Сергей Андреев-Кривич - Может собственных платонов... Страница 6

Деду Федору было без двух восемьдесят. Еще в совсем молодых годах он ушел в Соловецкий монастырь и стал бельцом; бельцы или готовились стать монахами, или же просто селились в монастыре, не принимая монашества. Федка Савинов пришел в монастырь замаливать свой грех. Он стал трудником. В числе других трудников он работал на огороде, строил, возил, валил лес, заготовлял дрова, сено, ловил рыбу. Трудникам давали одежду, кормили их, но платы за работу им никакой не полагалось.

Прошло два года. Новый трудник усердно искупал грех. Но срок, который он назначил себе, еще не подошел. Не пришло ему еще время уходить из монастыря. И вот начались в Соловецком монастыре те события, которые потрясли всю Россию.

— Так, говоришь, беда в Пустозерске стряслась, — обратился к Шубному старик.

— Опять говорю: людей сожгли. Что хорошего. Беда и есть.

— А может, Иван, не беда, а радость великая?

Шубный сумрачно и недобро посмотрел на старика. Михайло тоже кинул взгляд на него.

— Хмуришься, Иван. Не хмурься. А тебе, Михайло, задумываться не пристало. Те подвижники огненным крещением крестились на жизнь вечную. Муку приняв, в рай приняты были, от бренной сей жизни отойдя.

И дело их святое от той их кончины укрепилось. Вот ты говоришь: мученье. А мученый-то да от муки преставившийся, думаешь, слаб? Его мучение попусту и сгинуло? Нет. Мученого-то дело, может, покрепче от муки той делается. Покрепче, чем того, кто верх берет силой. Оно в сердце и душу стучится и наставляет в добре да подвиге. У мученого над головой венец терновый сияет, и свет того венца одним надежда и опора, другим — страх. Исус, сын божий, чем взял? Мукой.

— А только ли мученого дело на свете живет? И если оно самое главное, то не вольготно ли от того мучителю? Может, то, что ты, дед, говоришь, ему помога?

— Ох, никонианин. Забыли вы, никониане, писание[32]. Отверглись. Что в деяниях апостолов сказано? Сказано: многими скорбьми подобает нам внити во царство небесное.

— Это и есть самый верный путь?

— Никонианин…

Но что же случилось в Соловецком монастыре?

На крепкие засовы были заложены 22 июня 1668 года все неприступные ворота крепости-монастыря. Не чужеземные войска подступили к стенам Соловецкой обители, к «месту украинному и порубежному», к крепости, что стояла у северных пределов русской земли, оберегая ее с моря, не их боем приготовились встретить соловецкие затворники. Подступило к монастырю царское войско. Привел его присланный из Москвы стряпчий Игнатий Волохов.

Склонившись к пушкам, наведя пищали, взяв в руки мушкеты, зорко со стен и башен наблюдали за непрошеными гостями соловецкие бунтовщики.

Бунтовщики!

Да, знаменитый на всю Россию Соловецкий монастырь бунтовал.

После того как войска расположились на Соловецком острове, в монастырь был отряжен сумский стрелец Афанасий Рогов — объявить о присылке царского указа. Стрельца пропустили, выслушали и сказали, чтобы с царским указом в монастырь жаловал бы сам стряпчий Волохов, что привел царское войско, а для охраны и бережения брал бы с собой пятерых стрельцов.

Волохов не пошел.

На следующий день опять отправился стрелец Афанасий Рогов. Его опять впустили, снова выслушали и объявили, что пусть, мол, Волохов берет семерых стрельцов да еще полуголое, своих помощников. И не сомневался бы: в стенах обители будет безопасен.

Волохов отправился, прочитал царскую грамоту.

Ее выслушали, отказались принять и так распалились, что Волохова и пришедших с ним выгнали.

Как ни ярились соловецкие затворники, но слово они сдержали. В монастырских стенах послов не тронули, вот только что выгнали. Однако со стен и башен вслед уходящим ударили пушки и мушкеты. Это не стерпел келарь Азарий, а вместе с ним служка Федюшка Бородин «со товарищи». А сосланный в Соловецкий монастырь бывший архимандрит Саввинского монастыря и бывший царский духовник Никанор благословил их на этот подвиг.

Так вот и началось в 1668 году знаменитое «соловецкое сидение». Семь с половиной лет «сидели», кончив самым страшным смертным боем, поднявшиеся против царя Соловки. И слухом о восстании полнился не только весь русский Север. Вся русская земля.

Восставшему монастырю всячески помогали окрестные жители, крестьяне.

В мае 1669 года из Москвы была отправлена царская грамота: «Ведомо нам, великому государю, учинилось, что из Сумского и Соловецкого монастыря, из усолий[33] и из иных мест всякие люди ездят водяным и сухим путем в Соловецкий монастырь будто для моления, а к мятежникам того монастыря, к старцам, привозят рыбу и соль, и хлебные, и всякие съестные запасы… А буде кто что хотя малое привезет, и от нас, великого государя, тем людям быть священнического и иноческого чину в ссылке в Сибирские городы и дальние монастыри, а мирским людям в смертной казни, безо всякие пощады».

Не пугливы были те, кто помогал соловецким повстанцам. Помощь продолжалась.

Только в 1668 году дело дошло до оружия. Но — не впервые шумели Соловки. Уже давно из Москвы сюда шли указы, которые отказывались здесь выполнять, отказывались подчиниться царской и патриаршей воле.

В 1653 году был разослан патриархом Никоном по церквам положивший начало расколу указ — «память» о том, чтобы земные поклоны заменить поясными и чтобы креститься не двумя перстами, а тремя — «щепотью», ненавистной для тех, кто решил остаться верным старой вере.

В Соловецком монастыре отказались выполнить этот указ.

С полным пренебрежением отнеслись в Соловках к «служебникам государева исправления», присланным сюда в 1657 году. Эти новые богослужебные книги взяли да и сложили, все восемнадцать, в монастырской кладовой, даже не переплели.

В 1667 году в монастырь из Москвы направили нового архимандритa, Иосифа. Его не приняли в монастыре, а приехавшего вместе с ним для увещевания старого архимандрита Варфоломея «мало не убили». «А клобук у меня на голове изодрали и волосы выдрали», — горькую правду сообщал в своей «скаске» Варфоломей.

Тут уж царь Алексей Михайлович распалился. Он отобрал у монастыря все села, деревни и промыслы и запретил пропускать в монастырь деньги и запасы. В ответ последовала из Соловков челобитная.

«А мы тебе, великому государю, не противны» — повинуемся, мол. Так было отписано в челобитной. Однако «непротивные» великому государю смиренные обитатели Соловков почему-то говорили о присылке на них «меча царьского», чего они, мол, покорно ждут. Пусть меч поможет «от сего мятежного жития преселити нас на оное безмятежное и вечное житие».

«Меч царьской» тогда и прибыл. Игнатий Волохов.

Соловки поднялись за старую веру, отказались подчиниться вводимым патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем новшествам. Но оказалось, что не только в старой вере было дело.

Когда в непокорном монастыре речь зашла о восстании, перед приходом под стены монастыря Волохова, против восстания решительно выступили многие из тех, кто управлял монастырем. Священник Геронтий составил специальный приговор, «чтоб против государевых ратных людей не биться и монастырь не запирать». Он же, Геронтий, «о стрелбе запрещал». Восставшие посадили смущавшего их попа в тюрьму. Против сторонников восстания вскоре после отпора Волохову составился даже заговор. Его разгромили, заговорщиков посадили в тюрьму, а потом отослали к Волохову. Несогласия имели место и впоследствии. Однако монастырь стоял против царских войск, выстоял до конца, его взяли только военной силой, при взятии произошло жесточайшее сражение. Соловецкое стояние за веру превратилось в вооруженное восстание против царской власти.

Еще задолго до восстания начались эти несогласия.

Седьмого февраля 1663 года в церкви нарушился обычный ход богослужения. Присутствовавшие решили, что это намеренное отступление от старого порядка. Против служившего эту службу попа Геронтия возмутились. «Учинился о мне мятеж и гил[34] великой во всем монастыре», — писал Геронтий в жалобе и добавлял, что хотели его «побить камением» и что причинили ему большие неприятности. И вот оказывается, что весь мятеж подняли «мужики мятежники». Среди возмутившихся оказались слуги и трудники Григорий Яковлев Черный, Сидор Хломыга, Федор-токарь «со товарищи», больше десяти человек. Бывший еще тогда архимандритом Соловецкого монастыря Варфоломей разгневался: «По государеву указу приказано во обители ведать нам, а не Сидору Хломыге со товарищи».

Прошло три года с того времени, когда началось восстание. Отрезать монастырь, обложить его так, чтобы к нему нельзя было пройти или из него выйти, так и не удавалось. Монастырю и осажденным везли хлеб, доставляли рыбу, соль. Выходили на морской промысел из Соловков и монахи и бельцы. Шли сюда и новые защитники, со стороны, прослышавшие про ратное дело соловецкое. А с 1671 года начиная стали в их числе появляться люди совсем особого склада. Приходили они, тайком пробравшись лесными тропами, сторожко пройдя по дорогам.