Гор Видал - Вице-президент Бэрр Страница 6

С другой стороны, конечно, полковник очень огорчится, если Ван Бюрен провалится на выборах из-за родства с ним. Но у меня нет выхода. Леггет предложил мне способ избавиться от тяжелой кабалы — заработать литературным трудом. Я принимаю предложение. Тем более — признаюсь — мне приятно будет провести самого ловкого пройдоху нашего времени. Мне дорог полковник, но собственная жизнь еще дороже.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Пришлось вернуться из Коннектикута. Дела… — Полковник утопал в клубах дыма от своей длиннющей сигары. Кабинет Бэрра. Описываю: сквозь рваные велюровые шторы и пыльные окна в комнату проникает зеленоватый свет летнего дня; посетитель попадает как бы в ад или, вернее, в подводное царство и плавает там, различая взглядом книжный шкаф, набитый юридическими справочниками, письменный стол под зеленым сукном, портрет пышной темноволосой девушки — Теодосии, дочери полковника (согласно легенде, пираты заставили ее идти с завязанными глазами по доске, пока она не упала в море). Бэрр мне про нее еще не рассказывал, но он вообще редко вспоминает прошлое, если только не загорится желанием разоблачить кого-нибудь из знаменитых современников.

— Я всю ночь провел в кабинете. Столько работы. — Он взглядом пригласил меня сесть в кресло для посетителей.

— А мадам Бэрр?..

— Мадам на Холмах, где ж ей быть? Однако позже она приедет в город. Чарли, где техасские документы?

Я достал их из шкафа.

— Сегодня мы покупаем земли! — Сияя от счастья, Бэрр разложил на столе бумаги. — Тысяча иммигрантов уже готовы к отплытию из Бремена. — Он развернул карту территорий Техас и Луизиана. — Когда-то я знал там каждый уголок. — Сильным красивым указательным пальцем (у него вовсе не старческие руки) он проследил путь Миссисипи до Нового Орлеана.

— Дикая, пустующая, прекрасная земля! — Он вдруг с силой прижал палец к карте. — Вот здесь мистер Джефферсон арестовал меня. — Бэрр просиял мальчишеской улыбкой. — Он утверждал, что с отрядом в сорок пять человек я собирался отделить западную часть Соединенных Штатов от Великой Виргинии — так иногда называли союз штатов те из нас, кого не приводили в восторг мистер Джефферсон и его хунта.

— А что на самом деле вы собирались предпринять с теми сорока пятью?

Бэрр замкнулся. Иначе не передать выражение его лица, когда он уходит в себя. Однако вежливость ему никогда не изменяет, он просто игнорирует дерзость собеседника.

— Вот куда мы посадим наших немцев. — Он обвел пальцем территорию к западу от реки Сабин. — Полно воды. Отличные пастбища. И документы на аренду земли в порядке.

Ну и фантазии! А впрочем, кто его знает?

— И что всего важнее, мадам готова вложить деньги. — Он сдвинул очки на лоб. — Удивительная женщина, Чарли. Поистине удивительная.

— Мне так неприятно, что я спросил ее про Наполеона.

— Боюсь, что к старости люди начинают верить, что прошлое было таким, каким ему следовало быть.

— Вы этим не страдаете, полковник.

— Но я же и не старый, Чарли. — Его темные глаза широко раскрылись; тот же прием, что у Тайрона Пауэра, только в отличие от романтического ирландского актера Бэрр подтрунивает над самим собой. — Но мне особенно повезло. Или не повезло — как посмотреть. Я не только знаю, каким следовало быть моему прошлому, я знаю, каким оно было на самом деле. — Какая-то странная вдруг гримаса. Что это? Затаенная боль? Или мне показалось? Но вот он снова стал самим собой. — И кроме меня, этого не знает никто. В конечном счете это только к лучшему.

— Почему же к лучшему, я так не думаю. Вы обязаны рассказать миру свою версию истории. — Я произнес фразу, заготовленную после разговора с Леггетом, затверженную в уме, и проклинал себя за то, что это было заметно.

Бэрр улыбнулся.

— А вдруг моя версия не самая точная? Но ты мни льстишь. И мне это приятно! — Он пнул кожаный сундук под столом. — Там у меня хранится целая история: письма, газеты, тетради, начало мемуаров. О, у меня талант по части начинаний, Чарли, настоящий талант. — В голосе его прозвучала столь несвойственная ему горечь. Но тут же он заговорил быстро, почти весело. — Впрочем, разве не лучше хорошо начать, чем не начинать вовсе? И какое начало! Я был не только сыном знаменитейшего богослова, но и внуком еще более знаменитого богослова, самого Джонатана Эдвардса [19], пророка, который — как это говорится? — ходил по путям господним. Нет, привычный глагол не в состоянии передать поступь великого пуританина. Джонатан Эдвардс бежал по путям господним — и перегнал нас всех. Да и самого бога, пожалуй. Уж меня-то — безусловно. Я не знал этого святого из Стокбриджа, но воспитывался под сенью его имени, и меня бросало в дрожь, пока я не прочитал Вольтера, пока не понял, что человека и в этом мире ждет слава, если он не смалодушничает и смело пойдет к своей цели. Подобно Наполеону. Вот почему я примкнул к Революции и стал героем.

Он замолчал. Раскурил потухшую сигару.

— Так начинали многие. Но кто же ее обрел, ту славу? Только не я, как известно. — Он пустил кольца дыма мне в лицо. — В конце концов лавры достались землемеру из Виргинии, который стал «отцом» своей страны. Но будем справедливы. Коль скоро генерал Вашингтон не смог ничего произвести во плоти, вполне уместно поставить ему в заслугу зачатие хоть этого союза. Мул-производитель, так сказать, чьим противоестественным потомством стали Штаты. В конечном счете не проворным досталась победа[20], а бесплодным. — Шутка показалась Бэрру забавной. Я был слегка шокирован. Как и все, я считаю Вашингтона человеком скучным, но безупречным.

Бэрр вручил мне несколько пожелтевших от времени страниц.

— Недавно я наткнулся на это описание моих приключений во время Революции. Думаю, оно тебя позабавит.

Я взял рукопись, весьма польщенный доверием полковника, хотя Революция для меня далека, как Троянская война, но только еще непонятней, поскольку ее уцелевшие участники ни в чем не приходят к единогласию.

Леггет как-то предложил собрать всех, кто уверяет, будто сражался за независимость, в Воксхолл-гарденс и расстрелять — да вот беда, они даже в громадном Вокс-холле не поместятся. Каждый шестидесятилетний американец клянется, что был барабанщиком; семидесятилетний — полковником или генералом.

— Мэтт Дэвис собирается после моей смерти написать мою биографию. Но он и сам немолод. — Полковник довольно усмехнулся при мысли о бренности старого друга.

Мэттью Л. Дэвис — редактор газеты, один из вождей Таммапи, стойкий бэррит, как пресса до сих пор называет изначальных республиканцев — сторонников полковника; многие употребляют это слово, но понятия не имеют о его происхождении; они бы очень удивились, узнав, что основатель рода бэрритов держит контору на Рид-стрит и сам бэрритом не является, поскольку эта фракция в настоящее время находится в оппозиции к Ван Бюрену, в то время как их герой, чьим именем она нареклась, его поддерживает (потому что Ван Бюрен его сын?).

— Мэтт, конечно, напишет обо мне хорошо. Но раз я еще здесь, я нисколько не буду возражать, если ты посмотришь мои записки. Тем более, что ты неисправимый бумагомаратель. Да и как знать, может быть, мы сумеем что-нибудь нацарапать вместе.

В смежной комнате хлопнула дверь. Нелсон Чейз явился на работу. Я встал, чтобы тоже приступить к своим обязанностям.

— Почему Дэвис настроен против Ван Бюрена?

— Разве?

— Но он же недавно написал…

— Политика, Чарли, политика. С виду противники, а на деле часто тайные союзники. Все равно Ван Бюрен будет избран президентом в тридцать шестом году. И Таммани его поддержит — об этом я и сообщил вице-президенту в последний раз, когда мы с ним виделись.

— Полковник Бэрр! — Дверь отворилась, и в кабинет ворвался свежий воздух, так что я даже закашлялся, настолько я привык к дьявольскому дыму. Унылое лицо Нелсона Чейза повисло где-то в отдалении, подобно тыквенному фонарю. — Мадам… ваша супруга… мадам Бэрр внизу, в своем экипаже.

Полковник на мгновение остолбенел. Потом вскочил на ноги.

— Чарли, спустись и скажи ей, что я встречу ее, как мы условились, у Тонтина, в пять часов. Скажи, что сейчас я занят. Хотя не надо. Скажи лучше, что меня здесь нет. Что я в суде.

— Сегодня нет судебных заседаний, полковник, — начал Нелсон Чейз. Но полковник Бэрр был уже на ногах, и, когда он надевал высокую черную шляпу, я заметил, как оттопыривается его камзол спереди, как раз напротив сердца. Он скрылся через заднюю дверь, и я мог уже не кривя душой сказать, что «полковник Бэрр только что отбыл из конторы».

Мадам смотрела на меня в окно золотой кареты.

— Куда он уехал? — Ее голос гремел по всей улице до самой водонапорной башни.