Конн Иггульден - Война роз. Буревестник Страница 7

Лицо Марии, сестры отца, сидевшей рядом с королем, выражало такое же неудовольствие, как и лицо Маргариты. Раз за разом девушка замечала, как взгляд тетки скользит по шее ее матери, на которой отсутствовали какие бы то ни было украшения. Это было единственное, что Рене не смог ни у кого позаимствовать для банкета. Все материнские драгоценности ушли на финансирование его провальных военных походов. Грудь самой Марии, которая была женой короля, украшало роскошное рубиновое колье. Маргарита старалась не задерживать на нем взгляд, но ведь оно было призвано привлекать внимание, разве нет? Казалось бы, замужняя дама не должна стремиться к тому, чтобы мужчины рассматривали ее грудь подобным образом, но она, по всей очевидности, стремилась к этому. Маргарита заметила, что тетка перевела взгляд с пустых груди и ушей матери на великолепные гобелены, висевшие на стенах. Наверное, пытается вспомнить их, ведь она выросла в Сомюре вместе с Рене, подумала Маргарита. Как и слуги, гобелены были одолжены у соседей на несколько дней. У нее возникло впечатление, будто она слышит, как мысли тетки щелкают, подобно костяшкам счет. Мать всегда называла Марию жестокосердной. Тем не менее ей удалось завоевать сердце короля, а вместе с ним и прелести королевской жизни.

Маргарите не давал покоя вопрос: что могло привести короля Карла в Сомюр? Она знала, что за столом никаких серьезных разговоров не будет – может быть, после того, как король отдохнет, или на следующий день, после охоты. Маргарита решила подняться на балкон над главным залом, когда ей разрешат пойти спать. Отец пригласил короля посидеть у большого камина и насладиться винами изысканных сортов. Она придвинулась к Иоланде в тот самый момент, когда сестра приготовилась ущипнуть ее за руку.

– Только прикоснись ко мне, я схвачу тебя за ухо так, что ты завопишь от боли, – шепнула она ей.

Иоланда резко отдернула руку. Пятнадцатилетняя сестра была, пожалуй, ее самой близкой подругой, хотя в последнее время она все чаще напускала на себя вид взрослой дамы и говорила Маргарите, что больше не может играть в детские игры. Она даже отдала ей свою красивую раскрашенную куклу, заявив, что отныне не нуждается в игрушках.

– Поднимешься со мной после пира по задней лестнице на балкон, тот, что в вороньей комнате?

В раздумье, Иоланда слегка склонила голову набок. Новое волнующее ощущение взрослости боролось в ее душе с желанием услышать, о чем король будет разговаривать с их отцом.

– Если только ненадолго. Я знаю, ты боишься темноты.

– Это ты трусиха, Иоланда. А вот я не боюсь пауков, даже больших. Так ты пойдешь?

Маргарита ощутила на себе неодобрительный взгляд матери. Она протянула руку и взяла со стола какой-то разрезанный плод. Он был восхитителен на вкус, и она не могла вспомнить, когда в последний раз их обед завершался столь изысканным десертом.

– Пойду, – прошептала Иоланда, едва шевеля губами.

Маргарита молча кивнула, не отваживаясь открыть рот, дабы не навлечь на себя материнский гнев. Тем временем отец рассказывал скучную историю об одном своем арендаторе-крестьянине. Король иногда посмеивался, и вслед за ним посмеивались остальные. Обед, вне всякого сомнения, удался, но Маргарита прекрасно понимала, что Карл приехал в Сомюр не ради изысканных вин и блюд. Опустив голову, она исподтишка рассматривала короля Франции. Он выглядел вполне заурядно, но ее братья были явно очарованы им. Они ловили каждое его слово. Маргарита едва сдержала улыбку, представив, как на следующее утро она посмеется над ними. Это станет местью им за то, что они охотятся на нее, словно на маленькую лисицу.

Глава 3

Маргарита бесшумно прошла босыми ногами по вороньей комнате. Прошлым летом она с помощью куска угля пометила крестиками все места на полу, где скрипели стыки досок. Отблески огня камина в большом зале освещали балкон. Она прокралась туда на цыпочках, и ее движения напоминали танцевальные па. «Вороны» хранили молчание. Маргарита повернулась и жестом позвала Иоланду. Немного поколебавшись, та не смогла противостоять искушению и двинулась к балкону по полированным доскам пола, которые время от времени издавали стонущие звуки. Каждый раз девушки замирали, но их отец и король, сидевшие у камина, в котором шипели и потрескивали дрова, похоже, не слышали скрипа половиц у них над головами. Старый замок постепенно затих, погрузившись в сон. В конце концов Иоланда добралась до балкона, расположилась возле сестры, и они принялись наблюдать через деревянные доски парапета за происходящим внизу.

Большой зал пережил разграбление Сомюра и почти полностью сохранил свой первоначальный вид. Возможно, от алчных парижан его гобелены и замечательную мебель спасло то, что он являлся сердцем замка, средоточием его повседневной жизни. Камин был настолько большим, что взрослый человек мог войти в него, не склоняя головы. В нем весело потрескивало бревно размерами с небольшой диван, а лежавшие на нем концы черных железных кочерег раскалились добела. Король Карл сидел в огромном кресле с набивкой, установленном рядом с камином, в то время как Рене Анжуйский возился с кубками и бутылками. Маргарита с восхищением наблюдала за тем, как отец погрузил одну из кочерег в кубок с вином. Струя шипящего пара наполнила атмосферу тонким, сладковатым ароматом. Она ощутила запах гвоздики и корицы. К сожалению, жар камина не достигал ее наблюдательного пункта. Камни замка впитывали тепло, особенно по ночам. Маргарита, которая сидела, поджав по себя ноги, ежилась от холода. Она была готова тут же юркнуть в комнату, если отец поднимет голову и посмотрит на балкон.

Перед тем как уединиться в большом зале, мужчины переоделись. На отце был стеганый халат, свободные брюки и фетровые башмаки. В мерцающем свете, с кочергой в руках, испускающей струи пара, он напоминал волшебника. Король был облачен в громоздкий плащ из материала с блестками с поясом. У Маргариты возникло странное ощущение, будто она стала свидетельницей некоего тайного ритуала, совершаемого магами. Однако звуки елейного голоса отца тут же разрушили эту иллюзию.

– Вы поставили их в такое положение, ваше величество, и никто другой. Если бы вы не захватили Орлеан и не укрепили армию, превратив ее в ту могущественную силу, какую она сейчас собой представляет, они не просили бы сейчас перемирия. Это служит признаком нашей силы и их слабости. Они пришли к нам, ваше величество, в качестве просителей. Это принесет славу как вам, так и Франции.

– Возможно, Рене, вы и правы. Но они хитры и умны, почти как евреи. Если бы меня убивала жажда и англичанин предложил бы мне чашу воды, я, прежде чем принять ее, подумал бы, какую выгоду это может ему принести. Мой отец был более доверчив, и за его доброжелательность они отплатили ему обманом.

– Ваше величество, я согласен с вами. Надеюсь, я никогда не стану столь доверчив, чтобы после обмена рукопожатием с английским лордом не проверить свои карманы! И тем не менее ваш посол сообщает, что их король почти не разговаривает с ним и всячески его избегает. Этот Генрих пошел не в отца, иначе они уже давно вновь принялись бы опустошать Францию. Я уверен, это предложение свидетельствует об их слабости, и благодаря этой слабости мы сможем вернуть утраченные нами земли. В пользу Анжу, ваше величество, но также и в пользу Франции. Как мы можем позволить себе упустить такую возможность?

– Именно поэтому я подозреваю, что они устроили нам ловушку, – мрачно произнес король, сделав глоток горячего вина и выдохнув облачко пара. – О, я могу поверить в то, что им нужна французская принцесса для улучшения их прогнившей династии, для насыщения ее свежей кровью. Двух моих сестер отдали англичанам, Рене. В последние годы мой отец был… несколько непостоянен. Думаю, он не осознавал полностью опасность своего шага, когда отдавал Изабеллу их королю Ричарду[6] и мою любимую Екатерину английскому мяснику[7]. Стоит ли удивляться, что теперь они претендуют на мой престол, мое наследство? Разве это не наглость, Рене? Этот мальчик Генрих наполовину ангел, наполовину дьявол. Подумать только, английский король – мой племянник! Святые, должно быть, смеются – или плачут, даже и не знаю.

Король осушил кубок, засунув внутрь свой длинный нос, скривился, будто ему в рот попал осадок, и смахнул рукавом с губ темно-красные капли. Погрузившись в мысли, он сделал ленивый жест отцу Маргариты, который вновь наполнил кубок и вынул из камина еще одну кочергу.

– Я не хочу подкреплять их претензии еще одной каплей французской крови, лорд Анжу. Вы хотите, чтобы я оставил без наследства своих детей ради иностранного короля? И во имя чего? Маленького Анжу? Мэна? Перемирия? Скорее я соберу армию, разобью их в пух и прах и сброшу в море. Вот что я хочу сделать, вместо того чтобы заключать перемирие. Разве можно, обладая достоинством и честью, спокойно смотреть, как они торгуют пшеницей и соленым горошком в Кале, попирая ногами землю Франции?