами дома и очутился в саду, куда старый Мённикхузен, желая угодить дочери, велел не впускать воинов. Тут веяло ароматом свежей травы и цветов. Гавриил решил здесь переночевать. Он выбрал полянку под яблонями, покрытую мягкой травой, и растянулся на ней. Сырость, поднимавшаяся от земли, и ночная прохлада не могли повредить его железному здоровью.

«Завтра двинусь в путь, — думал он, засыпая. — Глупо я поступил, оставшись здесь. Не понимаю, что вообще привело меня сюда. Что мне здесь было нужно? Неужели я действительно еще так неразумен, что стремился еще раз увидеть эту заносчивую девицу, или была у меня другая причина? Нет, по правде говоря, никакой другой причины у меня не было. Ведь не хотел же я стать мызным воином! А значит, я, несмотря на свои почтенные двадцать семь лет, все еще настолько пустой, легкомысленный человек, что готов бежать за первым попавшимся смазливым личиком. Плохо это говорит о моем мужском достоинстве и разуме!.. Странно, что она выходит замуж; именно за этого глупца Рисбитера. Разве сейчас, в такое грозное время, этот шаткий тростник может служить ей опорой? Странно!.. Но какое мне до этого дело? По своему происхождению и высокомерию они вполне достойны друг друга. Пусть будут счастливы или несчастны — мне безразлично».