Кристиан Жак - Сын света Страница 6

— И ты тоже?

— Я покинул город и живу здесь, вдали от всего этого.

— Если бы моя жизнь была под угрозой, неужели ты не попытался бы помочь мне?

— Накинь эту тунику и идем, ты не так глуп, как кажешься.

В пустыне Рамзес провел замечательную ночь. Ни мрачные завывания гиен, ни лай шакалов, ни тысяча и один звук, странный и манящий в другой мир, не могли развеять этого очарования. Красная земля Сета таила в себе голоса воскресших, она заменяла очарование долины могуществом потустороннего мира.

Настоящим могуществом… Не эту ли власть открыл для себя Сетау в одиночестве пустыни, обиталище призраков? Вокруг них слышалось неясные шепоты.

Сетау шел впереди, стуча о землю длинной палкой. Он направлялся к холму из камней, который в сиянии луны казался дворцом духов. Следуя за своим проводником, Рамзес не думал более об опасности; на поясе у него висели мешочки со средствами против укусов, выбранные знатоком.

Он остановился у подножия холма.

— Мой учитель живет здесь, — сказал Сетау. — Может быть, он к нам и не выйдет, потому что не слишком жалует чужаков. Наберемся терпения и попросим невидимого дать нам знак своего присутствия.

Сетау и Рамзес сели в позу писца. Царевич чувствовал легкость во всем теле, почти невесомость, он впитывал воздух пустыни, как смакуют лакомство. Свод, усыпанный мириадами звезд, заменил тесное пространство классной комнаты.

Какой-то изящный извилистый силуэт отделился от холма. Черная кобра длиной в полтора метра, с переливающейся чешуей, выползла из кувшина и величественно застыла. Лунный свет одел ее в серебряный покров, но маленькая змеиная головка продолжала покачиваться, в любую минуту готовая к атаке.

Сетау сделал шаг вперед; змеиное жало со свистом пронзило темноту. Движением руки заклинатель змей сделал Рамзесу знак подойти к нему.

Гад качнул своим гибким телом в недоумении: кого ужалить первым?

Сделав еще два шага вперед, Сетау оказался всего в каком-нибудь метре от кобры; Рамзес последовал за ним.

— Ты хозяин ночи, ты орошаешь землю, чтобы она плодоносила, — произнес Сетау низким голосом, очень медленно, выговаривая каждый слог.

Он повторил эту строку как заклинание десять раз, приказав Рамзесу повторять его слова. Мелодия словесного потока, казалось, успокоила змею; дважды она выпрямлялась, чтобы укусить, но останавливалась совсем близко от лица Сетау. Когда он положил руку на голову кобры, змея застыла; Рамзесу почудился красный проблеск в ее глазах.

— Твоя очередь, царевич.

Юноша протянул руку; гад метнулся к нему.

Рамзес будто почувствовал укус, но змеиная пасть не закрылась, настолько запах лука отвращал нападавшего.

— Положи руку змее на голову.

Рамзес не дрогнул; кобра, казалось, подалась назад. Сжатые пальцы коснулись хребта черной кобры; на несколько мгновений хозяин ночи подчинился сыну царя людей.

Сетау дернул Рамзеса назад; змеиное жало пронзило пустоту.

— Ты слишком замешкался, друг; разве ты забыл, что силы мрака непобедимы? Кобра венчает фараона, и она была на уровне твоего лба; если бы она тебя не приняла, тебе не на что было бы надеяться.

Рамзес выдохнул и поднял голову к звездам.

— Ты неосторожен, но тебе везет; против укуса этой змеи нет противоядия.

6

Рамзес кинулся к плоту, сделанному из пучков стеблей папируса, связанных веревками; легкий и не слишком прочный, казалось, он не смог бы выдержать десятый заплыв дня, который царевич затеял против целого отряда гребцов, спешивших воспользоваться шансом выиграть у него, особенно на глазах у девушек, которые наблюдали за соревнованием с берега канала. В надежде выиграть юноши вешали себе на шею разные амулеты, кто лягушку, кто воловью косточку, кто оберегающий глаз; Рамзес был наг и не призывал к себе на помощь никакую магию, но плыл быстрее остальных.

Большинство атлетов вдохновлялись присутствием дамы сердца; младший сын Сети добывал победу для себя самого, чтобы доказать себе, что он всегда мог превзойти собственные возможности и коснуться берега первым.

Рамзес завершил заплыв, обогнав первого из преследователей на пять корпусов; он не чувствовал никакой усталости и мог бы продолжать плыть еще не один час. Раздосадованные противники поблагодарили его сквозь зубы. Каждому хорошо был известен непримиримый характер юного царевича, навсегда отстраненного от путей, ведущих к власти, и обреченного на судьбу праздного ученого, которому скоро надлежало отправиться в сторону Великого Юга, далеко от Мемфиса и от столицы.

Хорошенькая брюнетка пятнадцати лет, но уже с формами взрослой женщины, подошла к нему и предложила квадрат тканого полотна:

— Ветер холодный, возьмите вытереться.

— Не нужно.

Строптивица с зелеными колючими глазами, маленьким прямым носом, тонкими губами и едва выдающимся подбородком, изящная, живая, утонченная, она была одета в платье из легкого льна отличного покроя. Голова у нее была повязана шарфом, заколотым цветком лотоса.

— Вы ошибаетесь, даже самые здоровые простужаются.

— Я не знаю, что такое болезнь.

— Меня зовут Исет; сегодня вечером с подругами мы затеяли небольшой праздник. Хотите быть моим гостем?

— Конечно, нет.

— Если вдруг передумаете, приходите.

Улыбаясь, она пошла прочь, не оборачиваясь.

Наставник Сари спал в тени ветвистой смоковницы, растущей в самом центре его сада; Рамзес ходил туда-сюда перед креслом, на котором возлежала его сестра Долент. Она не была ни красива, ни дурна собой, и все, что ее занимало, ограничивалось собственным удобством и благосостоянием; положение ее мужа открывало ей путь к безбедному существованию, неомрачаемому никакими насущными трудностями. Высокая, даже слишком, с лоснящейся кожей, которую она с утра до ночи смазывала кремом, постоянно утомленная, старшая сестра Рамзеса считала, что прекрасно знает все мелкие секреты высшего общества.

— Что-то ты не часто меня навещаешь, любимый брат.

— Я очень занят.

— А говорят, ты, напротив, свободен от всяких обязанностей.

— Спроси у своего мужа.

— Зачем ты здесь? Ведь не для того, чтобы полюбоваться на меня?

— Да, это правда. Мне нужен совет.

Долент была польщена, Рамзес не любил быть кому либо обязанным в чем бы то ни было.

— Слушаю тебя; и если сочту нужным, я тебе отвечу.

— Знаешь ли ты некую Исет?

— Опиши мне ее.

Царевич как мог исполнил просьбу.

— Красавица Исет! Страшная кокетка. Несмотря на юный возраст, претендентов на ее руку хоть отбавляй. Некоторые считают ее самой красивой женщиной Мемфиса.

— Кто ее родители?

— Богатые аристократы из семьи, состоящей при дворе не первое поколение. Что, красавица Исет и тебя заманила в свои сети?

— Она звала меня на прием.

— Думаю, не тебя одного! У этой девицы каждый вечер — званый. У тебя к ней…

— Она меня вынудила.

— Сделав первый шаг? Старая сказка, милый брат! Ты ей просто приглянулся, вот и все!

— Девушке не пристало…

— Почему это? Не забывай, что здесь Египет, а не какая-нибудь отсталая варварская страна. Я не думаю, что она годится тебе в жены, но…

— Замолчи.

— Хочешь еще что-нибудь узнать о своей красавице?

— Спасибо, дорогая сестра; больше мне твоя осведомленность ни к чему.

— Не задерживайся слишком в Мемфисе.

— К чему это предостережение?

— Ты здесь больше никто; если останешься — зачахнешь, как цветок, который не поливают. В провинции тебя будут уважать. Не рассчитывай увезти туда красавицу Исет, проигравшие не для нее. Да будет мне позволено сказать тебе, что твой старший брат, будущий правитель Египта, не остался равнодушным к ее чарам. Беги от нее поскорее, Рамзес, иначе твоя несчастная жизнь окажется под угрозой.

Это не был обычный прием; множество девушек из хороших семей, обученные профессиональной танцовщицей, решили показать свои успехи в танцах. Рамзес пришел поздно, не желая участвовать в застолье; сам того не желая, он оказался в первых рядах многочисленных зрителей.

Двенадцать танцовщиц решили представить свой танец на берегу большого пруда, до краев наполненного водой и украшенного белыми и голубыми лотосами; факелы на высоких столбах освещали сцену.

Облаченные в сети жемчуга, выступавшие из-под короткой туники, в париках из трех рядов кос, украшенные широкими колье и браслетами из лазурита танцовщицы извивались в сладострастных движениях; гибкие и грациозные, они дружно склонялись к земле, протягивали руки к невидимым партнерам и обнимали их. Движения их были медленны и обольстительны, зрители наблюдали за ними, затаив дыхание.

Внезапно девушки сбросили парики, туники и тонкую сетку. С волосами, собранными в пучок на затылке, голой грудью, едва прикрытые короткими набедренными повязками, они стали бить правой ногой о землю, затем, так же дружно, сделали прыжок назад «рыбкой», что вызвало восхищенные возгласы зрителей. Складываясь и нагибаясь с неизменным изяществом, они проделали другие трюки, столь же захватывающие.