Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова Страница 68

Чеченцы ждали атаки на редут, побежали из канав туда и пушки туда же потащили.

Остальная конница баклановского отряда, а за ней и пехота беспрепятственно перешли Мичик. Казаки заняли завалы, расчистили дорогу к редуту. Артиллеристы развернули 5 орудий, стали по редуту стрелять. Сам Бакланов взял 17-й полк и ракетную команду, взвод 7-й батареи и стал редут обходить. Чеченцы открыли частый огонь, но вскоре побежали. Казаки в погоне за ними обскакали редут, постреляли вслед бегущим. Но в самом редуте чеченцы засели крепко, отстреливались во все стороны. Бросать пехоту на штурм — много людей положишь.

Пожалел Бакланов людей и, после того, как разметали завалы, отдал приказ уходить за Мичик. Ранеными потеряли за день 6 казаков (по другим данным, 1 казак ранен, 1 урядник контужен).

14 февраля снова чистили просеки и рубили лес вдали от Мичика. Чеченцы залегли на две версты по берегу Мичика, ждали, что Бакланов снова пойдет за реку. Так и не дождались, в 10 часов утра сами стали задираться, открыли огонь из орудия, убили 6 лошадей. Бакланов с 4 орудиями, ракетной командой и полком вылетел к Мичику. 3 залпа — и заставил чеченское орудие прекратить огонь.

В 3 часа пополудни закончили рубить лес. Потери в тот день оказались ничтожными — 4 раненых. За три дня расстреляли 400 снарядов, 11 тысяч патронов и 40 ракет.

В тот же день войскам были объявлены 3 дня отдыха. За месяц дошли они до Мичика, перешли на левый берег, и вырубили там лес от берега на 100, а вдоль по реке на 300 сажен.

Как награда за тяжкий труд пришло известие о производстве с 9 февраля 1852 года в офицеры лучших урядников — Михаила Концова и Ивана Зубова.

Порадовались Бакланов и офицеры, глядя на такую работу. А вечером к берегу Мичика подошел со своим воинством Шамиль, и чеченцы муравьями забегали по левому берегу, вновь возводя завалы и обновляя редут.

Что привело имама сюда?

В феврале 1852 года Барятинский стянул войска в Воздвиженское. Он готовился идти в Большую Чечню, разбить собранные там силы Шамиля, уничтожить обнаруженные в селениях средства к существованию и по просекам идти к Черным горам, там взять село Майортуп и от него пройти в Куринское укрепление. Путь представлялся весьма приблизительно, поскольку карт Чечни вообще не имелось. С горных хребтов можно рассмотреть леса и реки, а овраги, дороги и тропинки знают лишь проводники.

Шамилю, видимо, стало известно об этом плане, или он просто догадался о предстоящем маршруте новой экспедиции. По всей Большой Чечне, по Ичкерии, по Ауху собрал он ополчения. А кроме того, догадываясь о конечной цели экспедиции, решил перегородить Барятинскому выход из Большой Чечни к Куринскому, на Кумыкскую плоскость.

Батальоны Барятинского у подножья горы Хан-Калы до половины февраля рубили лес, нарочно привлекая Шамиля, чтоб неприятель выявил хотя бы приблизительно свои силы.

13 и 15 февраля рубили лес по берегам Джалки и на правом берегу вырубили поляну, «которая вела в глубь Большой Чечни — в места еще неведомые, интересные»[65], но Шамиль не показывается, следил за русскими приготовлениями из глубины лесных трущоб.

Наконец, колонна Барятинского получила приказ готовятся к выступлению в ночь с 16 на 17 февраля. Солдаты взяли сухарей на 5 дней. Для раненых приготовили по 1 повозке на батальон. Офицеры погрузили свое имущество на вьючных лошадей, чтобы не загромождать дорог телегами. Часть сил оставалась в лагере у Тепли, служить опорным пунктом. Известный Бата, очень ценимый Барятинским, взялся быть проводником. Ездил он в белой черкеске, для пущей важности на груди компас носил в виде золотого брелока на цепочке.

За 2 часа до рассвета 17 февраля войска выступили до реки Джалки, прошли лежащие у реки поселки. По новой просеке свернули к реке Хулхулау на Мискир-Юрт.

У аула были обнаружены чеченцами, которые подняли тревогу. В 9 утра прогремел первый орудийный выстрел.

За Мескир-Юртом дорога лежала ровная — поля, выгоны, кустарник. Противник не просматривался, только копны сена в шахматном порядке показывали, что местность обитаема. Следующий аул — Цацын — взяли после непродолжительной перестрелки. За Цацыном в версте лежал аул Эманы, а за ним — лес. Там уже поджидали, и среди волновавшихся толп виднелись аварские значки. В лесу чеченцы насели на левую цепь — 2-й и 4-й батальоны Куринского князя Воронцова полка, но те при помощи артиллерии отбились.

Дальше протекала река Хулхулау, и авангард начал через нее переправу. Когда авангард и главные силы переправились на правый берег, чеченцы дружно напали на арьергард, остававшийся на левом берегу. Батальон Тенгинского полка оказался под перекрестным огнем двух орудий. Но командовавший арьергардом полковник Веревкин подтянул свои пушки, открыл ответный огонь и прикрыл отход тенгинцев за реку.

За Хулхулау отряд стянулся к аулу Гельдиген и в виду противника отдохнул. Дальше дорога вела через овраг на Камзым-Юрт и Инди-Юрт.

Партия противника под тремя значками потянулась к Инди-Юрту, перекрывать дорогу, еще больше — 11 значков — нависало над арьергардом.

Под огнем перешли овраг. Солнце поднималось и играло на штыках. Войска перестраивались для дальнейшего марша. 4-й батальон Куринского полка, стрелки и саперы выдвинулись в авангард. Сразу за авангардом поставили обоз. Два батальона Тенгинского полка составили правую цепь, 4-й батальон Кабардинского полка и 2-й батальон Куринского — левую. Батальон «эриванцев» и два батальона «кабардинцев» под командованием полковника Николаи остались в арьергарде.

Николаи, восходящая звезда кавказских войск, был блондином среднего роста с рыжеватыми усами и черными глазами, черты лица имел благородные и приятные. «Сложен он был, как только что произведенный прапорщик». Год назад при взятии Шалинского окопа Николаи получил ранение в горло. Рана так и не зажила и отравила ему всю дальнейшую жизнь[66].

Прямо перед войсками чернел Майуртупский лес. Лесную опушку обстреляли предварительно картечью. Вправо и влево от дороги поставили по 6 орудий, и они открыли сперва картечный огонь, потом в середину чащи ударили ядрами и гранатами. Так на Кавказе занимали каждую опушку, каждую переправу и каждое селение. Чеченцы не отозвались ни одним выстрелом.

Авангард вошел без сопротивления в глубину леса, через который змеей вилась арбяная колея, и стал пробираться сквозь кустарник и тесный лабиринт вековых гигантов, закрывавших дорогу своими нависшими сучьями. И тут началось…

От Гельдигена на Майуртуп двигались через проклятый орешник 3 часа с боем. Первыми чеченские атаки испытали правая цепь и арьергард. Очевидец писал, что смелость чеченцев «достигла крайних пределов». Полковник Николаи в арьергарде выстроил вторые двойные цепи и привлек охотников в засады. Человек 15–20 ложились в кустарнике и молча ждали, пока преследователи-чеченцы не подойдут ближе, потом поднимались и били в упор.

Через полчаса вышли из орешника на поляну. Против правой цепи в редком лесу замелькала чеченская конница. Князь Чавчавадзе выждал, пока она выйдет на чистое, и с нижегородскими драгунами и казаками бросился в атаку. Рукопашная длилась 3–4 минуты, и чеченцы, оставив несколько десятков трупов и 1 пленного, откатились в лес.

Авангард прошел пустые Камзыш-Юрт, Лячи-Юрт и Инди-Юрт (резиденцию наиба Гехи) и оставил их арьергарду. «Арьергард же, прощупав на скорую руку сакли, запустил во все углы красных петухов и, в свою очередь, оставил любоваться ими чеченцев»[67].

Все 35 повозок отряда загрузили убитыми, поверх них положили раненых.

В сумерках заняли большой и богатый аул Маюртуп. Но перестрелка гремела до 11 ночи, пока войска не дошли до подножья Черных гор, и окончательно не заняли Майуртуп. Бивак разбили на поляне. Из аула натащили плетней, развели костры. Огляделись, подвели итоги.

Тяжелее всего пришлось, как обычно, полку расположенному в арьергарде, который держал связь с правою и левою цепью. Чеченцы нападали на углы построения, на стыки арьергардной и угловых цепей, стремились прорваться к центральной колонне с кинжалами. Любая поломка повозки, перевязка раненого, приводила к тому, что все останавливались, сообщали в правую и левую цепь. Основная колонна растянулась на три версты и не останавливалась. Весь день прикрывались перекатными цепями и держали резервы в шахматном порядке. Марш в целом длился 20 часов. Во время боя в лесу несколько раз натыкались на брошенные чеченские шалаши, кутаны, теперь совершенно пустые. Летом в них хорошо скрываться, а зимой в шалашике долго не попрячешься…

Когда расположились у Майуртупа, стало ясно, что убитых много, не на чем везти. Ночью похоронили 180 человек. Место выбрали под коновязями, чтоб чеченцы не догадались, а то разроют могилы и наружу выбросят. Еще 18 умерли за ночь от ран уже к утру. 200 раненых лежали на повозках вповалку. Однако командиры были довольны: «Провести более трех часов в таком аду и лишиться всего ста семидесяти семи человек убитыми и умершими от ран и двухсот четырех раненых — это чудо, за которое мы должны благодарить провидение»[68].