Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова Страница 62

Направил Бакланов сотню есаула Захарова на карасинский пост за фуражом. Только они выехали из Куринского, является Алибей — две партии с самим наибом вышли на плоскость, одна у Исти-су в балке прячется, другая на Кара-су пошла.

Встрепенулся Бакланов: так Захаров меж двух огней попадет, если уже не попал:

— Эй, зажечь маяк! Седлай! По коням!

Запалили сигнальные огни, выскочили из ворот 3 сотни с 2 орудиями.

— Глядите… Не видно?

Разглядели вроде бы пыль, но в сумерках далеко не увидишь.

— Давай на Исти-су…

Поскакали к Исти-су. У Нефтяного источника в балке какая-то конница.

— Вон они, чеченцы!..

Бакланов к батарейцам:

— Разворачивай, пока кучно стоят…

Шарахнули вдоль по балке картечью. Только командовать в атаку, крик тревожный:

— Конница с фланга!

Точно, скачет слева по взгорку толпа с сотню шашек. И в полумраке не различишь, кто такие, но идут смело.

Взмахнул Бакланов шашкой, чтоб налево заезжали, лаву рассыпали, но тут кто-то разглядел:

— Это Захаров…

И те на бугре взяли левее и пошли во весь мах к другому концу балки. Чеченцам на перехват. Но не успели — выскочили хищники у них перед носом из балки и во все поводья понеслись к лесу.

Погнались было Бакланов со своими, а Захаров со своими, но тут от карасинского поста — стрельба и крики. Что такое?

Оказалось, из Кара-су отправили разъезд в 25 коней проверить переправы на Тереке у Дурного острова, видел там кто-то свежую сакму. Проехали ребята две версты, увидели чеченцев, которые со стороны Энгель-Юрта в камыши стекали. Много, всадников 400. Казаки не стали дожидаться и погнали коней назад, в Кара-су. Чеченцы — за ними. Часовые на вышке разглядели, что гонят наших, подняли тревогу. Начальник поста войсковой старшина Корнеев поднял свои 2 сотни по тревоге и выскочил навстречу.

Этой шайке уже уйти не дали. Корнев с двумя сотнями от Кара-су, а Бакланов с четырьмя от Исти-су, да еще под черным значком, зажали чеченцев с двух сторон в чистом поле. Если кто ушел, то только благодаря темноте…

В журнале записано: «27 апреля нападение партий чеченцев на команду казаков на посту Карасинском. Отражение ее и преследование до Качкалыковского хребта».

О потерях не сказано, но есть сведения, что потеряли 3 казаков убитыми, а 1 офицера и 2 казаков ранеными. Фамилии убитых: Григорий Титов, Мигулинской станицы, Елисей Скляров, Аксайской станицы, и Данила Акользин, Вёшенской станицы.

Весной еще одна новость — начальником Левого фланга поставили князя Барятинского. Барятинский — человек веселый и храбрый. Службу на Кавказе начинал одновременно с Баклановым, но на Черноморском побережье. Бакланов Барятинского знал и за службой его наблюдал. Они полки в одно время получали, Барятинский даже чуть позже.

Князь Александр Иванович, был младше Бакланова на 6 лет, родился 2 мая 1815 года. В 1831-м поступил в Кавалергардский полк. Молодость провел весело, сплошной разгул. Заспорили они в Санкт-Петербурге с поручиком Лермонтовым (один из них на гауптвахте сидел, а другой его навещал, или оба сидели). Лермонтов доказывал, что человек может снести боль душевную, а физическую не может. А Барятинский взял в руку горящую лампу за стекло и держал, пока рука до кости не обгорела, потом аккуратненько на стол поставил. За эти проделки и за предыдущие отправили его на Кубань. В 1835 году в экспедиции Вельяминова против натухайцев участвовал князь Барятинский как командир сотни казаков. 21 сентября был ранен в правый бок выстрелом в упор. Вылечившись, поставлен служить при Наследнике, исправился, пошел в гору. В 1845 году явился на Кавказ с Воронцовым уже полковником. Как командир 3-го батальона Кабардинского полка участвовал в Даргинской экспедиции. При занятии Андийских высот (14 июня) выбил с них горцев, заслужил «Георгия» 4 степени, получил ранение и отправился в отпуск еще до того, как начался весь этот ужас вокруг аула Дарго. С 28 февраля 1847 года — командир Кабардинского полка. Не крал, за счет полка не наживался. Наоборот, за свой счет купил в Льеже штуцеры для своей охотничьей команды. На эти штуцеры весь Дагестан смотреть собирался — один ствол нарезной, другой — обычный, заряжен картечью, меж стволами закреплен штык, который после выстрела пружиной выбрасывается вперед и особым зажимом закрепляется.

3 года командовал Барятинский полком. Говорили, что царь хотел женить его на Столыпиной и специально с Кавказа в столицу вызывал. Барятинский же всеми правдами и неправдами отказывался. Передал майорат брату, чтоб перестали видеть в нем самом богатого жениха, и укрылся на Кавказе. В мае 1850 года вышел приказ ему состоять при Кавказской армии. Сопровождал по Кавказу Наследника Цесаревича, когда тот приезжал. С конца 1850 года — командир Кавказской гренадерской бригады, а с весны 1851-го — командующий всем Левым флангом.

Став командующим Левым флангом, Барятинский изменился, перестал походить на недавнего командира батальона Куринского полка, в коей должности ходил в Даргинскую экспедицию. «…Стройность его сменилась дородностью, — вспоминал современник, — лицо обросло густыми бакенбардами… глаза, все еще прекрасные, утратили свою прежнюю ясность и казались отуманенными»[51].

При Барятинском поуспокоилась ситуация в Дагестане. Князь помнил, что три летних наступления в 1847, 1848 и 1849 годах закончились здесь взятием трех пограничных аулов, которые вслед за тем были брошены. Зато в Чечне методическое постепенное завоевание, начатое с 1846 года, давало плоды. Каждый год примерно шесть недель отводились на рубку просек, а остальное время держали кордоны и отражали набеги чеченцев на плоскость. Но за эти шесть недель достигались настоящие результаты, и после них чеченские набеги делались все слабей, все с большей оглядкой.

Барятинский отдавал себе отчет в том, что «чеченцы — бесспорно храбрейший народ в восточных горах. Походы в их земли всегда стоили нам кровавых жертв. Но это племя никогда не проникалось мюридизмом вполне»[52]. Шамиля они заставили сделать себе тысячу уступок, и газават для них — предлог для отстаивания своей независимости и повод для дальнейших набегов. В общем, народ воинственный, но не фанатичный. И вывод — главные усилия сосредоточить в Чечне.

В мае Бакланов получил отпуск и на 28 дней съездил домой, на Дон.

Без него отметили в журнале: «Июня 7 нападение партии горцев на косцов и отражение ее. Июня 8 встреча с партиею, намеревавшейся отбить у аула Энгель-юрт скот, и отражение ее».

В это время ушел на Дон честно отслуживший полк № 40. Как помним, полк этот стоял по укреплениям и станицам рядом с полком Бакланова. Казаки в нем служили с Верхнего Дона, из 3-го Военного округа, оттуда же, откуда полк № 17, по посмирнее оказались, штрафованных вполовину меньше, всего 25. И убитыми полк потерял гораздо меньше, чем полк № 20, — 7 казаков: Никанора Скилкова и Павла Кузнецова, оба Мигулинской станицы; Ивана Свирякина, Вёшенской станицы; Никифора Попова, Островской станицы; Якова Макарова, Усть-Медведицкой старницы; Семена Калмыкова, Клецкой станицы; Сергея Медведева, Казанской станицы. И от ран умерли всего 6, зато от холеры — 17, а от «обыкновенных болезней» — 2 офицера, 2 урядника и 55 казаков. Больше всего умирало в 1849-м, на третий год службы, — 19 человек. Да что же это за «обыкновенные болезни» такие?!..

Есть один намек. В 1850 году казак Пантелей Пучков, Кременской станицы, как сказано в полковых бумагах, «умер от цинготной». Цинга… На Кавказе… Да их просто не кормили!

Полк ушел на Дон не в полном составе. 3 урядника и 59 казаков были переведены «за пороки» в полк № 30 и остались дослуживать. Урядник Тимофей Попов добровольно перевелся в полк № 17, к Бакланову.

Полк ушел, а бои продолжались.

Со 2 по 11 июня в окрестностях Кизляра искали шайку абреков, все камыши излазили. Наконец, по дымку определили их стан, подкрались и дали залп. 5 убили, 6 раненых побежали и утонули в болотах, а 2-х взяли невредимыми. Оказалось, что это два казака, дезертиры из Кизлярского полка, которые день как к этой шайке ногайцев пристали.

15 июня Слепцов хотел ворваться в нагорную часть Малой Чечни и двинулся вверх по ущелью реки Гехи. Пройти смог всего 7 верст. Захватил скот, пожег и разорил аулы и хутора, какие встретились. Стал возвращаться — тут и началось. «Озлобленный потерей последнего своего достояния и подстрекаемый пронзительными воплями бегущих за толпой женщин — не возвращаться без имущества, захваченного нами, с исступленной отчаянной решимостью вступил неприятель в бой с казаками», — докладывал сам Слепцов. В бою был смертельно ранен главный наиб Малой Чечни Мухаммед-Мирза Анзоров. Славное дело!.. Теперь предстояло ударить по Большой Чечне.

Как только Бакланов вернулся, сразу вызван был в Грозную участвовать в летней экспедиции Барятинского в Большую Чечню. Прибыл с одной сотней, но получил в командование всю конницу — Гребенской казачий полк, 9 сотен донцов и грозненскую милицию. Его полк № 17 должен был в это время демонстрировать от Куринского к Мичику. Действительно, майор Трембецкий, исполняющий обязанности начальника подвижного резерва Кумыкской линии, выходил к Мичику, отвлекал на себя чеченцев.