Джорджетт Хейер - Вильгельм Завоеватель Страница 67

В первый вечер их пребывания в Байо ничего не было сделано, но уже утром следующего дня в зале церковного собора была назначена церемония произнесения клятвы.

Герцог в короне, с обнажённым мечом сидел на троне. За ним расположились рыцари и знать; перед ним в центре зала стояла какая-то большая ёмкость, полностью скрытая под золотым покровом. Рядом ожидал епископ Одо, с ним были его капеллан и несколько священников.

Утро было необычайно яркое. Солнце, проникая в зал, золотило стены, в его лучах кружились в танце сотни тысяч пылинок. В огромный, прохладный, серый зал неслышными шажками прокралось тепло. Через незастеклённые окна слышался шум города.

Ярл Гарольд зашёл, когда все уже собрались. Его свита следовала за ним.

У него на плечах был небесно-голубой плащ, на руках сверкали золотые браслеты. Раулю пришла в голову странная мысль о том, что вместе с Гарольдом в зал вошёл солнечный свет.

Он задержался на пороге, быстро огляделся. В конце зала герцог на своём троне, за ним Фиц-Осберн, Мортен, Грантмеснил, Тессон, Сент-Совер, де Гурней, де Монфор, Джиффард — одним этим коротким взглядом он охватил их всех. Они спокойно стояли, мрачно, как ему показалось, наблюдая за ним.

Гарольд неторопливо пошёл вперёд. Он был бледен, но абсолютно спокоен и лишь слегка хмурился, а губы болезненно сжались. За ним саксы образовали полукруг.

Занавес над одной из арок раздвинулся, и оттуда вышел священник с двумя реликвиями и с благоговением поместил их на задрапированную подставку перед Одо. Гарольд взглянул на них, не меняя выражения лица, и снова сосредоточил своё внимание на герцоге.

Из груди Эдгара вырвался вздох облегчения: реликвии были не такими значительными, как он боялся. Герцог немного наклонился вперёд, на лезвии его меча заиграло солнце, а тяжёлая мантия спала с одного плеча, и показалась горностаевая подбивка.

   — Ярл Гарольд, — сказал он, — вы знаете, с какой целью мы все собрались здесь. Перед этим уважаемым собранием я прошу вас подтвердить клятвой данное мне обещание действовать в качестве моего представителя при английском дворе, пока жив король Эдуард; делать всё от вас зависящее, чтобы после его смерти скипетр перешёл в мои руки; передать мне замок Дувр и другие крепости, если я посчитаю необходимой их охрану нормандскими войсками. Вы это все обещали.

   — Да, обещал, — автоматически ответил Гарольд.

Епископ сделал шаг вперёд, ярл Гарольд не обратил на него почти никакого внимания. Он неотрывно смотрел через зал на Вильгельма и на его свиту, стараясь понять, что таится за мрачными, непроницаемыми лицами его соперников. Он заметил, что Рауль де Харкорт, не поднимая глаз, смотрел на рукоятку своего меча, на которой покоились его руки; увидел, что Фиц-Осберн хмурится так, будто чувствует себя неуютно, а глаза Мортена радостно сияют. Гарольд снова посмотрел на Вильгельма, но его лицо было абсолютно непроницаемо.

Ярл тут же заподозрил, что за этой тишиной, за этими напряжёнными взглядами, направленными на него, что-то кроется. Он взглянул на реликвии. В них не было ничего особенного, значит, ловушка не здесь. Его внутренний голос предупреждал об опасности; снова он оглядел весь зал и снова ощутил на себе давление царящей вокруг атмосферы напряжения, сдерживаемого волнения. За всем этим крылось что-то куда более значительное, чем то, что он мог видеть и понимать. Он чуть было не сделал шаг назад, но, опомнившись, намеренно пошёл вперёд, к реликвиям, сверкающим на золотом покрывале.

Он протянул над ними руку, и услышал лёгкий вздох облегчения. Теперь было уже слишком поздно отказываться. Он глубоко вздохнул и начал повторять всё то, что обещал герцогу.

Его рука не дрожала, голос был твёрд:

   — ...сделать всё, что в моей власти, для того, чтобы вы стали королём Англии; передать вам замок Дувр и другие крепости, которые вам понадобятся. — Он немного помедлил, потом громким голосом произнёс: — Да помогут мне Господь и святая Библия!

Слова отчётливо прозвучали в зале и эхом отдались под сводом.

Бароны подняли свои мечи и прокричали:

   — Помоги ему Господь!

Их слова громом отдались в ушах ярла Гарольда. Дыхание стало прерывистым. Его рука упала, и все вокруг увидели, как он побледнел.

Он снова услышал вздох, на этот раз он был громче и очевидней. Гарольд огляделся и теперь вместо озабоченности заметил на лицах своих противников удовлетворённые улыбки.

Герцог сделал знак своему брату. Епископ подозвал двоих своих помощников, и они убрали реликвии и сняли золотой покров. Ярл Гарольд почувствовал затхлый запах. В ёмкости, которую скрывал покров, лежали человеческие кости, и ему не нужно было выслушивать объяснения епископа Одо для того, чтобы понять, что это была рака с мощами святых.

Он вздрогнул и отступил назад, закрыв лицо руками. Лязгнул чей-то меч. Эдгар закричал:

   — Подлог! Подлог! Выходите на бой, нормандские собаки!

Гарольд быстро взял себя в руки и крепко сжал кисть Эдгара:

   — Назад! Клятва произнесена.

Он снова повернулся к Вильгельму.

   — Что ещё осталось сделать? — резко спросил он.

   — Ничего, — ответил герцог. — Вы поклялись на святых мощах. Всё сделано.

Некоторое время они смотрели друг на друга через разделяющее их пространство, потом ярл развернулся на каблуках и быстро вышел.

Снова в зале лязгнул металл. Мортен отскочил и, обернувшись, увидел, как Рауль резким движением засунул свой меч обратно в ножны.

   — Ради Бога, дайте мне выйти! — сказал Рауль. Его голос дрожал как будто от ярости. — С меня довольно!

Он, растолкав ошеломлённых баронов, быстро пошёл к выходу и по узкой лестнице вышел из зала.

Грантмеснил пожал плечами и прошептал Мортену на ухо:

   — Страж заходит слишком далеко. Простит ли ему герцог такое грубое поведение?

Герцог сделал вид, будто и не заметил того, что Рауль ушёл. Передав свой меч канцлеру, он распустил свою свиту и сам вышел из зала в сопровождении своих братьев и Фиц-Осберна.

Наверху в узком коридоре Рауль столкнулся с Эдгаром. Оба резко остановились, и некоторое время ни один из них не решался заговорить. Эдгар скрестил руки на груди, его глаза всё ещё горели ненавистью, свирепым голосом он проговорил:

   — Вот каков твой герцог! Вот каков этот нормандский волк! Хитрый, лицемерный обманщик!

Рауль крепко сжал губы, его брови сошлись на переносице, однако он не сказал ни слова.

   — Какая уловка, чтобы обмануть ярла Гарольда! И вы знали! Да, вы все знали и молчали, наблюдая, как осуществляется эта дьявольская выдумка!

   — Хватит! Я ведь не обвиняю твоего господина, который приносил клятву, уже задумав совершить клятвопреступление, так что и ты не трогай моего!

Эдгар быстро сказал:

   — Что ты имеешь в виду? Кто сказал, что Гарольд задумал совершить клятвопреступление?

   — Почему же тогда он в испуге отшатнулся от этой раки? — резко спросил Рауль. — Успокойся. Я нем как могила! Но на ком лежит больший грех: на моём господине, который задумал этот обман, или на твоём, который, произнося священную клятву, уже думал, как бы её нарушить с меньшими для себя потерями? Давай не будем больше об этом, умоляю тебя! Наши слова ни к чему не приведут, мы только будем ссориться.

Он бы прошёл дальше, если бы Эдгар не задержал его:

   — Ты поддерживаешь герцога Вильгельма? Лично ты?

   — Да, и буду служить ему до смерти! — страстно произнёс Рауль. — А теперь пусти меня!

Ярость немного поутихла в Эдгаре.

   — Нет, это не так. Я вижу тебя насквозь, друг мой. Ах, Рауль, какой печальный конец всем нашим надеждам, какой конец нашей дружбы, это событие разлучает нас с тобой! — он протянул было руку, чтобы положить её на плечо Рауля, но снова опустил её. — Между нами обнажённый меч. Я рад, что мы вместе сражались в Бретани.

Он опустил глаза и уставился в пол, но через минуту снова поднял голову и сказал:

   — Мы оба не свободны, но всё-таки, когда я думаю о прошлом, о дружбе и тех недолгих минутах счастья, что были в моей жизни, — внутренний голос кричит мне, не обращая внимания на узы долга и верности: «О мой Боже, лучше бы у меня не было господина!»

   — Господи, и в моей душе то же самое, — на искажённом душевной болью лице Рауля появилась улыбка. Он протянул другу руку. — Над обнажённым мечом... — сказал он.

Эдгар сжал его руку и не сразу отпустил её. Казалось, ему трудно говорить. Но наконец он нашёл в себе силы и сказал:

   — Я знаю, ты бы хотел отправиться в Англию вместе с нами. Не делай этого, Рауль. Я думал, что буду освещать твой путь к брачному ложу, но то, что сегодня произошло, положило конец этой мечте, так же как и другим нашим заветным желаниям.