Смерть пахнет сандалом - Мо Янь Страница 6

Я похолодела. Казалось, старик передо мной не человек, а призрак под человеческой личиной, иначе как бы он узнал, что я причесывала начальника Цяня. Озвучив свой вопрос, он выпрямил голову и сел в кресле прямо. Меня пронзили два мрачных луча света из его глаз. Раздражение тут же отпустило, я покорно подошла сзади и принялась расчесывать его псиную шерсть. При этом невольно вспомнились прекрасные, блестящие и гладкие, приятно пахнущие, лаково-черные волосы названого отца. Держа в руках жидкую косичку, смахивавшую на хвост плешивого осла, я невольно вспоминала увесистую и толстую, вроде саму по себе двигающуюся большую косу названого отца. Этой косой он проводил мне по телу от макушки до пяток, как сотней коготков. Касание приводило в смятение, будто изливалась каждая пора тела…

Что делать, расчесывай, сама приготовила горькое вино, сама его и пей. Я только начинала расчесывать названого отца, а он протягивал руку и гладил меня, и, бывало, расчесывание еще не заканчивалось, а мы двое уже приникали друг к другу. Не верю, чтобы старый хрыч оставался спокойным. Ждала, когда он начнет карабкаться вверх по шесту. Только посмей, хрыч старый, сразу сделаю так, что заберешься и не спустишься. Когда дойдет до этого, будешь покорно слушаться меня. Когда дойдет до этого, я тебе голову расчесывать не буду, буду чесать твою штуковину. Ходят упорные слухи, что у старика за пазухой спрятано сто тысяч лянов. Рано или поздно ты их вытащишь для меня. Я надеюсь, что он начнет карабкаться вверх, но старый хрыч оказался довольно устойчив. Пока не карабкается. Не верю, что в Поднебесной есть коты, которые не едят тухлятину. Хрыч старый, посмотрю, как долго ты сможешь сдерживаться! Распускаю косичку, прохожусь гребнем по мягким спутанным прядям. Сегодня утром мои движения особенно нежны. Сдерживая тошноту, я поглаживаю мизинцами основания его ушей, трусь грудью о шею со словами: «Батюшка, моего родного отца арестовали и посадили в тюрьму. Вы, почтенный, бывали в столице, авторитет у вас огромный, не могли бы выступить в его защиту?» От старого хрыча ни звука, никакой реакции. Я знаю, со слухом у него все в порядке, лишь прикидывается глухим. Берусь за его плечи, повторяю сказанное еще раз. По-прежнему ни звука. Неожиданно солнечный свет скользнул, осветив латунные пуговицы на коричневой шелковой куртке свекра, потом его маленькие ручки, неторопливо перебирающие четки из сандалового дерева. Эти белые нежные ручки никак не соответствовали ни его полу, ни возрасту. Приложите меч к моей шее, я не поверю, не смею верить, что это руки, которые всю жизнь рубили головы мечом. Раньше я не могла в это поверить, а сейчас наполовину верю, наполовину нет. Я еще крепче прижалась к его телу и кокетливо проговорила: «Батюшка, мой отец совершил преступление, но вы бывали в столице, повидали мир великих, помогите принять решение!» Я вцепилась в его костлявые плечи, опустила ему на шею свои увесистые титьки. Из моего рта один за другим лились чарующие звуки. Когда я так ластилась к Цянь Дину, начальнику Цяню, у того сразу размягчались кости, немели мускулы, и он делал все, что я захочу. Но эта старая образина – просто каменное яйцо какое-то, которое не берет ни масло, ни соль. Даром, что мои груди, которые мягче дыньки, прыгают во все стороны, а волны моего распутства вздымаются выше Храма Золотой горы[20]. Старик остается недвижным и бессловесным. И вдруг я замечаю, что маленькие ручки перестали перебирать четки, что эти пухлые ручонки слегка задрожали. Я безумно обрадовалась: не выдержал, в конце концов, старый хрыч? Жаба под ножкой кровати продержится недолго. Когда ты заставил меня причесывать твою собачью голову, я не думала, что удастся вытащить у тебя из-за пазухи пачку денег, что ты еще посмеешь шантажировать меня связью с господином. «Батюшка, помоги придумать, как быть!» И продолжала кокетничать у него за спиной. Вдруг послышался холодный смешок, похожий на крик дикой кошки из черной сосновой рощицы посреди заброшенного поля в безлунную ночь, и сердце затрепетало от ужаса. Тело объяло морозом, все мысли и надежды исчезли незнамо куда. Человек ли этот старый хрыч? Может ли человек издавать подобный смех? Нет, он не человек, он демон, точно. Он и не мой свекор, я живу с Чжао Сяоцзя десять с лишним лет, и он никогда не говорил, что у него есть какой-то обретающийся в столице отец. Не только он не говорил, не поминали об этом во всем разбирающиеся, много видевшие и много знавшие соседи. Он мог быть кем угодно, только не моим свекром. Да и лицом нисколько не походит на моего мужа. Ты, наверное, дрянь старая, дикий зверь в человечьем обличье? Другие боятся вас, всей этой нечисти, а я не боюсь. Погоди вот, в загоне есть черный как смоль пес. Скажу Сяоцзя, чтобы убил его, наберу таз крови этого пса, неожиданно вылью тебе кровь на голову, и выявится твой бесовский облик.

4

На Праздник Чистого света[21] моросил мелкий дождь, между небом и землей клочками ваты неторопливо плыли серые облака. Рано утром вслед за нарядно одетыми мужчинами и женщинами я вышла из Южных ворот города. В тот день у меня был с собой бумажный зонтик, на котором был изображен Сюй Сянь, встречающий на озере Белую Змейку[22], а гладко причесанные волосы заколоты зажимом в виде бабочки. На лице тонкий слой пудры, румяна на щеках, на переносице – мушка размером с горошину, на губах – красно-вишневая помада. Одета я была в розовую батистовую кофту и бирюзовые батистовые штаны. Иностранцы – люди скверные, но ткани у них отличные. На ногах у меня были туфли из зеленого шелка с вышитыми желтыми уточками-мандаринками и розовыми цветками лотоса. Не будут смеяться, что ноги большие? А вы посмотрите: большие ли у меня ноги? Я незаметно глянула в ртутное зеркало. Оттуда смотрела прелестная красотка с искрящимися глазами. Сама себе нравлюсь, почему же не понравлюсь всем этим мужчинам? Хотя из-за положения отца на душе кошки скребут, но, как говорит названый отец, чем горше на душе, тем больше радости должно быть на лице, нельзя, чтобы люди видели, что у тебя что-то не так. Ладно, ладно, ладно, смотрите, смотрите, смотрите, сегодня мне нужно помериться красотой с женщинами города Гаоми, доказать, что любые барышни из семей цзюйжэней, любые дочери академиков «Ханьлинь»[23] не стоят даже пальца моей