А. Глинкин - Дипломатия Симона Боливара Страница 6

Вопросы о судьбах испанских колоний в Америке и перспективах их освобождения Боливар неоднократно обсуждал с известным немецким географом Александром Гумбольдтом, которому он был представлен в Париже, и с французским ботаником Амадео Бонпланом. Эти ученые после пяти лет путешествий по Южной Америке вернулись в Европу, убежденные в неизбежном крушении колониальных порядков. В числе новых знакомых каракасца в Париже были великий трагик Тальма, писатель и дипломат Шатобриан, ученый Гей-Люссак, известный своими историческими трудами аббат Прадт.

В начале 1805 года состоялась встреча Боливара с его юношеским наставником Симоном Родригесом, находившимся в Австрии. Два друга решили предпринять путешествие в Италию, к ним присоединился Фернандо Topo.

Милан, Венеция, Болонья, Флоренция и, наконец, 15 августа 1805 г. — Рим. Римский папа удостоил Боливара аудиенцией. Визит к главе католической церкви едва не закончился конфузом: молодой каракасец отказался пасть ниц перед Пием VII согласно установленным канонам и приложиться губами к кресту, вышитому на папской туфле.[30]

Друзья много бродили по Риму. «Вечный город», одна из колыбелей цивилизации, вызывал ощущение приобщенности к античным мифам и героям. Однажды ученик и учитель поднялись на Монте-Сакро (Святой холм). В Древнем Риме человек, укрывшийся на этом холме, считался неприкосновенным. Поэтому холм служил прибежищем для плебеев, бежавших от непереносимого гнета римских патрициев. По ассоциации мысли Боливара обратились к родной Америке. «Клянусь богом моей семьи, — произнес Боливар, упав на колени и сжав руку Родригеса, — клянусь моими родителями и честью…, что душа моя не обретет покоя, пока не будут разорваны цепи, которыми испанская корона опутала мою родину».[31]

История подтвердила, что это был не только страстный и благородный порыв юного романтика, а глубоко осознанное и выстраданное решение о своем жизненном призвании. Выбор сделан, и теперь скорее домой, на родину.

На обратном пути в Венесуэлу Боливар сделал остановку в США, где провел около двух месяцев, устраивая дела своих племянниц. Документальных свидетельств о его пребывании в Бостоне, Нью-Йорке, Филадельфии и Вашингтоне почти не сохранилось. Американский историк Г. У. Ван Луун в книге «Джефферсон и Боливар — поборники свободы в Новом Свете» выразил сожаление, что правители США недальновидно упустили шанс приветить человека, которому предстояло стать Освободителем Южной Америки, ибо в этом случае отношения между Северной и Южной Америкой могли сложиться более благополучно.[32] Эта курьезная сентенция относится к числу «гениальных мыслей», которые, как говорят французы, приходят в голову «на лестнице», то есть тогда, когда беседа закончена и ничего нельзя вернуть. Сам Боливар свои впечатления от пребывания в США выразил так: «Впервые в жизни я видел рационалистическую демократию». Среди историков до сих пор не утихают споры: чего больше в этой оценке — уважительности или отмежевания.

В феврале 1807 года Боливар вернулся в Венесуэлу. Через несколько месяцев ему исполнялось 24 года. Несмотря на молодость, ему уже пришлось пережить жестокие душевные потрясения. Казалось, рок преследовал его близких. Боливар потерял родителей, умерла одна из его сестер, ушла из жизни горячо любимая жена. Пережил он и горькие разочарования, утратил многие иллюзии. Однако его сильный характер не был сломлен ударами судьбы. Испытания, выпавшие на его долю, лишь закалили волю и обострили ум. Пришла пора от слов переходить к делу.

Миссия в «туманный Альбион»

Дипломату следует проявлять сдержанность, казаться загадочным и быть себе на уме.

КАРАКАС ПОДНИМАЕТ ЗНАМЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ

В общей сложности Боливар не был на родине долгих семь лет. За это время обстановка в стране его детства и юности изменилась. Недовольство колониальным режимом стало всеобщим, и достаточно было искры, чтобы вспыхнуло пламя борьбы за независимость.

Вернувшись в Венесуэлу, Боливар обосновался в одном из своих поместий и активно включился в подготовку антииспанского выступления. Для поверхностного наблюдателя он вел жизнь богатого латифундиста, мантуанца, и людская молва причисляла его к «золотой молодежи» Каракаса. Но это была лишь маскировка.

Вскоре вокруг Симона и его старшего брата — Хуана Висенте объединилась группа молодых патриотов, сторонников независимости: Хосе Феликс Ривас, Исидоро Лoпec-Мендес, Мариано Монтильо и др. Они часто собирались в загородном доме Боливаров близ Каракаса. Приглашались также некоторые старшие представители креольской знати, родственники покойной жены Боливара — маркиз Topo и его брат Фернандо, учитель Боливара Андрес Бельо. На этих встречах чтение переводов из Тацита, Вергилия, Вольтера перемежалось страстными речами, бурными спорами о том, что нужно предпринять, чтобы завоевать свободу. Молодые патриоты образовали радикальное крыло освободительного движения.

Большинство креольских сепаратистов в Венесуэле придерживались умеренных позиций. Они хотели сменить у руля управления представителей испанской короны, но стремились достичь своей цели путем диалога с властями.

Они страшились участия в борьбе народных масс, опасаясь за судьбу своих огромных земельных владений.

Открытое выступление патриотов против колониальных властей в Венесуэле было ускорено событиями в метрополии. Вынужденный союз с Францией не спас испанских Бурбонов. Наполеон Бонапарт решил прибрать к рукам страну, переживавшую упадок. В марте 1808 года французские войска вторглись в Испанию и вскоре заняли Мадрид. Однако испанский народ поднялся на борьбу против французских захватчиков. Народное выступление послужило прологом первой буржуазной революции в Испании (1808–1814 гг.). Король Карл IV вынужден был отречься от престола в пользу своего сына Фердинанда.

Вскоре все королевское семейство, включая старого и молодого короля, оказалось в плену у Наполеона, а на трон Испании был посажен брат французского императора — Жозеф Бонапарт! Французские эмиссары отправились в заморские владения Испании, имея наказ утвердить там власть Жозефа.

Тем временем народная война в Испании против французских оккупантов продолжалась под руководством возникшей в 1809 году Центральной хунты и ряда местных хунт, действовавших от имени Фердинанда VII. Буржуазные деятели Центральной хунты объявили о созыве Учредительных кортесов в Кадисе для принятия Конституции и проведения реформ. Населению колоний предоставлялись равные права с жителями метрополии, и их представители приглашались участвовать в Учредительных кортесах. «С этого момента вы, латиноамериканцы, обретаете статус свободных людей…, — говорилось в обращении Регентского совета, заменившего Центральную хунту в качестве верховного органа власти. — Ваши судьбы больше не зависят от министров, вице-королей и губернаторов, они в ваших руках».[33]

Колониальные власти в испанской Америке попали в сложное положение. Они оказались на распутье, не зная, кому присягать на верность — королю Жозефу, находившемуся в Мадриде, или Фердинанду VII, пребывавшему на положении пленника в Байонне. Запутанность ситуации усугублялась тем, что к началу 1810 года почти вся территория Испании оказалась в руках французов, а власть сторонников короля распространялась лишь на клочок испанской земли вокруг Кадиса.

Когда весной 1810 года известия об этих событиях достигли Венесуэлы, сторонники независимости поняли, что пришло время решительных действий. Первая попытка воспользоваться крушением испанской монархии была предпринята венесуэльцами еще в 1808 году, вскоре после отречения Карла IV от престола. Население Каракаса, воодушевленное патриотическими чувствами, изгнало французских эмиссаров, прибывших в Венесуэлу с предложением признать власть короля Жозефа I. Затем группа креольской знати — плантаторов, торговцев и адвокатов — направила в ноябре 1808 года генерал-капитану Хуану Касасу петицию с требованием создания в Каракасе хунты из представителей местного населения по образцу испанских хунт. В ответ колониальные власти бросили за решетку всех 48 человек, поставивших свои подписи под петицией.[34] Так же неудачно закончились несколько попыток начать борьбу за независимость в 1809 году.

В начале 1810 года произошел подъем освободительного движения. В Каракасе началась подготовка к свержению власти испанского генерал-капитана. По свидетельству документальных источников, Боливар выступал «одним из главных вдохновителей революции 19 апреля».[35] Его поместье Сан-Матеос под Каракасом превратилось в центр подготовки восстания. Этой же цели служил принадлежавший ему загородный дом — Куадра Боливар. (Сегодня дом находится уже в черте города, поглощенный быстро растущей столицей Венесуэлы.) Здесь также проходили встречи сторонников независимости. «Мы объявили войну Испании, — говорил Боливар, — и обращаем наши взоры к будущему».[36]