Станислав Сенькин - Крест и меч Страница 6

Ты знаешь уже многое, мой сын, о священной роли кагана и о тайной науке держать свой народ в повиновении, но в большой политике ты пока еще младенец.

Бег тяжело вздохнул и с любовью посмотрел на сына:

— Иосиф, мой отец, обладал властью над нашим великим государством, которую, в свою очередь, получил от своего отца — моего деда.

Он передал мне ее в целости и сохранности и заповедал, чтобы так же поступил бы и я — передал своему сыну не только трон, но и знания, как управлять нашим большим государством и отражать атаки неприятеля. Сейчас я тебе передам часть этих знаний. Слушай же, Иосиф.

Греки давно натравливают алан против нас. Шпионы докладывают, что император Роман в любую минуту готов развязать кровопролитную войну. С ромеями алан связывает вера, но ничего больше. Наши братья натравили на Царьград с помощью дипломатии коварных болгар. Выступят они в свое время — и греки не смогут помочь Алании. Тогда мы победим алан с помощью наемников, но проявим милость, и как оступившихся братьев ты, Иосиф, простишь их и возьмешь в жены прекрасную Русудан.

Но если мы уничтожим Аланию, то значительно ослабим свои силы в последующих войнах, и этим не. преминут воспользоваться византийцы, Русь и тюрки, которые усиливаются с каждым годом. Алания — это сильное тело, и мы можем направить его против наших врагов. — Бег внимательно посмотрел на сына, который еще не понимал, куда он клонит.

— Есть на земле такое животное — крот, слепой подземный грызун. Жизнь заставляет его на зиму заготавливать себе запасы, иначе он умрет с голоду. Так вот, летом крот ловит дождевых червей, но не убивает их, а лишь отгрызает им головы. Затем он уносит добычу глубоко под землю. Обезглавленные черви еще продолжают жить и безвольно извиваться, но уже не могут уползти из подземного хранилища. Таким образом, крот и зимой, и летом всегда питается свежим мясом. — Бег выдержал продолжительную паузу.

Прояснилось лицо Иосифа:

— Я понял тебя, отец! Чтобы покорить народ, надо его обезглавить, а затем питаться его безвольным телом.

— Ты понял все правильно, — облегченно рассмеялся Аарон. — Я в этом ничуть не сомневался. Твоя покойная мать и все наши предки по праву могут тобой гордиться. Наш союзник Саурмаг хоть и лукав, но непутев. Женщины и вино — его стихия. Оставим ему воздушный замок, в котором он будет мнить себя правителем. Пусть в нем будет столько же женщин, сколько уготовал Аллах своим последователям, пусть вино в нем льется рекой, и в золоте он никогда не будет испытывать недостатка. Полностью зависимый от нас и изнеженный женщинами, он станет шелковым платком, которым мы утрем пот со своих лиц, наконец-таки поставив на колени гордую Аланию. Грозных алдаров мы обратим в иудейство. Это будет легко — не для свирепых медведей мирное учение Христово. Обвиним ромейских священников в попытке закабалить алан, и они сами изгонят своих пастырей за пределы государства. Константинопольские раввины помогут нам в этом деле. Остальные аланские сословия покорятся быстрее, чем Саурмаг обнажит свой меч.

Иосиф нахмурился.

— А как же быть с наследником царя — молодым Осом Багатаром, ведь доблестью и нравом он не уступает своему отцу?

Бег кашлянул в кулак и отвел взгляд. Его и самого беспокоил этот вопрос. Хорошо подумав, бег отвечал:

— Наследник не уступает отцу и в фанатичной преданности христианству, но значительно уступает в опыте управления государством. Он хороший воин — не более того. Когда аланы освободятся от этого нелепого учения, они изгонят и своего законного государя, как и его кроткого брата Иуане, поверь мне.

— Хорошо бы, если так!

— Да исполнится воля Всевышнего! Алания нужна нам и продолжит свое существование, подобострастно извиваясь перед нами, подобно дождевому червю перед кротом.

— Да… Алания нужна нам… Но без головы! — Лицо Иосифа налилось кровью от переполнившего сердце гнева. — Позволь, отец, мне лично обезглавить Оса Багатара, если мы, конечно, возьмем его живым!

Великий бег нахмурился и долго не отвечал.

— У тебя есть такое право, сын мой. Но хватит ли у тебя мужества? Даже скованный сотнями прочных цепей, каждую из которых не сможет порвать ни один богатырь во вселенной, страшен Ос Багатар, ведь убить способен даже его взгляд, даже дыхание его ядовито для тех, у кого недостает мужества. Лучше мы убьем его чужими руками, чтобы остаться друзьями для алан, — ведь они почитают его первым среди ахсартагатов и, конечно же, не смогут оставить его смерть без достойного отмщения.

Иосиф склонил голову перед мудростью отца:

— Да будет, как ты скажешь, великий царь!

Ос Багатар принимает решение

Гонец от купца Ацамаза добрался до высокогорного ущелья, где располагался один из военных замков алан, охранявший древние горные ворота в Закавказье — Дарьалан, поздно ночью. Сегодня было новолунье, но гроздья звезд, рассыпанные щедрой рукой Божьей, освещали путь скакуну и наезднику, который и не подозревал, какую грозную весть везет он царю.

Пройдя через несколько патрулей и миновав не менее сотни сторожевых башен, утомленный всадник, наконец, остановился у больших врат военного замка и отдал своего скакуна услужливому конюху. Именно здесь — в Дарьаланском замке временно остановился Ос Багатар и его дружина. Основные же силы алан находились в этот момент на равнине близ Магаса под предводительством старшего сына Оса Багатара. Царь постепенно приучал наследника к государственным делам, нисколько не опасаясь, что тот совершит переворот. Это было совсем не в духе ахсартагатов.

Через Дарьалан — Аланские врата — проходила одна из основных нитей Великого шелкового пути на Кавказе. Контроль за этими вратами был жизненно необходим для существования Аланского государства. Здесь непрестанно двигались караваны с превосходнейшим китайским и согдийским шелком, персидскими, арабскими, сирийскими и египетскими предметами роскоши, которые везли вездесущие еврейские купцы, которых называли рахдонитами — ведающими путями. На Руси они закупали меха, воск, мед, лен, в Хазарии — кожу, соль и рыбий клей. Возвращаясь с рынков Закавказья, Константинополя и Херсонеса, купцы увозили ковры и богатые ткани, кувшины, стеклянные сосуды и женские украшения. Все караваны облагались аланами пошлиной. Купцы платили не только за проезд по аланским владениям, но и за проход по мостам и перевалам, за услуги знающих тропы проводников, а также оплачивали работу выносливых носильщиков…

Прочитав послание шпиона, начальник тайной службы не постеснялся разбудить царя среди ночи. Ос Багатар вышел из опочивальни через несколько минут, понимая, что начальник тайной службы не стал бы будить его без особой надобности:

— Чего тебе?

Начальник тайной службы Давид почтительно поклонился государю и перевел ему письмо шпиона:

— «Как сообщает наш человек в Хазарии, позавчера в Итиль прибыли старейшины двенадцати степных племен, которых созвал бег, чтобы составить с ним хитрый план по выманиванию тебя за пределы Алании. Бег хочет тебя уничтожить, пользуясь тем, что Алания все еще является союзницей каганата. Кто, как не он, знает о твоем благородстве? Тебе, судя по всему, пришлют лживое послание, чтобы ты поспешил хазарам на помощь и, как муха, попался в расставленную Аароном и степняками сеть. Более о замыслах коварного бега ничего не известно. Но ясно одно — они хотят провернуть это черное дело в ближайшие недели». Что скажешь, государь?

Ос Багатар нахмурился.

— А что ты скажешь, Дави, ведь ты один из моих преданнейших и мудрейших людей? Ты пока говори, а я послушаю.

Начальник тайной службы Алании, действительно, был человеком мудрым и сведущим в большой политике, поэтому к его словам государь нередко прислушивался. Он начал свою речь вкрадчиво и неторопливо:

— Мой государь и мой любимейший друг, за которого я без колебания отдам свою жизнь. Мое мнение таково: мы должны послушаться императора Романа, который начал в Византии преследовать иудейскую веру, потому что сильно она распространилась по всему свету, в том числе и благодаря каганату. Император готовится к войне против хазар, потому как не могут ужиться два больших медведя в одном ущелье. И кто-то должен напасть первым.

— Так ты считаешь, что это должны быть мы? — Ос Багатар нахмурился еще больше.

— Так считает император. Роман — светоч православной веры — нелицемерно называет тебя своим духовным сыном; ты же разумеешь звание свое — нарочно для аланского государя ромеи даже создали титул — «эксусиократор». Такое высокое доверие требует трепетного отношения. Хазары же вечно строят нам козни, а их беги исповедуют иудейство. Разве могут быть какие-нибудь колебания, чью сторону мы должны принять?

Было время, когда мы вместе с ромеями и хазарами боролись против арабов. Когда усилились булгары, мы также нуждались в бегах. Теперь это время прошло — арабы утихомирились, а булгары убивают себя сами кровавыми междоусобицами. Теперь наступило время выбора, в какую сторону нам идти. С хазарами нас, конечно, связывает близкое соседство, торговля и много летняя дружба; но с ромеями нас роднит православная вера, которой ты, государь, так свято предан.