Иван Ефремов - Таис Афинская Страница 67

Он привозил свежие фрукты и катал Таис по озеру. Когда-то старый кадусиец служил у греческого наемника и выучился говорить на койне. Простыми и убедительными словами он рассказывал предания об озерах, о прекрасных пери – нимфах огня, любви и мудрости, обитавших в окрестных горах, о мрачных и злобных джиннах – мужских божествах пустынных ущелий, которые были в подчинении у пери.

Лодка медленно скользила по прозрачной воде, размеренно всплескивало весло. Под негромкий рассказ старика Таис грезила с открытыми глазами. Воздушные, с проблесками огня, в легких одеждах, беззаботные красавицы скользили над водой, обольстительно изгибаясь в полете, манили к уступам голых обветренных скал, стоявших стеною на страже запретных обиталищ духов пустыни. И Таис хотелось стать такой же пери, ни человеком, ни богиней, – свободной от тревог, увлечений, раздоров и соперничества, обуревавших равно людей и богов Олимпа. Пробуждаясь от грез, Таис с грустью и смехом ощупывала свое плотное, гладкое, очень земное тело и, вздохнув, бросалась в холодную глубь озера, недоступную огненным красавицам.

Шесть дней прошли быстро, наступил канун праздника. Посоветовавшись с тессалийцами, афинянка решила появиться в городе вечером. С гиканьем и свистом, ударяя в щиты, под бряцание оружия и сбруи, топот и ржанье лошадей бешеная орда с факелами ворвалась в город и промчалась на северо-восточную окраину в заранее приготовленный просторный дом. Слух о прибытии царицы амазонок разнесся по городу мгновенно. Сотни людей, потрясенных шумным вторжением, рассказывали о событии. Приняв тессалийцев за амазонок, они насчитали чуть не тысячу свирепых всадниц с метательными ножами в зубах.

Больше никто не видел ни одной женщины Термодонта, пока на заполненную народом площадь, у южной стороны дворцов, не выехал сам божественный победитель «царя царей», новый владыка Азии Александр, в сопровождении знаменитых военачальников. Яркое солнце играло на золотой броне и шлеме в форме львиной головы огромного и прекрасного македонца. Золотая уздечка резко выделялась на черной шерсти могучего боевого коня Букефала, не менее знаменитого, чем его всадник.

По левую, почетную сторону Александра ехала царица амазонок, тоже в золотом вооружении. Народ затаив дыхание смотрел на Александра и его прекрасную, как богиня, спутницу. Амазонка в чистой и презрительной наготе сидела на неслыханно красивом коне – золотисто-рыжем, с длинным черным хвостом и гривой, в которые были вплетены золотые нити. Иноходец, небольшой и гибкий, казался ящерицей рядом с громадным Букефалом. Меднокожее тело царицы амазонок стягивал пояс из золотых квадратиков с коротким мечом, спину прикрывала леопардовая шкура, на которой размещались лук и колчан в обрамлении длинных золотистых кос, спадавших из-под назатыльника нестерпимо сверкавшего шлема. Лицо царицы охватывала толстая перевязь шлема, что вместе с низким козырьком придавало ей воинственный и непреклонный вид. На левой руке, над сгибом локтя, амазонка несла щит с изображением золотого сокола Кирки в центре.

На шаг позади царицы ехала на темно-пепельной кобыле другая амазонка, темнокожая, в серебряном шлеме, с серебряным вооружением. В центре ее щита извивалась серебряная змея, а из-под шлема горели дикие синие глаза, внимательные и недобрые. В правой руке темнокожая амазонка держала короткое посеребренное копье. Ее лошадь перебирала ногами, приседала, танцуя, взмахивала украшенным серебряными нитями хвостом.

Александр с полководцами и амазонками медленно ехал сквозь толпы народа к южной окраине Персеполиса. Там, на гладком участке степи, построили сиденья и навесы, выровняли площадку для состязаний атлетов, сделали сцену для актеров и танцовщиц. Казалось поразительным, как быстро съехались сюда фокусники, знаменитые музыканты и акробаты…

На перекрестке двух больших улиц знатные персы выделялись пестротой одежд и отсутствием женщин. Состоятельные горожанки, закутанные в легкие покрывала, жались к стенам домов и оградам, а рабыни, опережая мужчин, едва не лезли под копыта. Персидская знать восхищенно рассматривала превосходных лошадей и величественных всадников царского окружения.

– Смотри! – воскликнул высокий, воинственного вида человек, обращаясь к приятелю, черты лица которого выдавали примесь индийской крови. – Я считал, что легенда об амазонках лжива хотя бы потому, что они должны быть столь же кривоноги, как женщины массагетов, от езды верхом с детских лет.

– А теперь ты понял, что посадка амазонок…

– Совсем другая!

– Да, голени их не спущены, а лежат на спине коня, сильно согнуты в коленях, пятки отведены к хребту…

Полуиндиец, замерев, провожал глазами царицу амазонок, удалявшуюся вместе с Александром в другой квартал, где улица была еще шире и многолюдней.

– Эн аристера! (Слева!)

Люди вздрогнули от резкого вопля темнокожей амазонки. Царица мгновенно прикрылась щитом. Громко стукнул тяжелый, с силой брошенный нож. Лошадь черной амазонки сделала рывок налево, раздвинув толпу. Прежде чем кто-либо успел схватить нападавшего, он уже лежал на земле с копьем, глубоко всаженным в ямку над левой ключицей – удар, от которого не было спасения. Таис узнала выучку храма Кибелы.

Еще мгновение – и разъяренные гетайры ворвались в толпу, давя лошадьми всех, кто не успел увернуться. Они окружили веревкой группу зрителей около убитого и погнали в боковую улицу. Двух, которые попытались перепрыгнуть веревку, тут же закололи. Ни малейшего испуга не отразилось на лице царицы. Она беспечно улыбнулась Александру. Царь бросил несколько слов Птолемею, который повернул коня и поскакал за гетайрами.

Торжественное шествие не замедлилось ни на минуту. За пределами города, выстроенные многорядными шпалерами воины встретили царя громовым кличем. Аргироаспиды в первых рядах стали ударять в свои звенящие серебряные щиты. Зарокотали барабаны. Лошадь черной амазонки неожиданно заплясала, отбивая такт копытами и кланяясь направо и налево. Тогда охапки синих, розовых и желтых цветов полетели под ноги лошадей. Обеих амазонок забрасывали цветами, а те, смеясь, прикрывались щитами от душистых пучков, вызывая еще больший восторг.

Птолемей догнал Александра уже недалеко от построек импровизированного театра.

– У чернокожей слишком верная и быстрая рука! – недовольно сказал он, обращаясь к царю.

– Удалось все же узнать причину нападения? – не оборачиваясь, спросил Александр. – Зачем и кому понадобилось убивать красоту, безвредную в войне и не вызывающую мести?

– Эти народы на окраине пустынь презирают женщин, не чувствуют красоты и, загоревшись идеей, готовы на любое убийство, не боясь последствий и все же нападая из-за угла.

– Что же сделала им царица амазонок?

– Говорят, что метнувший нож – родственник какой-то красавицы, которую предназначали тебе в жены…

– Не спросив меня, – рассмеялся Александр.

– Говорят, они знают особую магию. Никто не может устоять перед чарами их женщин.

Александр сказал презрительно:

– И, увидев великолепие царицы амазонок, ее решили убить хотя бы ценой жизни?

– Они живут плохо и не ценят ничего, кроме служения своим богам, – сказал Птолемей, выглядевший на этот раз слегка растерянным.

– Прикажи убить всех, кто помогал этому, а его красавицу выдать замуж за одного из конюхов при гетайрах!

Александр спешился и принял спрыгнувшую с Боанергоса «царицу амазонок». Взяв за руку, он повел ее на самый высокий ряд скамей под навесом из драгоценной пурпуровой ткани, взятой из кладовых Восточного дворца…

Солнце скрылось за холмами, когда Александр покинул празднество. Они ехали все в ряд: Таис, по-прежнему в обличье амазонки, Птолемей, Гефестион и Кратер. Остальные полководцы следовали на несколько шагов позади, а по сторонам двойной цепочкой ехала охрана из одетых в броню гетайров.

Гефестион вполголоса говорил что-то Кратеру, тот внимательно слушал его и вдруг захохотал. Таис покосилась, удивляясь неожиданной веселости всегда серьезного Кратера.

– Они вспоминают конец представления, – пояснил Птолемей.

Да, Таис тоже запомнился в конце удивительный танец со змеей. Высокая, тонкая, необыкновенно гибкая нубийка и вавилонянка – бледнокожая, с пышными формами; было такое впечатление, будто кольца черного змеиного тела в самом деле обвивают белую девушку. Черная «змея», казалось, то поднималась из-за спины своей «жертвы», кладя голову на ее плечо, то вздымалась от земли, проскальзывая между ног вавилонянки.

– Ты говоришь о танце со змеей? – спросила Таис.

– Вовсе нет. Разве это тонкое искусство может пронять Кратера? Нет, он вспоминает компанию вавилонских акробатов, изобразивших пантомиму любви.

– Что же тут хорошего? – удивилась гетера. – Изображали гадость! Правда, девушки были очень красивы, но мужчины…